Немало своих одноклассников не досчитались мы после минувшего лета. Кто-то уехал, другие стали студентами техникумов и училищ в пределах городской черты.
Куба поступил в Одесское Мореходное Училище. Володя Шерудило перешёл в Городское Профессионально-Техническое Училище № 4, оно же ГПТУ-4.
Однако в Конотопе это номерное заведение именовали старинным словом «бурса», и его питомцы становились «бурсаками», автоматически.
Чепа пытался поступить в какой-то горный техникум в Донецке, но в результате оказался студентом Конотопского Железнодорожного Техникума, что на порядок выше ГПТУшного семинариста.
Параллельный класс понёс не меньшие потери, и даже младенчик, которого одна из параллельных девочек нагуляла, чтобы в конце каникул «в подоле принести», не восполнял урона, и потому остатки 8 А и 8 Б классов объединили в один девятый класс, уже без всяких букв…
. .. .
В первый день занятий, после торжественной линейки с традиционно бесконечным звонком на первый урок первого полугодия, в наш сводный класс вошёл Валера Парасюк (кличка Квэк). Этот блондин из десятого класса бегал за кем-то из девочек бывшего параллельного, вот и нарисовался, под предлогом случайного визита, как бы типа сказать «привет-привет» знакомым хлопцам.
Учительница Украинского языка и литературы, Федосья Яковлевна (кличка Феська), с прямым проборов в бесцветных волосах, переходивших в тощие косички жалкой короны, пришла второй, уступив Квэку всего одиннадцать секунд. Однако полнясь бойцовским духом настоящей спортсменки, она указала ему на дверь, сопровождая жест командой выйти.
Квэк не стал варить воду, а враз удовлетворил желание классной дамы, но при этом пошёл другим путём. Он влез на подоконник и удалился красивым прыжком во двор школы. Его чёрные, зеркально надраенные туфли сверкнули, улетая, красивым бликом типа ярко прощального «пока-пока».
Недаром учительница Химии, Татьяна Фёдоровна (кличка Нуклезида) имела привычку ставить эти его туфли нам в пример. «Если у парня туфли начищены, значит, он следит за собой. Берите пример с Валеры Парасюка, и с его туфлей, которые всегда начищены!»
После чего Федосья Яковлевна, она же Феська, закрыла окно, оставшееся нараспах после отбытия Валеры Парасюка, он же Квэк, и призвала учащихся не обращать внимание на его выбрыки, поскольку он больше уже не наш, а переведён в школу № 14 (вторая из двух школ на Посёлке) за то, что его место жительства ближе к той. Вот и пусть теперь у тамошних учителей голова болит…
~ ~ ~
Нет лучшего средства узнать с кем ты имеешь дело и ускорить процесс межличностной притирки, чем совместный труд…
Под конец первой недели сводной учёбы, старшим классам объявили, чтобы назавтра (воскресным утром) все явились в школу с вёдрами, — идём в подшефный колхоз села Подлипное, оказывать помощь в уборке урожая.
День выдался великолепный, тёплый сентябрьский день с ясным солнцем в просторном голубом небе. Шумная колонна учащихся притопала на край кукурузного поля, где нам объяснили технологию сбора.
Сорвать початок со стебля, содрать с него длинные листья, а что останется — бросить в своё ведро. Продвинуться к следующему початконосному стеблю. По мере наполнения ведра, относить и высыпать содержимое на общую кучу собираемого урожая. Повторение настолько простых действий превращает повторялу в «шефа», шефствующего над подшефным коллективным хозяйством.
Каждого шефа поставили лицом к лицу с индивидуальным рядом высоких кукурузных стеблей, который ему предстояло обобрать по пути следования к противоположному концу поля, невидимому за зелёной стеной рослой «царицы полей».
И — ринулись в общешефском порыве помощники, сплочённые воедино великой целью: собрать без потерь выращенное коллективными земледельцами!
Вперёд, под бамканье початков об стенки и по днищам вёдер, под радостные клики юных голосов и наставительные антифоны поднаторелых педагогов, под жахканье взрывпакетов, подброшенных в безоблачную высь... Как барабанно, звонко, мудро, высоко-превысоко!
Вскоре я отметил своё отставание от общего продвижения. Возвращаясь с очередным ведром собранных початков к общей куче, я обратил внимание, что далеко не все стебли лишены початков начисто. Так вот в чём дело! Прошляпил разъяснение, что цель не в сборе всех, сколько их есть на поле, что нужен вдумчивый отбор лучших из лучших, початочной, так сказать, элиты.
Внесение необходимых коррективов, пересмотр приоритетов и методов трудового процесса позволили мне мгновенно поравняться с общей массой шефов, шествующих неудержимым маршем к победе в битве за урожай.
А когда я ещё малость поднапрягся, то вырвался вперёд, и вот уже настигаю группу ушедших в отрыв лидеров — авангардный отряд в составе четырёх ударников труда.
. .. .
Предшествование общей массе трудящихся даёт немало преимуществ. Первое (оно же и главное) — отпадает необходимость делать ходки вспять, к общей куче собранных початков. Как только ведро наполнилось, — переворачиваешь его и высыпаешь наземь.
Слава кучезачинающим основоположникам! За ними последуют трудовые всыпания тех, кому, пока что, невдомёк: а куда сыпать-то?
Пара ребят-авангардистов, избрав путь наименьшего сопротивления, просто зашвыривали обломленные початки куда подальше. Неоспоримо эффективно — сняты затраты сил и времени на обдирку листьев. Но не совсем правильно.
Я не стал перенимать сверхпередовой метод, поскольку вдалеке уже виднелся край поля, чей урожай мы только что убрали. Выйдя к следующему, оставленному под паром, мы полчаса валялись в густой траве. Ожидание, пока дотопает основная масса, нас утомило больше, чем сами трудовые усилия...
~ ~ ~
В сентябре Архипенки переехали на улицу Рябошапки, недалеко от РемБазы, которая выделила своему фрезеровщику, Дяде Толику, квартиру в пятиэтажке. Образ жизни у нас в хате стал просторнее, потому что родители перешли спать на кухню…
Вскоре после этого в доме № 19 появился бывший жилец его. Григорий Пилюта отбыл свою десятку за убийство, и вернулся под родительский кров.
Гладкий чуб тёмных волос облегал его лоб до бровей, а глаза постоянно смотрели лишь вниз или в сторону. Сумрачно и молча, проходил он по двору, от калитки до своего крыльца.
Его возвращение из тюрьмы не отменило Пилютихиных концертов сквозь стену. Хотя однажды, проходя под окном их кухни, я услыхал его попытку грубым окриком заткнуть поток материнских проклятий кухонной стене…
. .. .
Посреди ночи меня разбудил отец, склоняясь ко мне в скудном свете настольной лампы. Мать стояла в дверях на кухню, а Саша и Наташа заспанно выглядывали из-под своих одеял.
Отец мне сказал, что Пилюта ломится во входную дверь, с ножом, и я должен вылезти через окно комнаты в палисадник, и принести два топора из мастерской в сарайчике. На одевание не оставалось времени — через наполненную темнотой кухню доносились тяжкие удары в дверь на крыльце и крики, адресованные к матери: «Открой, сука! Я тебе кишки выпущу!»
Я быстренько принёс необходимые инструменты, и вместе с отцом вышел на веранду, занять оборону. Удары извне сотрясали дверь, сопровождаясь истошными воплями Григория Пилюты.
Как долго выдержит щеколда в навесном замке?
Мы стояли наготове, в трусах и майках, с топорами в руках.
— Серёжа! — произнёс отец взволнованным голосом, — как ворвётся, ты остриком не бей, — обухом глуши! Обухом!
Мне было страшно, но вместе с тем хотелось, чтобы Пилюта поскорей врывался бы уже.
. .. .
Он так и не ворвался. В тёмном дворе раздался вой Пилютихи и уговаривающий мужской голос. Это Юра Плаксин, друг детства Григория Пилюты, пришёл из своей хаты на улице Гоголя, напротив колонки. Он увёл пьяного куда-то...
Мы оставили топоры рядом с дверью, и ушли досыпать ночь. Утром я осмотрел глубокие ножевые проклёвины сквозь серую краску входной двери.
Хорошо, что это не зимой случилось. Как бы я вылезал через окно, когда там вставлены двойные рамы, а?
Потом явился Юра Плаксин с ранним визитом, упрашивать, чтоб не пожаловались участковому про этот случай.
Один из топоров долго оставался на веранде, покуда Григорий Пилюта не съехал куда-то в город из материнской хаты, от греха подальше. Ну глупо же, сама его накрутит, а потом бегает за Юрой Плаксиным, чтобы сынок опять не загремел на Зону.
Возможно, у него имелись и свои причины съехать, откуда мне знать, чужая душа потёмки…
Позднее он встречался мне в Городе, но во дворе нашей хаты — никогда.
~ ~ ~
Со смертью Пилютихи, количество населения нашей хаты скачкообразно возросло, потому что Григорий продал свой родительский дом приезжим из Сибири.
Но это ещё не значит, будто они — сибиряки. Туда можно ехать из любой республики, завербовался и — вперёд. Так называемая «погоня за длинным рублём» тянулась, главным образом, в таёжном направлении, потому что зарплата в необжитой Тайге намного выше.
Люди оттуда возвращались с чемоданами полными деньжищ. По слухам. Если удавалось, я имею в виду, вернуться. Ту поговорку: «Чем рубль длиннее, тем жизнь короче», слагали не дураки, а коллективная мудрость.
Один хлопец с Посёлка тоже завербовался на шахту где-то за Уралом, а через шесть месяцев его обратно прислали. Он в той шахте отвечал за ремонт оборудования. Что-то там застопорилось, вот он рубильник отключил и полез посмотреть, что не так. Ну, а позади — то ли напарник отошёл или ещё чего — врубили снова.
Так оборудование его настолько искрошило, что останки отправляли домой в цинковом гробу. Типа как встречайте сына в хорошо фаршированном виде…
В Балетной Студии у Нины Александровны, он был ведущим танцором, высокий такой брюнет. При исполнении Молдавского танца Жок выше всех подпрыгивал, ноги вразброс в шпагате, ладони прихлопывают по сапогам. И Молдавская жилетка чёрного шёлка, вся в блёстках, хорошо шла его танцующим кудрям.
вверх-скок