Бутыль #36 ~ Доголливудим и переголливудим ~

«Но почему?» – подумал Иннокентий утром следующего дня,– «а и скорее даже, что конкретно находят они в этом курении? К тому же ещё так массово».

Спросить у Майи не получалось, потому что она зашла в душ, и оттуда теперь доносился упругий шум воды, вперемешку с её насвистыванием — обычная привычка Майи, когда она мылась. И это нравилось Иннокентию, который не выносил фальши, благодаря своему абсолютному слуху в первой половине дня.

Иннокентий подумал ещё немного в ту же тему и достал из джинсов Майи сигарету, чтобы экспериментально убедиться в своей правоте, для чего он вышел на балкончик и закурил.

Визуально, дым выглядел даже интересным, пока не попадал в глаза, но вкус его лишь усугублял непредвзятый негативизм экспериментатора, поэтому большую часть сигареты (не подвергнутой продолжению теста) пришлось отправить в пепельницу из стеклянной банки, чей замутнелый бок давно уж сросся с железом прутьев, оградивших тесное пространство, совместно с деревянным брусом перил того же назначения.

Затем он ещё понаблюдал немного за одиноким облачком в центре пустого небосвода, после чего, случайно и совершенно безотчётно, опустил взгляд вниз, с высоты седьмого этажа.

Там разворачивалось зрелище заставившее его насторожиться.

Два чёрных автомобиля испускали на чёрный асфальт две группы людей в чёрном, под самым подъездом.

Намётанный глаз геймстера мгновенно распознал (несмотря на столь отвесно-вертикальный ракурс вида сверху) чёрную униформу мордоворотов Дона.

Тот явно решил не дожидаться десяти часов вечера, когда истекал обещанный срок для размышлений.

Думать на эту тему дальше Иннокентий не стал, он вернулся в комнату, где уже находилась Майа в своём махровом белом халатике и влажночёрных кудрях после душа.

– Валим отсюда, бэйби,– напряжённым голосом произнёс Иннокентий.

Она поняла с полуслова, сбросила белый халат с восхитительно пахнущего приятным гелем Palmolive тела, натянула джинсы с кедами и кофточку из шкафа в углу, повесила через плечо свою сумку.

– 42 секунды,– подытожил он, кратко взглянув на круглые настенные часы.– Уложилась в норматив морских котиков. Погнали, Мурка.

С площадки, она заперла дверь, чтобы, хоть на пару секунд, замок задержал преследователей.

На светящемся табло у входа в лифт, «2» сменилась на «3».

Не сговариваясь, встревоженная парочка застучала чёткой чечёткой укороченных шагов быстрого степа вниз по ступеням.

Один этаж, второй, тре…

Иннокентий встал, как резко вкопанный, с упреждающе вскинутой рукой.

К счастью, Майа успела затормозить всего за полдюйма до его распахнутой настежь подмышки. На её лбу подпрыгнули и осели невыразимо милые кудряшки, благодаря шампуню тройного действия для всех видов волос, также от Palmolive.

Снизу раздавались нестройные шаги многочисленных ног...

Лихорадочно поозиравшись, они синхронно заметили щель чуть приоткрытой двери с номером 50.

Туда!

В комнате после прихожей, чёрный жилец забормотал недовольно:

– Ничего плохого не делаю! Примусы починяю!

– Брось, Бегемот!– торопливо ответила Майа. – Мы не чекисты, сам видишь — без маузеров.

Иннокентий присмотрелся и определил, что чёрный — это, оказывается, кот с гладкой шерстью и непривычным ростом для семейства кошачьих.

– Майа!– сказало чёрное животное,– тебя не узнать. Перешла на Palmolive? Из окна кухни ход на пожарную лестницу. Не наступите в миску с молоком на подоконнике!..

...Ступив на землю с обратной стороны здания, они свернули в ближайший проходной двор — и вышли на оживлённую улицу.

По асфальту тёк ничего не подозревающий поток пешеходов, огибая и уворачиваясь от идущих в противоположном направлении тротуара…

– Стой! Блин!– Майа остановилась резко, но не настолько вкопано, как Иннокентий незадолго перед этим. – Мы же с Минни договорились на 10, у сухой груши!

– Сейчас не до этого, Майа! Они будут прочёсывать улицы.

– Это важно, милый! Ну пожалуйста! Миннина тётка будет ждать.

. . .

Подруга стояла в условленном месте, и ещё даже не успела присесть на скамейку Крыса:

– Вот всегда ты опаздываешь! Тётка ж может и не дождаться!

. . .

...Но вот они, уже втроём, шагают сквозь невнятные отголоски и гулкость здравоохранительного коридора, судя по числу медработников среди посетителей.

Минни постучала в белую дверь, из-за которой выглянуло добродушно чёрное лицо Афро-Американки под крахмальной чипеткой, утопающей, как айсберг, в океане причёски «Афро».

– Привет, Анжела! Тётушка Дэвис ещё здесь?

– Йес, мэм.

– Я буду держать за тебя пальцы крестиком,– сказала Минни Майе и ободряюще погладила по плечу, с которого та сдёрнула лямки сумки.

Майа передала подруге свою поклажу, постучала по дереву двери и скрылась за ней.

– А тут... ну… этта… типа… чё? – спросил Иннокентий.

– УЗИ,– с талантливой краткостью прозвучал ответ Минни.

. . .

Не в силах скрыть взволнованность лица, Майа покинула кабинет.

Отметая расспросы подруги и не менее вопросительный взгляд Иннокентия, она проговорила лишь: «Не сейчас!».

Для неё, взращённой трущобами микрорайонов улицы, серьёзность ситуации проступала уже до самого дна: времени в обрез — нужно рвать когти и скрыться от профессиональных убийц Дона мафии с рыболовным прошлым и, если удастся, залечь поглубже, не выдавая себя излишним бульканьем...

Предчувствия её не обманули, на выходе из здания стояли четверо в чёрном, ухватясь за стволы под плащами.

– O, Fuck! Fuck! Fuck! Fuck!– дрожащими губами частила Минни, пытаясь вжаться в твёрдую неподатливость стены вестибюля.

Заклинание явно не срабатывало.

Майа выхватила у неё свою сумку, левой рукой вцепилась в рукав сюртука и, с криком «Беги, Кеха! Беги!», поволокла за собой, помелькивая брендовым знаком Nike на кедах...

Из случайно подвернувшейся каталки на четырёх ножках с колёсиками, которую буфетчик медучреждения использовал для транспортировки товара, Иннокентий выхватил бутылку с манящей наклейкой Coca-Cola.

Они заскочили в лифт и успели нажать на кнопку — скоростной лифт устремился вверх. Подоспевшие с опозданием, убийцы расстреляли сомкнувшиеся створки, но те, сияя клеймом Zongzing Limited, оказались пуленепробиваемыми.

Преследователи отёрли взмокшие лбы и — вселяя жаждущую зависть свидетелям не только происшествия, но и качества легированной стали от Zongzing Limited — протяжными глотками, выхлебали свои Coca-Cola, которые успели, на ходу, прикарманить из каталки, не снижая при этом темпа погони (профи есть профи), мча словно Формулы 1 – взык!... вжик!... вжик!... взык! — мимо раззявы буфетчика, перед тем как открыли бесполезную пальбу, если кто-то ещё помнит...

. . .

Влюблённые выбежали на крышу высотного здания.

Неподалёку, с нарастающим замедлением, проворачивались лопасти только что прибывшего на ту же крышу вертолёта. Чоп-чооп-чоооп...

От него деловито подваливал папанька Майи с (как всегда) молотком за поясом, а также Дон и пара его мордоворотов в чёрном.

– Потому что выше жопы ЖКХ не прыгнешь,– с деловитой издёвкой хмыкнул Дон и, обернувшись к вышибале бара «Мало Не Будет», добавил:

– Давай, не тяни резину!

С натренированным подобострастием, качок выдернул свой молоток из-под кожи ремня...

Майа и Иннокентий обнялись на прощанье.

Силы слишком неравны, куда ни глянь — шанса ни в одном глазу, поэтому взгляды их слились друг с другом и больше не отвлекались по сторонам.

Вышибала вскинул молоток, играючи резкими движениями давнего навыка, он споро прибил широкую доску, чтобы второй её конец вытарчивал с крыши в наполненную воздухом пустоту.

– Я люблю тебя, Майуля!– проговорил Иннокентий. – Ты лучше, чем Остров.

– Ай лав ю туу, май Кехха! Ахху как я ю лав! как ни разу за всю май лайф!

Злобно заскрежетав зубами, завершающим ударом молотка качок, от ярости, вместо гвоздя х*уйнул себя по пальцу.

Скуля и уйкая, вышибала засунул пострадавшего себе в подмышку и, подскакивая с ноги на ногу, как перед запертой дверью в туалет, когда пиво рвёт нахрен мочевой пузырь, споткнулся за карниз и ухнул с крыши... с равномерно затухающим воплем.

– Финита ля комедия,– откомментировал Дон, чей титул обязал его записаться на курсы Сицилийско-Сардинского диалекта online. – У меня ещё куча дел на сегодня, а вы, голубки, прогуляйтесь по жёрдочке, как велит давняя добрая традиция на Карибах.

Дула двух воронёных стволов угрожающе вскинулись…

Всё дальше, не отрываясь от доски, отшаркивают — ступнями поперёк неё — кеды Nike и — вплотную следом — опоссумовые мокасины…

Доска сгибается, всё глубже погружаясь вторым концом в неизмеримую пустоту, на фоне жуткого безмолвия застывшей разношерстицы вершин высотных зданий со всех, куда ни глянь, сторон вокруг...

Ах! Нет! Неет!.. Ооо!.. Сорвались обе пары обуви, синхронно оступившись…

«Да пошла она, эта Кнопка»,– успел подумать Иннокентий, сквозь свист воздуха вспарываемого совместным падением двух тел и — весь в ожидании вот-вот расплющиться — крепко обнял Майу на лету,– «только она нужна мне, а тебя, Кнопка...»–  и конец своей мысли он просто выкрикнул —

— прощально,

громко,

нецензурно:

«НАХХУуу_УУ…...»

………

«Ух и теснотища на том свете, хуже даже, чем в Епифановне»,– (думал Иннокентий),– «но темень тут такая же как и у неё».

– Иииии!– послышался жалостливый писк, но для него уже чем-то знакомый.

– Майа? Ты?

– Иийаааа.

Стараясь не делать глубоких вдохов, чтоб не теснить и без того плотно впакованную на него Майу, Иннокентий скачкообразно соображал — похоже, Епифановна способна принимать даже и двоих, если использовать правильное Слово Управления. Однако надо поскорее из неё выбраться, чтобы не подвергать удвоенной перегрузке изнутри.

– Искеп, Епифановна, искеп, залётная ты моя…

Раздался знакомый сухой щёлк и створка штатно поехала вверх.

. . .

Иннокентий принял от Майи её сумку, пока та вываливалась в щель и отходила нетвёрдо шаткой походкой по пляжу.

Он смотрел вслед её миловидно округлым джинсам Levi’s, готовясь протиснуться на волю вслед за нею, когда вдруг ощутил вибрацию в прижатой к его боку сумке, сунул туда руку и, из следующей упаковки, достал вибрирующий айфон, который начинал переходить на заключительные писки адской машинки из голливудских боевиков.

Он молниеносно выхватился в щель, скачками гепарда рванулся к Майе, но, чувствуя, что не успеть, последние метры пролетел как пловец, что бросился в воду вытянув руки.

Дотянулся.

Они на пару покатились по песку. Раздался оглушительный взрыв.

Майа стряхнула песчинки прилипшие в уголке её губ и спросила:

– Это что было?

– Твой айфон.

– У меня нет айфона.

– Больше нет, но был — розовый айфон в зелёной сумочке.

Уголки распахнулись, обращая губы в очаровательную «О»...

Она застыла рядом с ним, горестно взирающим на кучку белых неровных осколков — всё что осталось от Епифановны, и на торчащий неподалёку чёрный огарок ствола пальмы...

. . .

Когда они приближались к хижине, Майа вдруг вспомнила:

– А на УЗИ мне сказали, что будет мальчик. Я уже и имя ему придумала — Гаутама. А ты какое бы хотел?

– Хотел бы Егором, в честь Епифановны, но придётся отложить, ты ж ведь упёртая. – И, как приз победителю, он протянул ей — чудом уцелевшую в синих суконных лохмотьях — бутылку с дефисом в названии напитка на наклейке...

А пугало в куртке, выбеленной зноем, вздохнуло, за оградой из сухих камней, с облегчением... Однако улыбаться воздержалось, всё равно ведь дальше некуда, если у тебя разрез рта ЧеКаэСа от компрачикосов (он же Человек, Который Смеётся)...

И под звуки невинного рока из полузабытого детства:

(ТСС! ТСС!)…(и уже полным самоконтроля шёпотом):

- К*оолу!»

— снизу вверх из каннабисной гущи поплыли финальные титры…

* * *