После тисков украинской «мови» тянуло расслабиться, и я попросил у Жоры Ильченко одну из книг, с которыми он из Индии вернулся, и начал переводить её на Русский. Карманная такая книжица, страниц на двести, автор Питер Бенчли, писатель в третьем поколении, то есть и дедушка и папа тем же ремеслом на жизнь зарабатывали. Называлась она Челюсти, про акулу людоедку. В целом, профессионально наструганный винегрет – от всего понемножку: откушенные конечности, любовный треугольник, краткий, но выразительный визит мафии, убедить благородного шерифа, чтоб не умничал чересчур и проявлял уважение. Правда, финальная сцена убийства акулы без зазрения списана из Моби Дика, но кто нынче читает Мелвилла?
Перелопачивая всё это на Русский, я прикончил пачку толстых тетрадок. Перевод был завершён в Конотопе, зимой. Значит, это была ночь с субботы на воскресенье, или же зимние каникулы… Часы на стене кухни показывали далеко за полночь. Последнюю точку, я намалевал на полстраницы, хотел извести пасту в ручке, но она так и не кончилась. Я выключил свет и лёг на диван-кровать в гостиной, ногами к обеим окнам. Там стояла чуть белесая ночь, наверное, снег отсвечивал. И такое впечатление, что эта ночь как-то чересчур тяжко налегает на стёкла, вот-вот вломится. Пришлось заснуть поскорее, только Виев мне тут не хватало – я никогда не любил ужастики.
К весне моя сестра Наташа дочитала те тетрадки, а потом дала кому-то ещё почитать и они бесследно ушли по рукам, в никуда...
Ладно, всё это хорошо, но когда же о главном?
Ира...
~ ~ ~
Мои отношения с ней в тот период можно запросто определить всего лишь одним словом – «му́ка» (сущ., жен. род, ед. число). А если всё же поднапрячься, определение это расширяется до – «му́ка му́ченическая». Начать с того, что само даже возобновление отношений в Нежине шло, что называется, через пень-колоду.
Зачем возобновлять? Странный вопрос. Ведь я же был влюблён, чёрт побери! Влюблён с первого взгляда на мокрой тропе меж, тоже мокрых, кукурузных стеблей. Как можно до сих пор не догадаться, что по своей природе я – однолюб, раз уж влюбился, то это навсегда. Ну в смысле, влюбляться, разлюбляться, потом, иди, опять влюбляйся… столько усилий, нет, это не моё. Не зря ведь отец мой никогда не уставал применять ко мне свою крылатую поговорку про Лень-матушку, которая раньше меня родилась. К тому же, возвращение в Нежин полностью подтвердило правильность моего выбора. При всей многоликости, многогубости, многоногости, многогрудости ассортимента, Ира оставалась непревзойдённой. Начиная с одежды: в эпоху тоталитарных дефицитов, она умудрялась придерживаться изысканно Европейского стиля, как в фильмах совместного Итало-Франко-Западно-Германского производства. Переходя глубже, да, к приправам с пряностями из ленточек-с-кружецами – я в жизни не видал на женщинах столь утончённого нижнего белья. Наконец, самое жизненно главное – тело, такие как у неё тела встречались мне лишь в ванной на Объекте, где, с жарким огнём в топке Титана за спиной, разглядывал я изваяния Богинь, Дриад и Нимф Эллады на чёрно-белых иллюстрациях в книге Легенды и Мифы Древней Греции.
А вот походка у неё ещё какая современная – по-Немецки размашистый шаг от бедра, мерные взмахи правой руки. Всё было совершенным – круглое лицо с высокими скулами и крохотной горбинкой носа, широкие, но не вывороченные губы. Светло-каштановые волосы идеальной длины в моём любимом стиле причёски. Я любил смотреть как своим решительным шагом она приближается вдоль улицы, направляясь к Старому Зданию, и наблюдать преображение нерезких, как на полной луне, разводов и контуров в расплывчато отдалённом круге её лица, в черты моей Иры. Но всё это пришло не стразу...
Поначалу Ира доверилась зловещим прогнозам Оли. И Вера, которая с такой заботой готовила в Большевике ложе для наших с Ирой плотских утех в потоках бурных сладострастья, даже и та неопределённо пожимала плечами, ну не знаю, про него такое рассказывают… Так что, наши первые встречи в Нежине никак не обнадёживали. У меня возникло даже подозрение, что всё бывшее между нами в Большевике, это «колхозный роман» дочки преподавательницы, которая просто попользовалась мною, поскольку в городе наши встречи напрочь иссякли.
Спустя какое-то время одногруппница Иры, Анна, отыскала меня в Общаге сказать, что Ира ждёт в комнате их общежития на главной площади. Я проследовал туда вместе с посланницей, незаметно кляня себя за постыдное отсутствие элементарной мужской гордости… Ира лежала на одной из коек, почему-то без кофты, в одной только юбке и, как всегда невыносимо соблазнительном, нижнем белье. Девушки этой комнаты тактично оставили нас наедине. Присев на койку рядом с ней, я старательно пытался не показывать насколько пленён красотой её торса и странно бледного лица. Она сказала, что была беременной и молодой хирург-гинеколог сделал ей аборт у себя на квартире под наркозом. Аборт под наркозом? На квартире? Молодой?
(...некоторые мысли лучше и думать не начинать, а если нечаянно случится, то лучше бросить и не додумывать до самого конца, до неизбежного вывода...)
Чувство вины и сострадания только усилили мою любовь. Я ничего не мог с собой поделать, обнял её за плечи и, приподняв с подушки, прижал к своей груди: –«Я люблю тебя, Ира. Ты всегда знай, что я люблю тебя».
(... и снова упираюсь в несвоевременность своего рождения. Веду себя как древний Грек из античных времён, когда контроль рождаемости лежал на женщинах – особые травы, спец амулеты, притирания всякие… А в нынешний просвещённый век слабый пол уже на шею нам уселся и ножки свесил, но так и продолжает прикидываться слабым...)
Начальные недоразумения (благодаря заботливости её подружек) усугубились неурядицами в установлении нормальных половых отношений в начальной стадии нашей любви. Дело не в отсутствии благоприятных условий для еб… гмм… то есть… для отношений. Никоим образом! Стоило Ире появиться в комнате 72, и мои сожители-первокурсники, по личному почину, отправлялись на первый этаж перещёлкивать каналы телевизора или сидеть в буфете над бутылкой лимонада. Проблема коренилась глубже...
Как-то не сразу, но я заметил, что после нашей… да, то есть… после секса, Ира впадала в грусть и по пути из Общаги к её дому говорила о реально грустном… как грустно по стадиону, куда два года ты ходила на лёгкую атлетику, осенний ветер гонит опавшие листья, а тебе тут уже больше не бегать – ты зашла попрощаться после растяжения связок.… до чего грустно сидеть за праздничным столом и не спеша ронять на пол тарелки, одну поверх другой, потому что родители так увлеклись выяснением взаимных отношений, вот и третья—бздынь!—пока папа, наконец-то, к тебе обернётся...
Чем дальше, тем грустнее. Смены настроения переросли в открытый саботаж! А как ещё это назвать? Когда в конце, твоя партнёрша по… короче, когда она из-под тебя выдёргивается? А и попробуй ещё добиться признания о поводе к такой непостижимости... Ну у неё как бы такое ощущение, что вот-вот случиться мочеиспускание в постель... Oh, fuck!
(...Да здравствует наша Советская система образования – самая лучшая система в мире! Ура, товарищи!. Правда, сельских школьников она не смогла изувечить до такой степени. Их спасало непосредственное наблюдение естественных фактов жизни. Деревенская девушка с одного взгляда определит с чем именно ты на неё лезешь. Но как быть несчастным горожанам?
На одной из цветных картинок в конце школьного учебника Анатомии для 8-го класса имелось частичное изображение мужского члена, деликатно прикрытого кишками выпущенными из живота, на общей схеме внутренних органов. Эти дополнительные иллюстрации учащиеся изучали самостоятельно, потому что на протяжении учебного года класс насилу успевал пройти половину учебника.
Откуда же бедной дочке преподавательницы знать разницу между оргазмом и мочеиспусканием?..)
Не берусь утверждать, что проблема нашла решение благодаря моим настоятельным просьбам, чтобы она больше доверяла своему телу, которое мудрее неё. Во всяком случае, выдёргиваться перестала…
Все эти мучительные кризисы в отношениях требовали перепроверки личных возможностей и рихтовки вмятин в потоптанном самоуважении. Что и привело к возникновению Светы, которая тоже жила в Общаге, и Марии, которая там не жила, но туда приходила, но чаще я ночевал у неё...
вверх-скок