великие творения
                   былого

(Мэббот-Стрит, на входе в ночной город раcпласталась незаасфальтированная трамвайная развилка с обглоданными путями в отблесках красно-зелёных блуждающих огоньков и предупреждающих сигналов. Ряды развалюшных жилищ раззявили дверные проёмы. На редких фонарях блекло-радужные венчики газа. Вокруг застывшей гондолы мороженщика Рабайотти завязывается схватка мужчин и женщин. Они расхватывают вафли с прослойками кораллово-медного снега. Разбредаются, неспешно посасывая. Детвора. Лебяжьешеея гондола со вскинутым задом тащится дальше сквозь мглу и сине-белые всполохи маяка. Посвисты призывают и откликаются один другому.)

ПРИЗЫВЫ: Погоди, любовь моя, буду я с тобой.

ОТКЛИКИ: Позади конюшни.

(Тараща глаза и роняя слюну из обвислого рта, глухонемой идиот ковыляет мимо, судорожась в пляске Св. Витта. Цепь детских рук охватывает его)

ДЕТВОРА: Дундук! Привет!

ИДИОТ: (Воздев парализованную левую руку, горлгочет.) Грлхет!

ДЕТВОРА: Где сильный свет?

ИДИОТ: (косоротясь.) Гхагхахест.

(Его отпускают. Он ковыляет дальше. На верёвке, провисшей между прутьев ограды, покачивается пигмейка, ведя счёт. Подозрительная личность спит разметавшись на мусорном ящике, укрываясь рукой и шляпой; ворочается, стонет, скрежещет зубами, и продолжает всхрапы. Гном, загружавший в мешок кости и тряпки из отбросов на нижней ступеньке, натужно вскидывает его на плечо. Его подружка стоит рядом, подсвечивает керосиновой лампой, впихивая последнюю бутылку в жерло мешка. Горбатясь под своей добычей, в сбитом на сторону колпаке, он отходит, спотыкливо и немо. Подружка отправляется обратно в своё логово, помахивая лампой на ходу. Кривоногий карапуз с бумажным воланом, что сидел у порога на корточках, торопливо крадётся следом, хватается за юбку, рывком задирает. Пьяный матрос уцепился за ограду обеими руками, тяжко кренится. На углу громоздко маячат два ночных стража в накидках, возложив руки на дубинки у пояса. Дзеньк тарелки; бабий вопль; скулёж детёныша. Взрявкивает мужская брань, переходит в бубнёж, глохнет. Фигуры бродят, таятся, выглядывают из закоулков. В комнате при свече, вставленной в горло бутылки, лахудра вычёсывает живность из волос чахоточного чада. Голос Кисси Кэфри, всё ещё молодой, пронзительно поёт из переулка.)

КИССИ КЭФРИ:

(Рядовой Карр и рядовой Комптон, втиснув армейские тросточки под мышки, нетвёрдо маршируют с равнением направо и ртами разом издают совместный залп трескучего выперда. Мужской смех из переулка. Ругань хриплоголосой скандалистки.)

СКАНДАЛИСТКА: Cлабак ты, жопа волосатая. Девушка из Кевена тебе нос утрёт.

КИССИ КЭФРИ: Мне же лучше. (Она поёт.)

(Рядовой Карр и рядовой Комптон разворачиваются и дают повторный залп, их кителя кроваво багровеют в отсвете фонарей, фуражки cловно чёрный срез поперёк блондинисто-медных стрижек. Стефен Дедалус и Линч пробираются сквозь толпу вблизи багрянокительных.)

РЯДОВОЙ КОМПТОН: (Вскидывает палец.) Дорогу священнику!

РЯДОВОЙ КАРР: (Оборачиваясь окликает.) Как оно ничего, священник?

КИССИ КЭФРИ: (Её голос взмывает выше.)