(Служитель Дилона встряхивает свой колокольчик.)
ГОЛОС: Переплатил шиллинг и восемь пенсов.
СЛУЖИТЕЛЬ: Дрздень!
ЧАРЛЬЗ АЛЬБЕРТ МАРШ: Должно быть девственница. Дыхание хорошее, чистое.
БЕЛЛО: (Пристукивает своим аукционным молоточком.) Два фунта. Фигура с крутым задом и по доступной цене. Рост четырнадцать пядей. Потрогайте кончики и убедитесь. Ухватисто. Эта гнедая шкура, эти мягкие мускулы, эта нежная плоть. И зачем только я не прихватил сюда мой золотой дырокол! А доится совсем легко. Три галлона в день. К тому же готовый стадопреумножатель – телится через час. Молочный рекорд его родителя составил тысячу галлонов цельного молока за сорок недель. Оа, мое сокровище! На задние лапы! Оа! (Он ставит клеймо - свой инициал "К" на крупе Цвейта.) Так-то! Заверено – Коен! Кто даст сверх пары круглых, джентльмены?
ТЁМНОЛИЦЫЙ МУЖЧИНА: (С деланым акцентом.) Сто пунтов стерлинк.
ГОЛОСА: (Подавленно.) Для халифа Гарун-аль-Рашида.
БЕЛЛО: (Весело.) Верно. Пусть всех проберёт. Узкая, вызывающе короткая юбка, подхлёстываясь до колен для показа промелькно-белых панталончиков, является мощным оружием, и—в сочетании с прозрачными чулками на изумрудистых подвязках, с длинным прямым швом, тянущимся выше колен—взывает к лучшим инстинктам мужчины-плейбоя. Обучись плавной дробной походке на четырёхдюймовых каблуках Людовика ХV, наклоняйся на греческий манер, маня ягодицами, ляжки вспушены, колени скромно целуются. Сконцентрируй всю силу прельщения и направь на них. Раздрочи их на Гомморальные пороки.
ЦВЕЙТ: (Утыкается зардевшимся лицом себе подмышку и лыбится, сунув в рот указательный палец.) О, я знаю, на что это вы намекаете.
БЕЛЛО: А на что ты ещё годен, импотент эдакий? (Он наклоняется и, всматриваясь, грубо тычет веером под курдючные складки зада Цвейта.) Встань! Встань! Кот бесхвостый! Что тут у нас? Куда делся твой резной чайник или тебе его отчикнули, кокиёка? Пой, пташка, пой. Он такой же вялый как у шестилетнего мальчика, что делает пи-пи за телегой. Купи ведро, или продай свой насос. (Громко.) Ты годен исполнять мужское дело?
ЦВЕЙТ: Эклес-Стрит.
БЕЛЛО: (Саркастически.) Я ни за что на свете не хотел бы задеть твои чувства, но там хозяйничает мужчина с мышцей. Всё переменилось, мой голубчик. Он, таки, смахивает на взрослого дядю с улицы. Тебе-то, неумеке, не досталась такая палица, вся в шишках, бородавках и нашлёпках. А уж он вдвинул свой болт, я те дам. Нога к ноге, колено к колену, брюхо к брюху, титьки к груди. Вот кто никак не евнух. Поросль рыжей волосни торчит у него сзади, как куст папоротника. Подожди девять месяцев, малый! Святая закваска: она уже брыкается и пёрхает в её утробе! Тебя это бесит, а? Задевает за живое? (Он презрительно сплевывает.) Плевательница!
ЦВЕЙТ: Со мною мерзко обошлись, я сообщу в полицию. Сто фунтов. Неудобосказуемо. Я...
БЕЛЛО: Вот бы ты бы, да кишка тонка. Нам ливень подавай, а не твою изморось.
ЦВЕЙТ: Свести меня с ума! Молл! Я забыл! Прости, Молл!.. Мы... Ещё...
БЕЛЛО: (Безжалостно.) Нет, Леопольд Цвейт, всё переменилось по воле женщины, покуда ты спал в Сонной Ложбине свою ночь длиною в двадцать лет. Возвращайся и сам взгляни.
(Старая Сонная Ложбина зовёт через поляну.)
СОННАЯ ЛОЖБИНА: Рип ван Винкл! Рип ван Винкл!
ЦВЕЙТ: (В подранных мокасинах с заржавленным дробовиком, на цыпочках, топорща пальцы, заглядывает коршуно-костлявым бородатым лицом через ромбовидный оконный переплёт, вскрикивает.) Я вижу её! Это она! Первый вечер у Мэт Дилон! Но платье, почему-то зелёное и волосы покрашены в золотисный цвет и он... (Он озадаченно нахмуривается.) Хм. Сфинкс. Зверь с двумя спинами в ночное время. Замужем.
БЕЛЛО: (Издевательски смеётся.) Эх ты, филин, это дочь твоя с малингарским студентом.
(Милли Цвейт, льноволосая, зелёноодеянная, легкосандальная, её голубой шарф под морским ветром вьётся кругом, высвободившись из объятий своего кавалера она зовёт, изумлённо округлив свои молодые глаза.)
МИЛЛИ: Ой! Это ж Папуля! Но... О, Паплик, как ты постарел.
вверх-скок