В фойе Нового Корпуса устроили Новогодний вечер. Мы с Ирой танцевали там и какая-то преподавалка с БиоФака начала умиляться и с восторгом убеждать нас как мы отлично подходим друг другу. Приятно нарваться на такой комплимент от специалиста по особям. Но вскоре у меня на джинсах лопнул зиппер, а свитер не такой длинный, чтоб прикрыть прореху настолько ниже пояса. Я попробовал пристегнуть его к ширинке булавкой, которую мне Славик одолжил. Плюс к верности, он ещё и запасливый друг. Но это не сняло проблему. Свитер с туго натянутым вниз краем смотрелся как девочковое трико для балетной студии, а сверх того добавилась тревога, что булавка в любой момент может расстегнуться и уколоть не в одно, так в другое что-нибудь. Другого выбора не оставалось, как пойти в Общагу и переодеть штаны. Обычно, я запасной одежды в комнате не держал – в чём из Конотопа приеду, в том и уеду, дома переоденусь. Но это был особый случай и я привёз парадные джинсы для танцев, однако в ходе вечера пришлось их поменять на повседневку.
Вернувшись в фойе, я нашёл Иру за оживлённой беседой с каким-то чуваком. Мне он сразу же не понравился и даже когда она сказала, что они давно знакомы, неприязнь никак не улеглась. По-видимому, я не смог скрыть свой отрицательный негативизм и перерос во взаимность. Противостояние не вылилось в активное рукоприкладство, но тембр голосов зазвучал нотами угрожающего диапазона. В какой-то момент я отвлёкся от навязчивого мудозвона, перевёл взгляд на Иру и поразился до полного изумления. Она цвела счастьем! Никогда прежде не видел я столько радости в её глазах… На пути к её дому, Ира бурно обличала мою дикую реакцию на совершенно нормальную ситуацию, а я вяло, вполуха, оборонялся, занятый укладкой в голове своего нового открытия.
(...момент высшего блаженства в жизни женщины, когда пара самцов готовы сцепиться рогами в схватке за неё, призовую самку.
Так-то вот. Ты жилы рвёшь, как грёбаный Пигмалион, чтобы статую превратить в живую плоть. Наяриваешь, как взопрелый папа Карло, до потери пульса и дыхания, а в итоге что?
О, долбоёб! Ты пашешь на чужого дядю, на стрекулиста, который явится потом на всё готовенькое! Это честно?! Где же она, эта ё… тьфу, ты… может э?… да, точно – э... элементарная справедливость, а?..)
Новый год Ира встречала в Общаге… До её прихода я накрыл романтический стол на двоих. Бутылка красного вина рядом с незажжённой, пока что, свечой и уже вскрытой баночкой шпротов в масле. Да, дороговато, но у кильки в томате нет такой праздничности. Времени оставалось ещё достаточно и меня вдруг посетила мысль устроить ей сюрприз, а вернее – Новогодний подарок...
С момента возникновения во мне интереса к такой тематике, большинство авторитетов упорно склоняли меня ко мнению, что чем дольше, тем лучше. В смысле, продолжительность акта есть показатель его качества. Людская раса изобрела немало способов повышения качества. Самый простой – хряпнуть стакан-другой, я имею в виду стандартный гранёный стакан в 250 мл. Но на этом пути требуется правильная закусь. Проспер Мэриме, например, рекомендует суп из петушиных гребней. При мне же даже сала не было.
Стеснённые обстоятельства подталкивали идти другим путём, изыскивать нестандартные методы и подходы. Мой личный опыт в грубых фактах жизни подсказывал, что из двух ходок вторая всегда дольше. Это верняковый лайфхак. Всё сходилось на неизбежном выборе предварить акт актом.
Вполне кстати, по коридору бегала Пляма, туда-сюда, такая вся в хлопотах встретить Новый год. Угадала время. Подоплёку моего внезапного к ней интереса я обсуждать не стал, ни даже уточнять, что от неё всего лишь требуется техническое содействие. Не то, чтобы её задела такая откровенность. Эта профура навидалась больше, чем в самых распро-ХХХ снах увидишь, прежде чем перевелась в Нежинский Государственный Педагогический Институт из Киевского универа, где ей грозило отчисление за разнузданное блядство в студенческой среде, включая активное совращение неустойчивой части преподавателей. Возможно, были и какие-то ещё причины, она упоминала вскользь, что её муж под джинсы вообще ничего не одевает. Ну не знаю, для меня, неискушённого хлопца с Посёлка, подобные экстраваганцы ващще непостижимы...
Техническое содействие проводилось в нейтральной, есессна, комнате и отстранённо орогенитальным, разумеется, образом. Деловито предупредив не мять ей грудь по причине отсутствия там эрогенных зон, она расстегнула на мне джинсы, выпустила хуй мой на свободу и – погнала. Он встретил атаку несломимой эрекцией, которую браво удерживал на протяжении всей процедуры. К сожалению...
Время шло, она явно исчерпала запас своих шаблонов и приёмов для данного вида деятельности, а я никак не мог кончить. Ситуация начала скатываться в монотонность и даже созерцание её буйных кудрей цвета вороного крыла и очков, которые она так и не сняла, не не приближала нужный результат. А тут ещё начали всплывать ненужные аналогии и непрошенные воспоминания тёмной аллеи в парке Ставрополя… Так что я протрубил отбой и ретировался, хотя это достаточно сложный манёвр с дневальным в упрямой стойке «смирно!» у тебя в штанине.
А ведь какой был элегантный план! Какая беззаветная готовность к самопожертвованию. Вот что отличает истинного рыцаря, если внимательно вдуматься… Уговорить себя на минет Пляме, у которой уже стёрлись на… гмм… начисто… все эти ё… нет, опять э… эрогенные зоны. Пойти на всё, лишь бы сделать подарок возлюбленной! Уж если и это не пример преданной любви и нежной заботы, тогда я и не знаю что ещё может быть...
Тем не менее, я не стал рассказывать Ире через что мне пришлось пройти, чтоб ей было хорошо. Потому что у меня нет привычки афишировать свои положительные черты и благородные поступки… Позднее в ту Новогоднюю ночь, когда Ира и я снова сели за стол, завёрнутыми в простыни, как Римляне в их тоги, Пляма проходила мимо двери распахнутой в коридор. Там, с шумной радостью, те, кто встречал Новый год в Общаге, поздравляли друг друга.
Пляма воспитанно постучала в дверной косяк, была приглашена за стол, угощена вином и получила благосклонное дозволение расспрашивать Иру о её обстоятельствах жизни. При свете мерцающей свечи, Ира погнала ей дуру вроде она замужем, но муж её геолог и редко бывает дома. Пляма, которая совсем недавно перевелась из Киева в Нежин, верила всему, а мы смеялись до изнеможения.
Заносчиво наивные Римляне в широких простынных тогах, мы потешались над легковерной Плямой, не зная, что любая шутка это – правда, которой просто нужно время, чтобы сбыться…
Закончилась зимняя сессия и мы с Ирой поехали в Борзну на свадьбу её однокурсницы Веры с солидным женихом в чине майора. В отличие от свадьбы моей однокурсницы в той же Борзне два года назад, это событие отмечалось не на хате, а в кафе-столовой на главной площади райцентра, и гуляли два дня.
Ночь после первого, мы с Ирой провели в небольшой хате среди заметённых снегами огородов окраины. Хозяйке хаты, дальней родственнице Веры, нас представили как мужа и жену и та, как оприходовала свою норму свадебного пира, ушла ночевать к какой-то ещё родственнице, потому что её хата состояла из одной комнаты с побелённой печью, столом, стулом и кроватью. Кровать стояла у широкого подоконника расчерченного чёрной тенью переплёта, в небе за которым висела полная луна и отблескивая в промытых стенках порожней трёхлитровой банки на том же исполосованном контрастной тенью подоконнике.
Мне нравилось тут всё – и земляной пол из крепкой прометённой глины, и кровать с досками вместо сетки, и набитый охапками сена матрас… Вряд ли хозяйка поверила, что мы муж и жена, потому что в ходе застолья я пару раз уловил её взгляд, поощрительно усмешливый, из-за стола где та сидела среди прочих пожилых баб в парадных чёрных телогрейках-«плюшках» и многослойных платках в клетку расхристанных по плечам…
Свою одежду мы сбросили на стул и взошли на супружеское ложе, каким оно было и сто, и двести лет тому в этих самых хатах затерянных в таких же вот сугробах. Луна неохотно уплыла из окошка в тёмное небо, откуда ей уже не получалось наблюдать игрища пары молодожёнов прессующих сено в попеременных концах кровати вросшей в земляной пол древней хаты...
В конце второго дня пиршества Ира меня приревновала к местной красотке, посланцем от которой брат Веры, он же Моцарт. Я толком не врубился, что именно сквозь свадебный галдёж он прокричал на ухо мне.
Покинув зал следом за ним, я оказался в заднем дворе, где красивая, в общем-то, красотка закатывала театрально-патетическую истерику на затоптанном снегу как бы вроде рвалась из рук пары подружек в таких же лёгких нарядных платьях. Группа молодых зрителей, что тоже вышли просвежиться, толпились тут же выкрикивая советы подружкам и увещевания актрисе. Без наименьшего участия в этой любительской постановке, я развернулся уходить и напоролся на непрощающий взгляд Иры. За столом мне пришлось долго убеждать её, что я не имею никакого отношения к выбрыкам поддатой красотyли. Меня поддерживала Валентина, женщина замечательного телосложения, по ту сторону Иры. За нею сидел мелковатый, на фоне её мощных форм, Армянин.
Его Армянская принадлежность выяснилась, когда в сгущающихся сумерках он повёз нас прокатиться… На улице выводящей к Московской трассе, пышнотелая Валентина сказала ему притормозить и вышла из Жигулей накричать на своего допоздна заигравшегося сына, пятиклассника Толика. Мальчик отвечал матери на чистейшем Украинском, и это резко выламывало, как и снег зимы вокруг своим резким контрастом с Негритянским лицом мальчика.
Впоследствии Ира мне объясняла, что Валентина родила Толика после того, как поработала в кафе-столовой в Киеве или, может, устроилась в столовую, после того, как родила, с ними всегда какая-нибудь путаница, я имею ввиду со столовыми, которые к тому же и кафе.
Текущий спутник жизни Валентины, Армянин, не вмешивался в процесс воспитания. Мы выехали на трассу и через пару километров остановились на заснеженной обочине. Водитель включил кассетный магнитофон в приборной доске и достал бутылку шампанского с укутанным фольгою горлом.
(...красота Армянской музыки доходит не с бухты-барахты, к ней нужно обвыкнуться. В ту пору для меня она оставалась за семью печатями, но я терпел – кто катает, того и музыка...)
Патрульная машина остановилась на дороге и два мента в шинелях и, несмотря на зиму, фуражках подступили к Жигулю. Армянин вышел провести переговоры, а заодно объяснить, что тут у нас всё путём. Тем временем Валентина начала возмущаться, что меня с Ирой определили на постой в такую развалюху и заявила о своём намерении донести это возмущение до родителей невесты, которым она тоже родственница. В результате, на вторую ночь нас приютила большая обустроенная хата в зажиточной части Борзны.
вверх-скок