эпиграф:
оно — конечно,
хотя шо ж,
а чуть шо, так — сразу,
и — ага!..
Владимир Шерудило
…Варанда…
…случайная пригоршня звуков…
…как, впрочем, и всякое имя…
...пока не втянешься вкладывать смысл…
Варанда!
Упорно твердит свой смысл река нестройно клокочущим рыком воды, что рвётся промеж, а местами поверх громадистых валунов: позагораживали, бестолочь, дорогу!
Хлещет поток в крутолобую тупость, или это затылки такие? Не разбери-пойми. По любому, тут без толку бесноваться, — к ним и по темени не достучишься.
Ух! А там как взбесилась! Брызжет плевками, клочьями пены в их каменное равнодушие, и — плещет прочь… Однако неизменно остаётся здесь и сейчас. Прикована к ним узница Варанда, вместе с глубью её неудержимых вод, рванувших в побег из ниоткуда в никуда.
Под гул и рычание, тупо бьёт, ни в такт ни в лад, не та так другая булыжина в подводный тамтам — на самом дне утопленного русла...
И давно её так харапудит, Док?.. Смело чиркай птичку в графе «вечность плюс», — не промахнёшься, тут и думать нечего...
«Рождались державы и расы, и исчезали бесследно...», — втолковывал мудрый Абу-Лала тормознутым верблюдам своего каравана, а река, как и прежде, — до всех рас, держав, и верблюдов, ленящихся писать конспект, текла на этом самом месте через века, эпохи, эры, от своего истока в начале всех времён...
Такова повадка горных рек — они почти не меняются, в отличие от их имён. Смело ставь на кон свою лошадь с телегой и зипун впридачу, что охотники Века Каменного эту воду другими созвучьями метили, потому что всё течёт, всё изменяется, включая и модные погоняла…
Однако прикинь: какая прорва беспаспортных, неучтённых приблуд промелькнула — ватагами и по одиночке — вдоль геотектоники её берегов!
Вывод настолько очевиден, что вопрос «кто переменчивее: извечная речка Варанда или шатия праздных шатунов?» отваливается сам собой…
И вот очередной бродяга из бесконечной серии, — не первый, не последний — я нарисовался возле её неизменного потока.
...ну, ты ващще мастак побалаболить, брат, нащот вовсе ни про шо… так, этта, пока ты в теме, може выдашь, для повышения верблюдо-посещаемости, про эту «я», шо токо шо тут светанулась, а?
Мелкий выплеск, довольно обезвоженный, а в данную минуту ещё и обездвижен... валяюсь тут, распят поперёк старой доброй дырищи от Джимми Джойса, куда неудержимо валит предстоящее, чтобы стать прошлым, — прохлаждаюсь поверх трубопровода от несмышлёныша с неутёртым носом до ворчуна-старпера, объединяет же означенную пару конечных точек всего одна, но та же связующая — «я».
...и я! и я!. ты шо? забыл, што ли?. я ж тоже ведь где-то промеж них, по ходу нашего совместного пути от пацанёнка к старцу… хотя и я щас тоже приторчал на бережку, вместе с тобой и с J J-дыркой, однако неотступно продвигаюсь к нашей великой общей цели...
“ O, water! We be of one blood!
...опаньки!.. а это ещё шо такое? — вот это, шо только шо тут было?.. проветриваешь рухлядь из котомки начотчика-офени?.. типа, такой шибко ликбезно грамотный, ага?.. так шоб ты знал, — при нонешнем раскладе глобальной конъюнктуры, разве шо совсем ленивый панда не осилит чёво-б-нито, хоть малу хрень, а таки выдать с а́глицким прононсом... так шо не́фиг, раз нам пóфиг, и поменьше вымахуй тут цитатами мутного происхождения… да и ващще кому они упали на хоть шо-нибудь, в такое время суток?..
Да, время в нашем сходняке на бережку самый ленивый котяра, похоже, даже в дрёму впал под боком у моей одноместной. Сумеркам вокруг палатки ещё придётся попотеть, пока сползуться для сгущения в ночную темень.
...точняк, братан, прогноз твой верняковый… вот и скоротай ползучих бледнолицых, шобы счернели... срасходуй их на што-то пополезней, а?.. хотя бы письмецо дочери составить, ведь обещал же… слово не воробей, сам знайиш… а тем боле, шо всё равно не выйдет заснуть в такую рань… только язык-то не распускай особо, следи культуру выражений, партнёр… и не забуривайся ты в эти грёбаные цитаты, лады́?.
. .. .
Здравствуй, Лиляна,
(...звучит ласкательнее, чем «Варанда», а?.
...заткнись, и дело делай...)
похоже, я таки начал письмо, обещанное тебе при нашей встрече в Киеве… Зачем? Взгромоздить ворох запоздалых объяснений, смягчающих обстоятельств, алиби, что подтвердят мою полную кристально пушистую невиновность? А толку-то что? Доказывать бесполезно, переделывать поздно…
Но давши слово — держись и пыжься типа реального мачо...
Как ни плющило меня твоё корректное «выканье», как ни отхлёстывал официозный протокол: «Да, конечно, Сергей Николаевич...»—«Нет, не совсем, Сергей Николаевич...»
Как ни… Чёрт! Как же они меня сделали, эти блюдущие дистанцию «вич-вич-вичи»!
Но я сносил порку не моргнув и глазом, как подобает настоящему мужчине, который умел строить непроницаемую рожу, блефуя в преферанс… когда-то… давным-давно.
Непросто сказать «папа» незнакомцу, выплеснутому волной цифрового Интернет-Океана. А тем более когда тот и близко не схож с фоткой ухаря в мамином альбоме… Какой-то непонятный мужик, борода висит седая…
Ничего общего с придуманным тобою папой, которого так не хватало в детстве! Тебе бы того папу, а не этого старпера. Тоже мне родитель!
Так что, наше прощальное объятие на перроне ты стерпела — для женщины под тридцать, без проблем, но — и только...
Лёд трещины не дал, ни на микрон не подалась броня легированной отчуждённости, сады не распустились буйным цветом, не разлились в них трели скворцов, дроздов, щеглов, синиц, овсянок, свиристелей, пеночек и прочих чижиков-пичужек… Не слился орнитологический хорал пернатых в общий ликующий аккорд с фанфарами Хэппи-Энда...
Мужик, оставшийся тебе чужим, снял свои руки с твоих плеч, и я дал слово написать письмо.
Так мы расстались, пара незнакомцев, чужие, посторонние друг другу, не меньше чем остальному киевскому Вокзалу Поездов Дальнего Следования...
Однако мне, из нас двоих, повезло крупнее, по давней устоявшейся привычке, извини… А просто ещё и потому, что в моей жизни тебя оказалось куда больше, чем меня в твоей…
Например, я секундально, без малейшей подготовки могу припомнить, как ты лягнула меня пяткой в нос, проворачиваясь в животе своей матери...
Могу расставить руки как в тот раз, вокруг того стерильно-белого кокона в моей охапке, с которым топал из роддома, а ты спала в нём всю дорогу. Совсем неслышно…
И у меня есть видеозапись, не на диске, а где-то там, в уме, от которой всякий раз улыбаюсь, незаметно, не знаю сам: чему, кому, зачем.... Ты — в новогоднем хороводе. Все взялись за руки, шагаете старательно, всерьёз...
Всех красивей среди однолеток — ты… Гладкая стрижка пепельных волос чуть-чуть не достаёт до плеч, чёрный шёлковый жилетик простеган ромбиками, колготки красной шерсти, и чёрные валенки, до чего же крохотные…
Упс! На этом месте всегда вздрагиваю: валенок запнулся... нет, — удержалась, идёшь дальше, в общей детсадовской цепочке...
А ещё помню тишь безлюдных воскресений. На игровой площадке — ни души, но садик уже другой, тоже по соседству… такой странно пустой по выходным.
Туда мы приходили ради качели из труб в жёлтой окраске… Раскачавшись до определённой вышины, она начинала вскрикивать пронзающей — железом по железу — нотой, что прорезала тишину, разлёгшуюся на жёлтом слое хрупких листьев под ногами. Горькая, как стоны чаек, нота надрывала душу…
Потому что папа к тебе приезжал только на выходные…
По будням твоя жизнь текла без папы, я был далеко — запахивал, как натуральный папа Карло, в СМП-615, на той или иной стройке в соседней области.
Хотя разница нет: соседняя область, другая планета, тот свет… Если не рядом, значит — нет папы, выпахивает где-то — слишком далеко — квартиру для молодой семьи, чтобы зажить своим домком-ладком…
Чего, однако, не случилось. Я не спроворил. Не успел скопить запас дистанции достаточный, чтоб увернуться, уйти в отрыв.
Поэтому он меня настиг — дорожный каток шёпота, шуршащего из кромешной тьмы. Он грянул, прохрустел по мне в ту выходную ночь, в узкой, словно коридор, спальне, которую твои дедуля-бабушка выделили, в своей трёхкомнатной квартире, для нашей начинающей семьи…
Костолом крошил меня неторопливо, плющил паузами с той стороны, где на супружеском, выделенном старшим поколением ложе, возлежала моя молодая жена и шелестала в темноту…
Она лежала совсем близко, бок о бок, но бесповоротно далеко, недосягаемо отделена парой дней до выходных, когда «один её знакомый» позвал мою любимую кататься, на его «Волге Газ-24».
Увёз далеко, — за город... Аж в Заячьи Сосны, на Московской трассе, с которой съехал и припарковался за толстыми стволами…
Он перегнулся к ней и расстегнул, над её коленками, дверцу «бардачка», достал шампанское… лёгкая музычка лилась из радио в приборной доске… снял, под её мерцание фольгу с пробки…
Она пригубила совсем чуть-чуть, немножко, и сказала с грустью: «Отвези меня домой, пожалуйста». И он послушно завёл мотор...
Отчитавшись о верности моей целомудренной жены, шёпот иссяк.
В ушах плыл размеренно-заупокойный гул колокола, что звонил по мне — пригвождённому, расплющенному по одолжённо-супружескому ложу невыносимым грузом стен, скатившихся на меня немой лавиной.
Однако кто-то выжил в катастрофе, о том свидетельствовал тихий отзвук сонного посапывания из твоей кроватки в дальнем углу тесной спальни...
В составе воздуха заметно изменялась плотность, он стал вдруг непонятно вязким. Каждый вдох отдавал привкусом несвежего жира. Жёсткий обруч охватил сердце неодолимой хваткой, и сжимал всё крепче…
Чтобы не лопнуть, противостоять растущему напору, ему пришлось обернуться кремнем…
И только тьма, чёрная тьма осталась на моей стороне, сочувственно пряча под своим пологом ту, холодную как лёд, слезинку, что вдруг сама собой — без предупрежденья — выкатилась, из уголка глаза и бесшумно, с невыносимой медленностью проползла по виску, чтоб затеряться в корнях волос… последняя слеза моей жизни…
В дальнейшем, проложенную ею тропку углубили морщины, взбороздившие кожу виска, но слёз уж не бывало ни в одном глазу, никогда, ни в каком направлении. Ну, разве кроме тех, что выжимаются ветрами, однако такие не в счёт...
вверх-скок
(...о-ё-ёй! а чё-эт ты тут вродь как закручинился до взрыдов?.. разнюнился над прахом рухнувших надежд?.. сгреби за шкирки хлюпика да и размажь по наковальне его же собственного сердца!.. ишь прыткое какое!.. прям сей-секунд закаменеть оно успело...
...будь мужиком, кореш… ищи утешения в простых истинах... простота! — она те с чего хошь верняк смастырит, по полной… а истина на твои розовые нюни (я тут не при делах, ты сам напросился) как раз в том, шо хоть ты перервись на той стройке, хоть огребай там через каждый божий день нокаут солнечным ударом, а в остальные дни, для контраста, обморожения кожного покрова — да хоть там шо, но фиг ты сможешь отменить тот следующий раз, когда она не скажет «давай не будем», а станет приспосабливаться в интерьерные детали салона «Волга Газ-24»...
...а или вот тебе другая истина — неоспоримая из-за простоты: как ни цепляйся за воспоминания прошедших радостей, их не веротишь, но стоит малость зацепить давнишнюю болячку и боль — тобою побеждённая, давным-давно отпетая, зарытая, забытая — вдруг жалит вновь… ты ж полюбуйся, как она тя колбасит! даже тут, за тыщщи вёрст от спальни всмятку, после мильёнов повторенья передачи эстафетной палочки «Я» от одного «я» к следующему...
...слушай сюда, шо я те скажу, мой милый «я»… почаще б ты клин клином вышибал… простая истина тебя жиганула?.. ну тогда вмажь ей не менее простым клином широкого подхода, усёк?.. берёшь и просто заменяешь «я» на «мы»…
...ведь мы же ж кто такие?.. припудренно-подбритый, или же взъерошенно-щетинистый (смотря какой банкует тренд в текущей моде) кодляк приматов… тут, среди нас, любой и каждый позвоночный подлежит законам общим для всей стаи… косить на незнание кодекса — бесполезно, этим не отмажешься от применения к тебе статьи, по полной, где предусмотрено деяние, сам знайиш… приговор тебе не по кайфу? подай на эпиляцию! А дальше сопи в две дырки, и молча срок мотай, покуда не заучишь, как это слово пишется в инстанциях...
...я чётко утешаю, а?.. теперь берёшь и, аккуратненько так, сматываешь свои сентиментальные сопли на кулак, а после ждёшь — авось рассосается мозженье в яйцах…
...заткнись, мэн!. такие рэпы не для нежных женских ушек… хмм… похоже, заново придётся начинать…)