Бутыль #38 ~ Утешение чрез философию ~

Приятный, отчасти занехаяный интерьер кабинета философа полусреднего возраста, который давно забил на всё на это, но книжный шкаф продолжает тускло отблескивать золотистостью тиснения в корешках томов.

Выносливый стол окружён парой стульев работы вдохновенной стамески Чиппендейла, краснодеревщика из щепетильного Лондона.

На голой столешнице: Китайская подделка мелкоскопа Антони ван Левенгука, открывшего наши глаза на микробный мир вокруг нас, две-три Парижские безделушки для оригинальных забав небрежно брошены поверх кипы вырезок из забытых газет, времён очаковских и отчужденья Крыма, из-под которых за край стола свесилась гравюра-постер «Плейбоя» конца ХVIII ст. Заголовок, с дореволюционной орфографией ижиц и ятей над пышнотелой леди, стоящей в профиль и, одновременно, раком над корытом, раздолбанным в щепы – кринолин вскомкан выше натруженной поясницы, корсет расхрыстан в откровенном неглиже шалавы из предместий — гласит:

«И лишь не покладая рук, дойдёшь и цель стремления обрящешь!»

Высокая бутыль тёмного стекла, без пробки, неподвижно хороводится с парой бокалов, один из которых пуст.

Сам философ стоит, зябко вдвинув зад в незатопленный камин, направо от высокой двустворчатой двери, задумчиво и молча поглаживает ямочку, что смахивает на отпечаток горошины, затерявшийся в трёхдневной щетине верхней губы.

Незатейливо стёганый домашний халат небрежно стянут на бёдрах поясом с кистями. Парча халата довольно поношена, ромбики меж обтрепавшихся стежков местами инкрустированы коркой засохших лужиц кофия, перемежаясь с неупорядоченными набрызгами спермы.

Голова мыслителя туго обвязана длинной полосой вафельного полотенца дешёвого Турецкого производства, также в мазках и пятнах двусмысленного толка.

Визитёр философа, граф Нулин, намедни воротившийся к дымам Отечества из Гейдельбергского Университета, сидит на стуле Чипа, поскольку стул Дейла занят мирно дремлющей таксой коричневого цвета и сложной судьбы, чему свидетельство проплешины в её короткой шерсти.

Косматый бакенбард гостя наивно силится прикрыть его ухо обкорнанное рапирой бреттера в студенческой дуэли.

Н у л и н (С жаром). А дальше что?!..

Ч а р с к и й (Оставляет свою ямочку в покое). Однако же, милейший, вы так и не притронулись к своему бокалу. И всенапраснейше. Весьма рекомендабельное пойло. Как выразился наш предстоящий классик: «шампанское Аи отнюдь вам не собачии…»

(Цитату прерывает истошный вой таксы, вдруг всполошившейся на стуле Дейла.)

Мими, вечно ты со своей цензурой.

Н у л и н (Не снижая пыла). Да, но продолжение?!..

Ч а р с к и й (Выждав, пока Мими дочешется и снова впадёт в дрёму). Ах, вы об этом… ну, разумеется, предстоит. Фанфик-куисты не дремлют, им бросишь кость — и эти задроты рассусолят в сериал на три сезона…

Н у л и н (Назидательно). О полноте, фанфикуанство далеко отнюдь и вовсе не есть прекрасною словесностью, возвышенные образцы коей находим в нашей немытой, но Отчизне.

Ч а р с к и й. Эка, батенька вы мой, как вас однако же Неметчина-то заностальжинила-с! Об заклад побьюсь, что восвояси вы изволите прибыть полнейше круглым славянофилом. Хе-хе... Но как говорят наши доморощенные западники, позвольте-с вас апдейтнуть и брифингнуть маненько: мы все, по слову небезызвестного Российского литератора, вышли из гоголевской «Шинели», однако же, добавлю от себя, пикник недолго длился и, на творениях Михал Афанасича, Российская Прекрасная Словесность испустила дух — на троне нынче самоучительные выхарки фейлетонской швали, как обоссать супружеское ложе и спрятать концы в воду, да скорбные корпения семинаристов, что втуне тщатся суржиком телеведущих передавать оттенки бестселлерной херни, гоняемой по подиуму продуктов глобально-массового потребления, вот и весь наш небосклон.

Н у л и н (Высокомерно). Гоголь — Булгаков? От импотента до морфиниста? И всё? Суров же ваш приговор однако... К тому же оба с явным про-Украинским душком... А коли во внимание принять бдяще-блюдущую метаморфозность при дворе Их Императорского... вам светит остракизм за вольтерьянство.

Ч а р с к и й. Кисейных барышень боючись бяше — на балы не ездун еси. А эти камешки, сейчас озвученные вами в огород великих, они тут, сударь, не пришей пиз*де рукав, как отвечал бы мой шорник, а он в материях сих, доложу вам, дока. Нам ведь, по большому счёту, поху... без разницы... какова масть лошадки, везущей хворосту воз, нас груз интересует. Оставим обсужденье внешних признаков поставщика-посредника досужим сплетникам в лакейской. Не сотворимте же себе кумиров, ани мальчиков для битья.

Миг дефекации равняет нас друг с другом, невзирая на расу, рясу, профпригодность и шаловливости ориентаций, а заодно и с прочими со всеми, от одноклеточно прозрачных и до наших одноклассников по млекопитанию.

Есмы ничто же, но токмо гумус, поле под паром для произрастания проводника, посредством коего низводится духовность в нашу юдоль. Отколе? Вопрос — трансцендентальный. Кем? Чрезмерно комбинаторный. Утешимся же, что ведомо хотя б через кого, подобно трепетным огням Св. Эльма в пляске Св. Витта, нисходит к нам она.

И зарубите на любом носу, что только подвернётся: проводники — не суть творцы, они лишь возчики, что оказались в нужном месте в правильное время, с ломовой лошадью и крепкою телегой, чем и исполнили своё предназначение. Но преференции самих господ биндюжников к их транспортным услугам без касательства, иначе в нынешний бы просвещённый век эмансипации гомосексуализма, половодье Лебединых Озёр превзошло Байкал и Каспий, а Щелкунчиков хватило бы на копию Саяно-Шушенской ГЭС, в натуральную величину. Чего не наблюдаем...

(Чарский задумчиво приблизился к стулу с Мими, приподнял ей хвост, но бросив краткий взгляд на гостя, передумал и почесал проплешину на брюхе. Сука, не просыпаясь, заурчала по-кошачьи, как извращенка какая-то.)

А и кстати о музыке, вы уже слыхали, как на балу у Юсупштайнов-Рюрикургантоцких наш этот шельма записной… как бишь его? Фамилия ещё такая ржачная… типа Ржеленовский что ли…

Н у л и н (С готовностью). Поручик Ржевский?

Ч а р с к и й. Ну так и я ж о нём… Отменный шалопай… Знатно ввёл свой конфуз заезжей Аглицкой мисс с её гуманитарной бонбоньеркой… Прям на рояле, и даже ментик не снимал... Что значит виртуоз!..

И кстати, меня он, третьего дня, приглашал к себе в Коломенское, поместье небольшое, говорит, но в погребе на льду найдётся непочатый бочонок Амонтильядо. Его приятель, камергерный дип-курьер особых поручений, проездом из Венеции, доставил. Съездить, что ли?

(Берёт Валдайский колокольчик с каминной полки и трезвонит. В дверях показывается всклоченно заспанный и глухонемой Герасим.)

Гераська! Мигом на конюшню! Скажи Ваську, барин велят бричку заложить! Да не савраской, а Ковидом, а то чёт заскучал каурый…

(Герасим с мычанием выходит).

Н у л и н (Умоляюще). Однако же, Апполинарий Аристархович… а как же с Кехой? и Майа Будду ещё не родила даже…

Ч а р с к и й. Всё будет нормалёк, Эдгар Полимпсестович, почаще полагайтесь на шалую фортуну и регулярно проветривайте алые паруса надежды, но не той, что опиум для народа… Ха!... Амон-ти-льядо!

(С плеоназменным предвкушением смакует орфографию произносимых им слов.)

Тут самоё звучаниё как-то само собой уже ласкает нёбо…

* * *