автограф
     пускай с моею мордою
   печатных книжек нет,
  вот эта подпись гордая
есть мой автопортрет

самое-пресамое
финальное произведение

:авторский
сайт
графомана

рукописи не горят!.. ...в интернете ...   




Весна пришла ранняя, дружная, тёплая. В середине апреля был открыт мой «дачный» сезон в сарайчике. Я его подмёл и принёс постель покрыть сетку железной койки, что перезимовала там. В тот же вечер при встрече в Парке, я пригласил Ольгу «к себе». Она легко согласилась. Всю дорогу от заводского Парка до Нежинской я ступал по верхушкам облаков счастья и не боялся свалиться, потому что, благодаря темноте, мы шли плотно поймав друг друга за талии. Через двор Турковых и палисадник под окном нашей хаты мы прокрались в сарайчик и я запер дверь на крючок.

В перерывах между нашими связями я, как завещал Валье-Инклан, боролся за равноправие между «руками, которые уже познали всё и глазами, что всё ещё ничего не узрели». Для этого я зажигал спички, одну за другой, и не позволял ей прикрывать, ненадолго всплывающее из темноты в трепещущий свет крохотного факелка, мерцание своего тела...

Мы проснулись с рассветом и пошли через оглушительную тишь и странность пустых улиц на хату её подружки Светы, чтобы у Ольги было алиби перед тётей Ниной. На обратном пути, между базаром и школой № 13, мне встретился первый пешеход зарождающегося дня, он шёл мне навстречу по противоположной стороне улицы Богдана Хмельницкого…

Мне с Ольгой было хорошо, но всё же я хотел избавиться от наших отношений. Во-1-х, хорошо было не всегда. В тот раз как мы ездили на Сейм и я разложил её в гуще Ивняка, всё вышло как-то плоско и то, что было, было не то. Хотя, конечно, мы полностью себя реабилитировали, когда она позвала меня в душ на своём рабочем месте. Да, Ольга уже нашла работу в городе и разносила телеграммы с Главпочтамта.

(...в это трудно поверить, но уже в 1970-е, в отсутствие мобильных телефонов, люди как-то ухитрялись выживать. Им в этом помогали телеграммы. Прямо к тебе домой приносят бланк в половину тетрадного листка, а на него наклеены бумажные ленточки из телеграфного аппарата с печатными словами «буду пятницу 10 Москва Киев вагон 7».

Телеграммное сообщение передавало самую суть информации, потому отправитель платил за каждое слово, включая знаки препинания и адрес получателя… Копейки приучают к лаконичности стиля.

Конечно, если денег некуда девать, то можно и подлиннее – «я приеду в пятницу поездом москва-киев зпт в десять часов утра зпт в вагоне номер семь тчк» а в конце ещё и добавить «целую и люблю тебя навеки зпт моя дорогая цыпонька тчк всегда твой пупсик тчк»

А работники Главпочтамта принесут потом телеграмму в своей чёрной казённой сумочке: –«Вот здесь распишитесь, пожалуйста...»...)

Она закончила работу в пять и мы встретились у пятиэтажной гостиницы «Чайка» обложенной квадратами жёлтых плит из песчаника. На широком длинном крыльце кроме входа в гостиницу были ещё пара стеклянных витрин с входами в Междугороднюю Телефонную Связь и в Главпочтамт.

Мы сошли с крыльца и Ольга повела меня к служебному входу Главпочтамта позади здания. Она зашла первой и пошла по длинному коридору, в конце которого обернулась и махнула мне, что можно идти. Некоторые двери стояли настежь и там сидели женщины, спиной ко мне, перед своими окошками в стекле перегородок отделявших их от очереди посетителей.

Из коридора мы спустились в большое подвальное помещение с длинным рядом окон высоко над головой, а под ними ряд душевых кабинок вдоль стены. Войдя в одну из кабинок, мы разделись и Ольга пустила горячую.

(...в каком-то из 90-х годов, сцена в душе между Сильвестре Сталлоне и Шэрон Стоун в одном из мафиозных боевиков была признана самой горячей эротикой года.

Так это ж сука Голливуд с нас сплагиатил! Ремейк нашего визита в душевую Главпочтамта!. Двадцать лет спустя… А мне до сих пор упорно доказывают, будто в СССР не было секса! Да всё там было! Только начиналось на другую букву...)

В конце нашей горячей ебл… ну то есть… сцены… там ещё мелькнул кадр, на который Голливуд не отважился, слабó повторить. Это когда по её упругой белой ляжке, между широких капель и дорожек бегущей душевой воды, поползли два-три беловато-пенистых плевка… мне точно где-то уже попадался этот кадр, но где именно?. Да, я начал «предохраняться».

(...поверхностное самообразование посредством запойного чтения зачастую приводит к недопониманию… Долгое время я ошибочно полагал, будто мастурбация непременно ведётся вручную – души и мни свой член пока не кончит падла. Но нет! Оказывается ещё в Ветхом Завете есть чудик по имени Онан, который регулярно спрыскивал земляной пол своего шатра своим же семенем на завершающей стадии вполне нормального, в остальном, полового акта. Заключительный аккорд, так сказать. Аккорд этот (используя терминологию лабухов, они же музыканты) полная лажа, совершенно не в тональности, зато служит средством предохранения от нежелательных зачатий...)

А во-2-х, я перессал от первой беременности Ольги и не стремился к повторениям – кому оно надо? Мне никак не хотелось впутаться в брачные узы и однажды тёмным вечером на крыльце Светиной хаты, я попытался даже избавиться от сладостной причины нежелательных последствий. Я ей сказал, что нам пора расстаться. Она заплакала: –«Почему?»

Я закурил сигарету: –«Так надо. Я встретил другую».

– Кто ?! Как её зовут?!

– Ты всё равно не знаешь.

– Нет, скажи!

– Ну.. в общем… одна… ну… Светка.

– Где живёт?

– Возле Цыганского посёлка.

– Ты врёшь!

– Нет, не вру.

И я закурил вторую сигарету от окурка первой, как в Итальянских чёрно-белых фильмах, хотя курить мне вовсе не хотелось, вторая казалась слишком горькой меня даже подташнивает, как Тома Сойера...

Я выкурил лишь до половины и сдался. Я сдался им обеим – не смог докурить сигарету и не смог порвать с Ольгой. На следующей неделе она объявила, что снова беременна и что у неё больше нет таблетки…

Я позвал родителей в сарайчик, сказал, что нам надо поговорить. Они пришли настороженно и молча, непривычные к подобным зовам. Я сел на стул, спиной к застеклённой раме у изголовья койки. Мать осталась стоять за трубками в противоположной боковине койки и только опёрлась на неё. Отец стоял рядом с ней, положив трудовую руку на длинный ящик-верстак вдоль глухой стенки. Там и тогда я объявил, что мне надо жениться на Ольге.

– Как так жениться?– спросила мать.

– Как благородный человек, я должен жениться,– пояснил я, скрытно раздражённый, что деликатное «надо» оказалось не слишком доходчивым.

Мои родители переглянулись, отец беззвучно дёрнул головой, мать повздыхала ему в ответ. Потом они сели на койку, бок о бок, и начали обсуждать в деталях как мы будем женить благородного человека...

~ ~ ~

Когда мы с Ольгой подали в ЗАГС заявление и совместном желании вступить в брак, нам выдали там талон для Салона Новобрачных, чтоб те сделали скидку на обручальные кольца. В Конотопе такой салон находился позади Городского Парка Отдыха, но с очень ограниченным выбором – всего два покрытых пылью манекена Жениха и Невесты тупо смотрели в разные стороны из своей узкой клеткообразной витрины, вот и весь товар. Нужно было ехать в Киев… Лёха поехал с нами как эксперт, он уже проходил через всё это, когда женился на Татьяне, и знал места. В Киве мы купили кольца – для Ольги чуть желтее, зато моё пошире. Ещё мы купили туфли мне, а Ольге белое мини-платье из шёлка с пупырышками и свадебную фату.

Через месяц состоялась регистрация брака в Лунатике. Зал торжеств находился на том же этаже, что и паркетный, но в противоположном крыле. На церемонию мы прибыли в такси. При входе в Зал торжеств, нас встретила громкая музыка тамошних лабухов, что играли халтуру при ЗАГСе. Гитарист с глубоким давним шрамом на щеке, который играл на красной Иоланте, был мне слегка знаком. Он глянул на меня округленно-непонимающим взором и приветствовал пожатием плеч… А! Плевать… какая разница… всё равно с футболом у меня никогда не получалось...

Женщина в официально-тёмном платье, очках и в химической завивке стрижки на шесть месяцев, зачитала нам с Ольгой права и обязанности молодой семьи, ячейки Советского общества. Мы расписались, что инструктаж пройден. Лёха и Света, как свидетели, заверили бумагу.

"Вот и всё,

Конец мечтам..."

Группа халтурщиков врезали марш Мендельсона, а фотограф, который явился из фотоателье через дорогу от Лунатика, пощёлкал своей камерой на треноге. На выкупленном через неделю фото оказался волосатик с неловкой улыбкой и виновато подскочившим воротником пиджака от прошлогоднего выпускного костюма. Но Ольга получилась очень хорошо, правда немножко грустная. Наверное, не хотела впутываться в узы брака в свои всего шестнадцать лет...


стрелка вверхвверх-скок