Святой отец Джон Конми (Общество Иисуса) вложил свои изящные часы обратно вглубь внутреннего кармана, сходя по ступеням из церковного дворика. Без пяти три. Прекрасное время для прогулки в Артейн. Как бишь звали того малого? Дигнам, да. Vere dignum et justum estна латыни: "воистину справедливо и правильно" (традиционая фраза из предисловий к католическим молитвенникам) . Надо через брата Свона. Письмо от м-ра Канинхема. Да. Посодействовать, если возможно. Добрый деловой католик: полезен при организации миссий.
Одноногий моряк, прошвыривая себя вперёд ленивыми толчками своих костылей, выхрипел несколько нот. Он прекратил толчки перед монастырем сестёр-благодетельниц и протянул к преподобному Джону Конми (О. И.) фуражку за подаянием. Отец Конми благословил его в сиянии солнца, ибо в кошельке, он знал это, была лишь одна серебряная крона.
Отец Конми направился к Монтджой-Сквер. Мысли его перетекли, не слишком, впрочем, углубляясь, на всех солдат и моряков, чьи ноги были оторваны ядрами из пушек, и которые доживают свой век в той или иной богадельне, и ему вспомнились слова кардинала Волсея: Если б я служил Богу моему, как я служил моему королю, Он не покинул бы меня на старости лет. Он шагал в тени деревьев под листвой мигающей на солнце, когда ему встретилась супруга м-ра Дэвида Шиай (Чл. Парл.).
— Право же, очень хорошо, святой отец. А вы, святой отец?
Отец Конми был, право же, просто чудесно. Он, пожалуй, съездит в Бакстон на воды. А как успехи у её мальчиков в Белведере? Вот как? Отец Конми был, право же, очень рад слышать. А сам м-р Шиай? Всё ещё в Лондоне. Заседания парламента ещё не завершились, ну, конечно. Прекрасная погода, право же, прямо восхитительная. Да, вполне возможно, что отец Бернард Воген снова приедет с проповедями. Действительно, замечательный человек.
Отец Конми был очень рад видеть, что супруга м-ра Дэвида Шиай, Чл. Парл., так хорошо выглядит и просил напомнить о нём м-ру Дэвиду Шиай, Чл. Парл. Да, он непременно зайдёт.
— Всего доброго, м-с Шиай.
Отец Конми поднял шёлковую шляпу, прощаясь, перед камешками гагата её мантильи, чернильно взблескивающими на солнце. Затем он пошёл дальше, всё так же улыбаясь. Зубы его были почищены, он знал, орехопальмовой пастой.
Отец Конми шагал и улыбался на ходу, поскольку думал, до чего потешные глазки у этого отца Бернарда Вогена и выговор, как у лондонских кокни.
— Пилат! Чё ж ты ни здиржал ту арушчу талпу?
Ревностный человек, впрочем. Нет, право же. На самом деле приносит немало пользы, по-своему. Вне всякого сомнения. Любит Ирландию, сам так говорил, и любит ирландцев. Из хорошей семьи, кто бы подумал? Из валлийцев, кажется?
О, пока он не забыл. Это письмо отцу-провинцелу.
Отец Конми остановил трёх мальчуганов-школьников на углу Монтджой-Сквер. Да, они из Белведера. Маленькое здание: Ага. А учатся они хорошо? О. Что ж, очень хорошо. А как его зовут? Джек Соан. А его? Дер Галахер. А этого человечка? Его имя Бранни Лайнем. О, какое отличное имя.
Отец Конми дал письмо со своей груди мастеру Бранни Лайнему и указал алый настолбный ящик на углу ФицГиббон-Стрит.
— Только смотри, не отправь и себя в ящик, мальчик-с-пальчик,– сказал он.
Мальчики в шесть глаз поглядели на отца Конми и засмеялись.
— О, сэр.
— Ну-ка, погляжу, сумеешь ли отправить письмо,– сказал отец Конми.
Мастер Бранни Лайнем перебежал дорогу и сунул письмо отца Конми отцу-провинцелу в щель яркоалого почтового ящика, отец Конми улыбнулся и кивнул, и улыбнулся, и пошёл по Монтджой-Сквер на восток.
вверх-скок