
стр. 287
ПИАНОЛА:
ЗОЯ: Йоркширская, как ни крути. Давайте все!
(Она хватает Флори и вальсирует с ней.)
СТЕФЕН: Pas seul!
(Он вкруживает Китти в объятия Линча, сдёргивает свой ясенёк со стола и выступает на середину. Всё кружится, вертится, вальсирует, крутится. Цвейтбелла, Киттилинч, Флоризоя, леденцовые женщины. Стефен со шляпой ясеньком выплясывет посредине, взбрыкивая выше-крыши, рот стиснут, рука в бок, с хряском брязгают бумкающе узыкающие, роготрубные сине-зелено-жёлтые вспышки. Неуклюже кружат всадники карусельных лошадок Тофта с висюльками из позолоченых змей, утробы ритмично ёкают, роняя ошмётки грязи и спадают вновь.)
ПИАНОЛА:
И бальных платьев нет на ней.
(Плотно слившийся гон в разгонистом взглядосмазанномиганьи всё шибче мчит проносиломитсяшотландбам мимо. Бараобум!)
ТУТТИ: Бис! Еще! Браво! Бис!
САЙМОН: Подумай о родичах твоей матери.
СТЕФЕН: Танец смерти.
(Динь вновь ди-линьчит колокольчик служителя, конь, кляча, скакун, свинюшки, Конми на осле Христа, хромой костыль и деревяшка, моряк в лодочке, скрестя руки, дёрг верёвку, причальный кнехт, кларнет, как хошь крути, Бараобум! На клячах, свиньях, тройках с бубенцами, Гадаринских вепрях, Корни в гробу. Стальная акула, каменый одноручковый Нельсон, две озорницы Frauenzimmer, осливоженные падающим, с тачки вопят. Жвак, он чемпион. Фитильносизый вызыривает, из бочки креп, рая песнь Люб, на дрожках Ухарр, незрячий, шпротоскрючившиеся велогонщики, Дилли со снежнонежными небальными платьями. Потом в последнем чём-то-чьём-то неуклюжится вприплюхпрыжку ступного вида вице-король и чистая услада для завала блямширавстает. Бараабум!)
(Пары распадаются. Стефен пятится головокружно. Комната вертится в обратную сторону. Раскалённые рельсы летят в пространство. Звёзды все вкруг солнц кружат по кругу. Яркие мошки пляшут на стене. Он замирает, как вкопанный.)
СТЕФЕН: Хо!
(Мать Стефена, ссохшаяся, вздымается прямо сквозь пол в прокажённо сером, с венком увядших фледоранжей над порваной свадебной вуалью, лицо у неё ввалившееся и безносое, зелёное от могильной плесени. Волосы редки и тусклы. Она уставляется синеокружными пустыми глазницами на Стефена и открывает беззубый рот, произнося неслышимое слово.)
ХОР:
Iubilantium te virginum...
(С верха башни Мак Малиган в пополамцветном наряде шута, пурпур с жёлтым, и в колпаке клоуна с висячим бубенчиком, стоит, разиня на неё рот, с разломанным и исходящим паром намасленным коржом в руке.)
МАК МАЛИГАН: Она сдохла. Какая жалость! Малигану навстречь разобиженная мамаша. (Он воздевает глаза горе) Живой, как ртуть, Малачи.
МАТЬ: (С улыбочкой тихого помешательства смерти) Когда-то я была прекрасной Мэй Гулдинг. Я умерла.
СТЕФЕН: (Поражённый ужасом) Лемур, кто ты? Что за дьявольская шутка?
МАК МАЛИГАН: (Прячет свой наколпачный бубенец) Какое глумленье! Кинч укокошил её паучью сучью плоть. Сыграла в ящик. (Слёзы топлёного масла скатываются из его глаз на корж) Наша великая нежная мать. Epi oinopa ponton.