великие творения
                   былого

Под высокой ивой рядом с каналом, в джипе, в тенёчке, сидят Чичерин и его водитель Джабаев, молодой Казах наркоман, в прыщах и с постоянно недовольным видом, который зачёсывает свои волосы на манер Американского певеца-декламатора Фрэнка Синатры, и который, в эту минуту, хмурится на краюшку гашиша, делая выговор Чичерину: «Ты должен был урезать больше этого, знаешь».

– Я взял как раз столько, во что он ценит свою свободу,– поясняет Чичерин.– Ну где уже та трубка?

– Откуда тебе знать насколько ему дорога его свобода? Знаешь, что я думаю? Я думаю, у тебя от этой Зоны уже пошли сдвиги в хи-хи.– Этот Джамбаев скорее приятель, на самом деле, чем водитель, так что имеет иммунитет для сомнений, в определённых пределах, насчёт мудрости Чичерина.

– Слушай, мужик, ты читал тот протокол. Этот человек несчастный одиночка. И у него проблемы. Полезнее, если он будет куролесить по Зоне, считая себя свободным, хотя для него было бы лучше, если б его где-то прикрыли. Он вообще без понятия что такое его свобода, а ещё меньше чего она стоит. Так что это я назначаю цену, которая значения не имеет, карочи.

– Тиран по полной,– хмыкает Джабаев.– Где спички?

Хоть и с грустинкой, Чичерину нравится Слотроп. Он чувствует, что, в любой нормальный период истории, они бы запросто сдружились. Люди в причудливых костюмах умеют жить со смаком—не говоря уже про надтреснутость личности—который его восхищает. Когда он был маленьким мальчиком, ещё в Ленинграде, мама пошила ему костюм для школьного утренника. Чичерин был волком. В тот же миг, как только он одел маску, перед зеркалом возле иконки, он опознал себя. Он волк.

Сессия с Натрием Амиталом скребёт изнанки мозга Чичерина, как будто это его личное похмелье. Глубоко, глубоко—дальше, чем политика, чем секс, чем младенческие страхи… погружение в ту глубинную черноту... Чёрный пронизывает весь протокол: постоянно повторяющийся цвет чернота. Слотроп ни разу не помянул имя Тирлича, ни Schwarzkommando. Хотя он-таки проговорился о Schwarzgerät. И он сочетал « schwarz-» со странными существительными в отрывках мелькавших на Немецком. Чёрноженщина, Чёрноракета, Чёрносон… Эти новообразования, похоже, производились подсознательно. Имеется ли единый корень, глубже, чем кто-либо проверял, от которого Слотропово Чернословие только кажется отдельными побегами? Или же он посредством языка уловил Германскую манию производства наименований, измельчать Мир Сотворённый всё глубже и глубже, анализировать, отделяя именующего от поименованного всё безнадёжнее, скатываясь даже до математического комбинирования, смётывая воедино уже устоявшиеся существительные для получения новых, бесконечный лохотрон химика, у которого слова вместо молекул...

Этот человек просто головоломка. Когда Гели Трипинг в первый раз помянула его наличие в Зоне, Чичерина он заинтересовал не более, чем для постановки на обычный учёт, вместе с десятками прочих. Единственная странность, которая становилась всё более странной по ходу наблюдения, что он выглядел одиночкой. До сих пор, Слотроп не скопировал, не пометил, не обнаружил, не освободил ни единого кусочка из конструкции А4 или разведывательных данных о ней. Он не сносится с ГООЗ, ПОРЦ, ОБВС, ТР, ни с Американскими службами такого же толка—вообще ни с одной конторой Союзников. И всё же он один из Правоверных—сборщиков утиля, рыскающих без устали сейчас по запасным маршрутам батарей А4 от Голландии и аж до Нижней Саксонии. Пилигримы на дорогах чуда, каждый кусочек и обломок священная реликвия, каждый обрывок инструкции стих Писания.

Но обычные запчасти Слотропа не интересуют. Он темнит, приберегает себя для чего-то действительно уникального. Может для Чёрноракеты? Может это 00000? Тирлич ищет её, а также загадочный Schwarzgerät. Тут, несомненно, есть хороший шанс, что Слотроп, подчиняясь своей Чёрнофеноменологии, отвечая её потребностям, пусть даже сокрытым от него, всё так же будет возвращаться, круг за кругом, к Тирличу, пока миссия не будет исполнена, части добыты, железо найдено. Это сильная версия: ничего подобного Чичерин никогда не изложит письменно.

В своих действиях, он тут такой же одиночка как и Слотроп—подчиняясь, если и когда, специальному комитету Маленкова при Совете Народных Комиссаров (задание ЦАГИ тут более менее для отвода глаз). Но Слотроп его парнишка. За ним будут следить, как положено. Если упустят, что ж, найдут снова. Жаль, что тому не привьёшь личной заинтересованности кончить Тирлича. Но Чичерин вряд ли такой дурак, чтоб считать всех Американцев настолько же тупыми как майор Марви, с его рефлексами относительно черноты...

Какая жалость. Чичерин и Слотроп могли бы курить гашиш вместе, сравнивать, кто что подметил в Гели и прочих девушках руин. Он мог бы петь на мотив Американских песенок, которым обучила его мать, Киевские колыбельные, про звёздную ночь, влюблённых, белый цвет, соловьёв...

– В следующий раз как нам попадётся этот Англичанин,– Джабаев странно уставился в свои руки стиснувшие руль,– или Американец, или кто он там есть, ты уж узнай, откуда он берёт такую дурь.

– Пиши докладную, чтобы не забыть,– отдаёт приказ Чичерин. Они оба начинают гоготать как чокнутые там, под деревом.

* * * * * * *