Мартин Канинхем, первым сунул в скрипучий экипаж cвою голову в шёлковом цилиндре, рывком взобрался, сел. За ним последовал м-р Повер с осмотрительной, из-за своего роста, сдержанностью.
– Давай, Саймон.
– После вас, – сказал м-р Цвейт.
М-р Дедалус порывисто покрыл голову и вскарабкался, приговаривая:
– Да, да.
– Все тут? – спросил Мартин Канинхем. – Подымайтесь, Цвейт.
М-р Цвейт взошёл и опустился на незанятое место. Затем он притянул и плотно захлопнул дверцу. Продев ладонь в петлю безопасности, он сумрачно взглянул из экипажа на задёрнутые занавески в окнах смотрящих на улицу. Одна из них сдвинулась: старушку тянет поглазеть. Нос влип в стекло до побеления. Благодарит судьбу, что не её. До чего живое у них любопытство к трупам. Радует наша кончина, слишком уж им достаётся при нашем появлении на свет. Обмывают. Работёнка в самый раз по ним. Шушукаются по углам. Шлёпанцами мягче шаркают, только бы не разбудить. Потом готовят тело. Укладывают. Молли и м-с Флеминг расправляли подстилочку. Потяни ещё на себя. Наш саван. Не дано знать, кто будет тебя трогать мёртвого. Обмывают. Ещё и ногти, кажется, стригут, и волосы. В конверт на память. Потом всё равно отрастёт. Напрасный труд.
Все в ожидании. Никто и слова не проронит. Укладывают венки, наверно. На что это я сел такое твёрдое? А, так это мыло в заднем кармане. Надо будет переложить. Выжду момент поудобнее.
Все ждали. И вот уже услышалось движение колес впереди: ближе: цокнули копыта. Рывок. Их экипаж тронулся, качаясь и скрипя. Другие копыта и колёсный скрип раздались позади. Проплыли занавески в окнах на улицу и девятый номер с чёрной лентой у двери, стоящей настежь. Отъезжали шагом.
Ожидание длилось под мерное покачивание их колен, пока не свернули вдоль трамвайных путей. Тритон-Роуд. Езда ускорилась. Колёса тарахтели по камням мостовой, а дребезгливые потресканные стёкла тряслись в дверных рамках.
– На какую свернул? – поинтересовался м-р Повер у каждого из окон.
– Айриштаун, – сказал Мартин Канинхем. – Через Ринсенд. Брансвик-Стрит.
М-р Дедалус кивнул, выглядывая наружу.
– Чудесный старинный обычай, – сказал он. – Приятно, что ещё не окочурился.
Все какое-то время смотрели в окна на кепки и шляпы вскинутые встречными. Дань уважения. Экипаж свернул от трамвайных путей на более ровную мостовую Вотери-Лейн. Взгляд м-ра Цвейта отметил хрупкого юношу в трауре, в широкополой шляпе.
– Проехали одного из ваших, Дедалус, – сказал он.
– Кто там?
– Ваш сын и наследник.
– Где? – спросил м-р Дедалус, потянувшись с места напротив.
Экипаж, объезжая траншею и груды вывороченной мостовой перед жилыми домами, свернул за угол и, возвращаясь обратно к трамвайным путям, шумно покатил дальше на говорливых колёсах. М-р Дедалус откинулся назад, со словами:
– А с ним, небось, тот хам Малиган? Его fidus Achates латынь: "верный Акатес", из поэмы Вергилия Энеида ставший образцом верного друга..
– Нет, – сказал м-р Цвейт. – Он шёл один.
– Наверно, проведать тетушку Сэлли, – сказал м-р Дедалус, – гулдингская ветвь, пьянчужка-счетовод и Крисси, папочкин кусочек дерьма.
М-р Цвейт уныло улыбнулся к Ринсенд-Роуд. Вэлес Брос – бутылочная фабрика. Мост Додера.
Ричи Гулдинг и его нотариальная сумка. Фирма называется Гулдинг, Колис и Вард. От его шуточек начинают уже попахивать плесенью. Неслабо куролесил в своё время. Как-то воскресным утром вальсировал вдоль Стемер-Стрит с Игнатусом Гелахером, на кудри пришпилена пара шляпок квартирной хозяйки. Ночи напролёт в загуле. Похоже, теперь начинает сказываться: эти его боли в спине. Жена проглаживает ему спину утюгом. Хочет обойтись таблетками. Крохоборы. При шестистах процентах прибыли.
вверх-скок