Мой отец поделился своим стратегическим замыслом. Он давно уже рассчитал, как применить навыки и умения, которые дала мне служба в армии. Планом предусматривалось строительство дополнительной комнаты и веранды, что расширит новое жильё, а заодно: облицевать кирпичом свою половину хаты и — раз так, то чего уж там! — построить кирпичный сарай во дворе, из двух секций — одну для дров и угля на зиму, вторая типа жилой летней комнаты.
Как-то не хотелось объяснять, что по ходу армейской службы я стал квалифицированным землекопом, хорошо освоил лом с лопатой, но и не далее того. Факт не вызывал во мне стыда, однако же обламывать явную радость стратега, что есть на кого взвалить его планы, мне тоже не хотелось.
Сдержав отрезвляющие признания, что «специальность — каменщик» в моём военном билете, это — стандартная туфта, я сказал, что да, конечно, без проблем...
Грузовик кирпича был закуплен на кирпичном заводе, на карьере — самосвал песка, полтонны цемента на товарном складе и — стартовала стройка века!
Вода, к сожалению, оказалась удалённее, чем на Нежинской, потому что водопровод не достигал окраин Посёлка, и приходилось крутить, крутить и крутить ближайший колодезный ворот (за углом, на улице Котовского), чтоб из глубин земной коры к свету дня всплыло, на мокрой громыхающей цепи, жестяное ведро, щедро роняющее воду вспять, поверх краёв…
Лето выдалось жарким, как погодой, так и трудовым накалом работ, воплотивших планы отца в быль. Что касается качества… Ну швы кладки потолще идеальных, однако отвесность углов и оконных проёмов не заставят меня краснеть и поныне…
~ ~ ~
По прибытии к месту жительства, дембель обязан явиться для регистрации в военкомате обряженным в парадку. Исполнив эту обязанность, я отправил посылку в Ставрополь, владельцу парадного обмундирования. Во внутренний карман кителя была вложена трёхрублёвая ассигнация.
Дошли ли деньги? Мать мне сказала, что посылала «троячку» в каждом из своих писем. Блин! Ну хоть бы раз упомянула, а! Я попросил бы хранить деньги в сберегательной кассе, потому что получал письма в чистом виде, без примесей. Хотя b такие солдату тоже в радость, о чём речь...
Вскоре мне пришло письмо из Ставрополя, анонимное, но я знал от кого. Не написав ни строчки, солдат-писарь при штабе ВСО-11 вложил в конверт, как и договаривались, чистый лист бумаги с оттиском печати в/ч 41769. Оставалось лишь добавить характеристику для поступления в вуз и, разумеется, заверить её подписью Комбата.
Текст характеристики пришлось составить самому. В нём я обрисовал себя с довольно положительной стороны, как отличника боевой и политической подготовки, активного участника художественной самодеятельности воинского подразделения, надёжного товарища, опытного воина вооружённых сил Советского Союза в целом, и военно-строительных войск в частности...
Не только замполиты характеристики лепят, то есть обжигают… или как там?.. наоборот? ну в общем...
Затем я попросил отца переписать сочинение на лист, повыше печати, поскольку его почерк больше смахивает на каракули матёрого кадрового офицера. Он скопировал перечень моих достоинств, но малость замялся, когда подошёл момент подписывать всё это: «А если поймают?»
Пришлось убедить его, что наш Комбат не сможет отрицать подлинность своего автографа. Для каждой представленной ему на подпись бумаги, он вынужден изобретать новый росчерк с вензелями, благодаря хронически текущей памяти.
В благодарность за мой доблестный труд в то лето, а возможно сказалась фальшивомонетная наследственность, по материнской линии, но мой отец нацарапал подпись (любой полковник гордился бы такою) рядом с печатью в/ч 41769...
Поступать я отправился не в Киев, а по совету матери, сдал бумаги в Нежинский Государственный Педагогический Институт. До Нежина всего два часа езды электричкой, и вуз располагал Отделением Английского Языка. Педагогический уклон заведения меня не сильно колебал, я никаким боком не собирался работать ни в какой школе, зато смогу читать на Английском…
~ ~ ~
На время вступительных экзаменов мне, как абитуриенту, выделили койку в общежитии на главной площади города Нежина, лицом к лицу с памятником Ленина и массивным зданием Горкома Партии и Райкома Партии (2 в 1) позади его белой спины.
До института от площади всего одна остановка на автобусе, но пешком намного быстрее.
Английский факультет размещался на третьем этаже Старого Корпуса, который построил Граф Разумовский во времена Декабристов, и с тех же пор здание служило очагом образования всевозможной студенческой шантрапы, наряду с Гоголем, великим Российским писателем. Опираясь на этот факт, очаг прикрепил к своему наименованию «Н. В. Гоголя» и обставил себя тремя его памятниками различной величины и возраста.
Мне понравилась чёрно-белая аллея мощных Берёз, которая, начинаясь у подножия ступеней высокого крыльца, при всей своей краткости, успевала укрыть шелестящей сенью дореволюционно чёрного Гоголя (вероятно, первого из трёх).
Понравились необъятные белые столпы колоннады, подпиравшей фронтон поверх входа, и тёмные, для контраста, головокружительно высокие Ели, чьи макушки не могли уже заглядывать в окна Английского факультета, где по паркетной мостовой коридоров гуляло лоснящееся эхо. И недосягаемые потолки аудиторий тоже не смогли не понравиться.
И мне даже стал симпатичен декан Английского факультета по фамилии Антонюк. Он нисколько не придирался к моему, хромому на обе ноги, владению Английским, в объёме пятого класса средней школы.
Вряд ли бы моё невежество сошло мне с рук, знай он, что имя моего деда Иосиф, а тестя моего звали Абрам. Декан Антонюк являл собою образец воинствующего Антисемита. Под покровом вечерней темноты, Антонюк подкрадывался к расписанию для всех четырёх курсов Английского Отделения (оно же факультет) и яростным карандашом вычёркивал оттуда имена преподавателей-Евреев, а также из висящей рядом факультетской стенгазеты.
Словно у юного подпольщика в борьбе gegen Befehle оккупантов, непримиримо чесались его руки. Но Александр Близнюк, один из тех самых преподавателей-Евреев, неусыпный, как Гестапо Третьего Рейха, выследил Антонюка, поймал с поличным (Близнюк был не один в группе захвата), и декана разжаловали до рядового преподавателя на том же факультете. Но всё это случится позже...
На письменном экзамене по Русскому, я выдал сочинение на твёрдую четвёрку, хотя оно, по сути, являлось неуличимым плагиатом — воспроизведением достославной отповеди, которую Зоя Ильинична, учительница Русского языка и Литературы конотопской средней школы № 13, накатала красным под моим подрывным лепетом: О чём я думаю, когда сижу у окна.
А на устном экзамене мне посчастливилось вытащить билет, где просилось вспомнить Князя Андрея, каким его изобразил Лев Толстой в романе «Война и Мир». Однако падла экзаменатор попытался посадить меня своим дополнительным вопросом: «Вы не смогли бы рассказать стихотворение, любое, какого-нибудь Советского поэта? На ваш выбор».
Вопрос, что называется ниже пояса, но я вовремя вспомнил, что Есенин, в заключительный период своей жизни, чуть-чуть пожил и при Советском строе, перед тем как в петлю полез.
Широко вдохнув, я погнал с ресторанным подвывом (при этом, пальцы левой кисти сами собой сложились в ля-минор):
"Клён ты мой опавший,
Клён заледенелый..."
Ещё до перехода на второй куплет, экзаменатор сдался и поставил проходной балл...
В промежутке между экзаменами, я купил пару воздушных шариков для Леночки. В торговой сети Конотопа этот товар встречался редко, а мне не нравилось, что своей паре потрёпанных кукол она предпочитает обшарпанный чемодан. Выволакивала его из спальни на кухню, чтобы объявить: «Плачь, Баба! Деда, плачь! Леночка на БАМ едет!»
Уже не меньше года "Время", программа новостей Центрального Телевидения, каждый божий вечер представляла репортажи о трудовых победах на строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, она же БАМ.
"Приезжай ко мне на БАМ,
Я тебе на рельсах дам...
Мне не нравилось, что ребёнок растёт чересчур политизированным, и сюда же примешивались тёплые воспоминания, как мы играли шариками на лестничной площадке второго этажа, когда ещё на Объекте жили.
И вот, в один из межэкзаменационных вечеров, распростёршись на койке общежития, я наблюдал разнообразно волнистые клубы папиросного дыма, всплывающие к потолку.
Своими змеящимися кверху выкрутасами, дым натолкнул меня на праздную мысль о проведении эксперимента из области Физики, поскольку делать мне было абсолютно нех… хмм… то есть… нехватка общения в абсолютно пустой комнате довела до такой мысли…
Поведение дыма неоспоримо свидетельствовало, что он легче воздуха. Следовательно, если заполнить шарик дымом, тот взлетит! Нужно лишь, предварительно, решить чисто техническую проблему — как дым туда засунуть?
Жизненный опыт подсказал эффективное решение. Мне не однажды доводилось наблюдать взаимопомощь пары анашистов, содействующих друг другу улететь, по-братски,— высоко и, главное, быстро.
Метод с кодовым названием «паровозик». Один чувак суёт раскуренный косяк себе в рот, но (!) задом-наперёд. Соблюдая, при этом, необходимую осторожность, чтоб там его ни обо что не потушить. Когда внутри полости. И — дует. Равномерно. С напором. Без чрезмерности. Он выступает в роли донора.
В результате, мундштук беломорины, торчащий из его рта, испускает плотную струю дыма, которую незамедлительно всасывает получатель братской помощи.
Но шарик ведь не анашист, верно? Ему и незабитый Беломор сгодится.
Поэтому я прикурил, вставил мундштук шарику в пипетку, ну или через что он там надувается, и вдул с другого конца что есть мочи. Однако следует учесть один нюанс — дым «паровозика» жадно поглощается потребителем, тогда как вдуваемый через пипетку воздух стремится покинуть теснины резиновых стен, тем же путём, каким там оказался.
Короче, тот полувоздух-полудым, сколько мне удалось вдуть, как только я прекратил подачу, рванулся через мундштук обратно и — вышиб тлеющий табак папиросы мне прямо в глотку.
(...«Тузику нехер делать, так он себе яйца лижет»,— говаривал мой отец.
Иногда лучше лизать, чем заниматься аэронавтикой...)
Табак, конечно, пришлось выкашлять, но его тлеющие волоконца прижгли мне гланды, если, конечно, не глубже. Вот что случается, когда Филолог забредает в область Физики.
Во-1-х, больно, а потом — иди, ищи дежурную аптеку, авось там есть Фурацелина для полоскания гортани прожжённого донора.
(...но что действительно обидно, и таки до слёз, что ни один урок впрок не идёт. Есть категория придурков неспособных учиться даже на собственном опыте, ведь невозможно же предугадать: какие шарики-паровозики взбредут завтра на мой пытливый ум...)
вверх-скок