Мой брат Саша работал в ПМС, мотался в бригаде ремонтников менять шпалы под рельсами различных участков местного отделения железной дороги, вбивать-трамбовать под них гальку-гравий ручным вибратором модели «штопка». Среди рабочих бригады, он единственный имел среднетехническое образование с железнодорожным уклоном.
Наша сестра Наташа, в ожидании, когда подвернётся работа, водила мою дочь Леночку в садик и обратно...
Меня же, по ходатайству отца, отдел кадров РемБазы оформил, временно, в строительный цех, до конца лета. Трое работников со статусом постоянных, временно усиленные мною, ломали какие-то стены и возводили другие, в пределах территории РемБазы.
Самая изнурительная часть в трудовом процессе — периоды затяжного ожидания, покуда подвезут раствор. Заработок составлял фиг и нифига, но и работа — где посижу, где полежу. Во всяком случае, работодателей совершенно удовлетворял мой качественный труд.
От безделья, я снова оброс бородой, и рабочие РемБазы окрестили меня «Фиделем Кастро». Моему отцу это нравилось, скорее всего оттого, что они с Фиделем одногодки.
Когда, в процессе ожидания раствора, кончалось курево, я ходил к нему стрельнуть папиросу-другую. Он слесарил в цеху с культурным режимом, где вредная привычка дисциплинированно удовлетворялась в специально отведённых местах, летом — в дворовой беседке...
В цеху, отца уважали за золотые руки и готовность показать, как, что делается…
Если видишь человека, который упорно мучает сам себя, чтобы испортить работу, можно втихаря прихмыкнуть и — пойти дальше, куда шёл. Мой отец не таков, он не терпит безграмотности. Постоит в сторонке, болезненно дёргая щекой, подойдёт, возьмёт инструмент из рук дилетанта — покажет.
— Ну, что ж тут такого заумного?
Поэтому его уважали и не обижались на его бурчание: «Всё-то у вас си́кось-нáкось! Чему вас только учат?»
Большая часть рабочих РемБазы пришли в неё из близлежащего села Поповка, они в «бурсах» не обучались. Ну а сама Поповка настолько плотно интегрировалась с РемБазой, что в селе можно встретить изгороди из вертолётных лопастей, списанных конечно. Однако лопасть, примотанная проволокой, смотрится безобразно, другое дело на креплении, как дядя Коля подсказал...
~ ~ ~
В необлицованной кирпичом полхате, на Декабристов 13, проживала тётя Зина, одинокая пенсионерка. Свои полуседые волосы она заплетала в тугие девичьи косички и подвязывала их в виде крендельков, пониже затылка. На крыльце её, под жестью свеса над входом, бо́льшую часть года висела жёлто-высохшая коса — круглый венок из сплетённых луковиц.
В жизнь двора хаты тётя Зина не вмешивалась, и улыбалась всем подряд. Каждую весну, по указке отца, мы с братом вскапывали её часть огорода. Когда-то тётя Зина очень дружила с Ольгой, и затаила на меня обиду за наш развод, но она продолжала улыбаться даже мне...
В нашей, облицованной кирпичом, полхате из трёх комнат с кухней и верандой, не считая летней комнаты под одной крышей с сараем, жизненного пространства хватало на всех. Из обитателей перечисленных помещений, одна лишь пятилетняя Леночка воздерживалась от курения. Остальные смолили "Беломор-Канал" за 22 коп., кроме Наташи, предпочитавшей "Столичные" с рыжим фильтром, по 40 коп. за пачку.
Чтобы чем-то заполнить время, пока не нашлась работа, она подсчитала, что общий расход семьи на табачные изделия составляет 25-30 руб. в месяц...
Лето закончилось и, за день до моего первого выезда на четвёртый курс Английского отделения, мать спросила, что это я никак не привезу мою Иру из Нежина; познакомиться.
Про Иру она знала от Наташи и из последующих расспросов меня. И ей даже случилось видеть Иру — на общем снимке борзнянской свадьбы. В фотоателье райцентра, гостей и родственников молодых выстроили поверх лавок, образуя три уровня за спиной у счастливых жениха с невестой, которым досталось по стулу.
Мать попросила меня указать ей — кто в этой толпе Ира? На что я ответил: «Сама найди».
На фото, я стоял в правом верхнем углу, в окружении трёх девушек, а Ира в диагонально нижнем. Палец матери коснулся лица на снимке: «Она?» Я чувствовал, что ей почему-то ужасно не хочется, чтобы это оказалась она, но я не мог солгать матери: «Как ты угадала?»
— Не знаю.
(...первым произведением на Украинском языке (в прозе) стала "Конотопская Ведьма" Квитки-Основьяненко, 1833 года издания.
Кого хочешь, спроси: «Почему?», и тебе любой скажет: «Не знаю»...)
Поэтому в сентябре, последовавшем за безмятежным летом 1977-го, состоялось знакомство твоей матери и Конотопской бабки…
~ ~ ~
Конечно же, я привозил Иру в Конотоп и до этого, представил ей светскую жизнь высших кругов местного общества. Мы посетили Лунатик, где в честь её визита проводились показательные гладиаторские бои на паркете. Мне даже пришлось заслонить Иру, на всякий, около сцены. Потом Лялька повёл нас к своему кенту-казначею, в сокровищнице которого, изготовленной из натурального человечьего черепа, хранилась высококачественная дурь «инвалидка», названная так в честь достохвального производителя-поставщика.
Лялькин кент жил на четвёртом этаже вместе со своей кошкой, которую бессистемно хватал — и швырял обо что попадя. Не все воспитывают своих любимцев необоснованной лаской.
Казначей поделился, что иногда посреди ночи он просыпается от нежного прикосновения её клыков к своему кадыку. Правда, кожу на горле она не портила, а слегка так придерживала, в виде мягкого напоминания, кто правит балом ночью, на их совместной жилплощади.
Когда мы уже выходили, Ира заметила пропажу своих перчаток. Кент клялся, что вообще их не видал. Сгорая от стыда, я начал строить предположения, будто перчатки забыты в Лунатике. Однако Лялька не пустил ситуацию краями, и настоял на продолжении поисков, пока те не нашлись, наконец-то, позади рамы с зеркалом, стоявшей на полу в углу прихожей. Некоторые кошки вороватее сорок…
В подъезде, естественно, свет отсутствовал, и я шагал первым, нащупывая ногами ступеньки в темноте, и даже не держался за перила, как бравый оловянный солдатик или одноглазый поводырь шараги слепцов из фильма "Уленшпигель", потому что рука Иры лежала на моём плече, а Лялька держался за её. Так мы и спускались в кромешной тьме…
В тот раз мы ночевали у Чепы, который уже стал примаком и жил в довольно-таки крупной хате, а в гараже стояли две «Явы» — одна его, вторая подрастающего брата жены.
Иру и меня сопроводили в отдельную спальню и, выходя, Чепа с женой многозначительно повесили махровое полотенце на спинку кровати…
Когда мы легли, а из Спидолы зазвучало вступление моей любимой Since I'm loving you от Лед Зепа, я понял, что ничего лучше не смог бы предоставить никакой Лас Вегас...
В другой приезд, мы посетили даже Декабристов 13 — в дневное, конечно, время, когда никого. После шампанского и косяка, мы так расшалились, что тётя Зина, на своей половине хаты, запаниковала, выбежала во двор и принялась тарабанить в дверь веранды.
Вероятно, отголоски наших утех дошли через стену к ней на кухню, навеяв ассоциации с кровавым душегубством в стиле послевоенно-бандитского периода в истории города, поскольку невозможно вообразить, что невинная старушка имела какое-то понятие про хардкор и такое прочее...
Так что, Ира уже знакомилась с моими братом и сестрой, на танцах в Лунатике, и знала Леночку, в одностороннем порядке, из снимков на фотосессии вокруг голубятни Рабентуса, которые я потом наклеил на обои над своей койкой в Общаге...
~ ~ ~
Помимо Иры, ехавшей в Конотоп для знакомства с моими родителями, я прихватил ещё Славика.
Он и моя сестра смерили друг друга насторожёнными взглядами, но обнюхиваться воздержались. И это правильно, потому что Славика я привёз в иных целях — чтоб он на стрёме постоял.
(...«самая страшная сила — сила привычки», или что-то в этом роде, сказал какой-то из 58-ми томов "Собрания сочинений" В. И. Ленина и, цитируя белогвардейского полковника из кинофильма Чапаев: «В этом Большевицкий вождь прав»...)
Взять, к примеру, меня. Имею солидную плантация конопли, которой хватит до следующего сезона, даже при наличии этой пары хвостопадов — Славика и Двойки. С другой стороны, во мне укоренилась привычка грабить чужие плантации.
Кто возьмёт верх — холодный расчёт или давняя привычка? Делайте ставки, господа!
(...порою трудно спорить с тезисами марксизма-ленинизма...)
Но что же ещё, помимо привычки, разносит вдрызг логичные расчёты? Что нас вдаль ведёт? Толкает к новому, неизведанному?
Это, конечно же —
Надежда: а вдруг повезёт?
Вера: но есть же, где-то ж должно быть!
И, разумеется, — Любовь.
Неугасимая любовь к познанию и переменам...
вверх-скок