ТИСЫ: (Шелестя.) Она права, наша сестра. Шёпотом. (Шепотные поцелуи слышны по всему лесу. Лица дриад выглядывают из стволов деревьев и меж листвы, наполняя их цветеньем.) Кто осквернил нашу молчаливую сень?
НИМФА: (Застенчиво, через раздвинутые пальцы.) Там! Не таясь?
ТИССЫ: (Склоняясь.) Да, сестра. И на нашу девственную мураву.
ВОДОПАД:
Пулафока! Пулафока!
НИМФА: (Разводя пальцы.) О! Бесстыдство!
ЦВЕЙТ: Я рано созрел. Юность. Фавны. Это было моим жертвоприношением богу леса. Цветы тоже цветут весной. Стояла пора парования. Капиллярное притяжение – естественный феномен. Лотти Кларк, льноволосая, я увидел её на ночном горшке через неплотно сдвинутые шторы, в театральный бинокль бедного папы. Бурёнки рьяно хрумкали траву. Стадо спустилась с холма у Риальто-Бридж, искушать меня своим потоком животного духа. Покрывались, и я... Тут и святой не выдержал бы. Бес овладел мною. А к тому же, кто видел?
(Побродяжка Боб, белолобый телёнок, просовывает жующую голову с влажными ноздрями сквозь листву.)
ПОБРОДЯЖКА БОБ: Моя. Моя видеть.
ЦВЕЙТ: Естественное удовлетворение потребности. Обстоятельства подставляют случай. (С пафосом.) Ни одна девушка на меня и глянуть не хотела, когда пришла моя пора на них. Слишком невзрачен. Они не играли...
(Высоко на Тёрне, проходя через рододендродоны, клочкохвостая козочка с тугим выменем, сыпанула катышки.)
КОЗОЧКА: (Блеет.) Мегегэггегг! Наннанане!
ЦВЕЙТ: (Без шляпы, раскраснелый, покрытый колючками чертополоха и репейника.) Регулярно занимаясь. Обстоятельства появляются после случаев. (Он пристально смотрит вниз на воду.) Тридцать две кверхтормашки в секунду. Гнетущий кошмар. Головоломный Илия. Падение с утёса. Печальный конец служащего гостипографии.
(По сребротихому летнему воздуху манекен Цвейта, забинтованный мумийным полотном, катится, переворачиваясь, с утёса Львиная Голова в пурпурные алчущие воды.)
МАНЕКЕНОМУМИЯ: Вррррцццрррцрлобсшрэ?
(Далеко в заливе между маяками Бейли и Киш идёт под парусами КОРОЛЬ ИРЛАНДИИ, посылая суше расширяющийся султан угольно-чёрного дыма из своего раструба.)
СОВЕТНИК НАННЕТИ: (Один на палубе, в тёмной альпаке, жёлто-ястребинолицый, рука в вырезе жилета, возглашает.) Когда страна моя займёт свое место среди наций Земли, тогда, и не ранее, пусть напишут мою эпитафию. Я свершил...
ЦВЕЙТ: Подкатило. Прфф.
НИМФА: (Заносчиво.) У нас бессмертных, как ты сегодня убедился, нет этого места и волос там нет. Мы каменно прохладны и чисты. Питаемся электрическим светом.
(Она выгибает тело порочным извивом, закладывает указательный палец в свой рот.) Обращался ко мне. Сзади всё слышано. Да как ты мог..?
ЦВЕЙТ: (Расхаживает, топча вереск.) О, я был полнейшей свиньей. Я и клизмы ставил. На треть пинты квассии добавить столовую ложку минеральной соли. Вверх от основания. Спринцовкой Гамильтона Лонга, подругой дам.
НИМФА: В моём присутствии. Пудровая пуховка. (Она краснеет и выставляет колено.) И прочее.
ЦВЕЙТ: (Подавленно.) Да. Peccavi!на датыни: "я грешил" Я поклонялся этому живому алтарю, где спина сменяет своё имя. (С нежданным жаром.) А почему одной лишь тонко надушенной, унизанной перстнями руке, руке что правит..?
(Фигуры вьются, змеясь медленным лесным узором около древокомлей, взманивая.)
вверх-скок