ЦВЕЙТ: (В одеянии без единого шва, с ярлыком INCI, стоит навытяжку посреди фениксова пламени.) Не рыдайте обо мне, О, дочери Эрин. (Он показывает дублинским репортёрам следы ожога. Дочери Эрин в чёрных одеждах с толстенными молитвенниками и длинными горящими свечами в руках, опускаются на колени и молятся.)
ДОЧЕРИ ЭРИН:
Цветок Ванны, заступись за нас.
Ментор Ментона, заступись за нас.
Рекламист НЕЗАВИСИМОГО, заступись за нас.
Масон-благотворитель, заступись за нас.
Блуждающее Мыло, заступись за нас.
Услады Греха, заступитесь за нас.
Музыка без Слов, заступись за нас.
Усмиритель Патриота, заступись за нас.
Друг Всех Нижних Юбок, заступись за нас.
Наимилосерднейший Акушер, заступись за нас.
Картофелина-Презерватив от Чумы и Мора, заступись за нас.
(Хор из шести сотен голосов под управлением м-ра Винсента О'Брайена распевает "Аллелуя" под органный аккомпанимент Джозефа Глинна. Цвейт онемел, осунулся, обуглился.)
ЗОЯ: Давай выбалтывай, пока не видно как краснеешь.
ЦВЕЙТ: (В шляпе-тирольке с глиняной трубкой сунутой под ленту и в запылённых башмаках; в руке эмигрантский узелок из красного носового платка, ведёт аспидно-чёрную свинью на налыгаче. С лукавинкой во взгляде.) Теперича, пущай ужо пойду, хозяюшка, а то, клянусь всеми козлами Коннемары, мои папаня и маманя места, небось, не находют. (Со слезами на глазах.) Бессмысленно всё. Патриотизм, скорбь по покойникам, музыка, будущность расы. Быть или не быть. Сон жизни минул. Незаметно покинуть её. Пусть они себе живут. (Печально воззирает вдаль.) Со мной покончено. Пара пастилок аконита. Задёрнуть шторы. Письмо. И снова лечь, упокоиться. (С мягким придыхом.) И больше уж никогда. Я прожил. Честно. Прощайте.
ЗОЯ: (Задыхаясь, суёт палец себе под бархатку.) Честно? До следующего раза, как только подвернётся. (Она фыркает.) Скорей всего, ты просто встал не с того края кровати, или слишком сразу кончил с самой клёвой из твоих девок. У, я тебя насквозь вижу.
ЦВЕЙТ: (С горечью.) Мужчина и женщина. Любовь. Что в этом всём? Бутылка и пробка.
ЗОЯ: (Вдруг озлясь.) Как подло и несправедливо. Нечего колоть глаза бледной шлюхе.
ЦВЕЙТ: (Покаянно.) Я очень колок. Ты – необходимое зло. Откуда ты? Лондонская?
ЗОЯ: (Залихватски.) Из Свинячего Нортона, где кабаны играют на органах. Я родом из Йоркшира. (Она отстраняет его руку, что щупала её сосок.) Эй, Томми Щекотунчик. Ты это брось, да начни чего похуже. Имеешь наличные на короткий сеанс? Десять шиллингов?
ЦВЕЙТ: (Улыбается, медленно кивает.) Больше, гурия, больше.
ЗОЯ: И маленькую тележку? (Она небрежно шлёпает его бархатными лапками.) Заскочишь в муззал глянуть на нашу новую пианолу? Заходи, я сама отшелешу.
ЦВЕЙТ: (В сомнении держится за свой затылок как заботливая торговка сосредоточенно выверяющая симметричность кучки её наполированных груш.) Кое-кто жутко приревнует, если узнает. Зелёноглазое чудище. (Откровенно.) Сама знаешь, как оно всё непросто. Что тебе толковать.
ЗОЯ: (Польщённо.) Что глаз не видит, о том сердце не болит. (Она шлёпает его.) Да, иди уж.
вверх-скок