Бутыль #29 ~ Мелочи жизни ~

В 2002 г., в честь и ознаменование успешного завершения пятилетки от поворотного момента в истории человечества (появление Интернета), пользуясь пиратскими pdf и бесплатными тюториалами, я создал персональный сайт графомана из двух томов: 1) личные творения, 2) переводы: с Армянского на Украинский («Абу-Лала Магарi», «Смiливий Назар»), и с Английского на Русский («Улисс»).

Да, к тому времени мне уже было (с болью) известно, что «Улисса» я чересчур долго запрягал (и нечего сваливать всё на войну, кто хочет, найдёт нейтральный уголок, хотя бы всё ту же Швейцарию). А тем временем, под шумок и грохот идущего вразнос СССР, роман Джойса таки опубликовали на Русском, не дожидаясь и не спросясь меня. Однако даже этот факт не смог преградить мне путь.

Более того, я ознакомился с отрывком из работы тандема переводчиков (двое на одного! сявки малолетние) и пожалел о неосязаемости электронной оцифровки, не то нашёлся бы самый подходящий способ утилизации подвернувшегося отрывка.

Таким образом, в текущем, юбилейном году моему сайту исполняется 20 лет — (на этом месте торжественно гремят фанфары, сменяясь дробью барабанов Джина Крупы, перемежаемой чпоками пробок, на вылете из горлышек «Советского Шампанского», стоячей, затяжной овацией и неподдельным общим ликованием) — основоположные тома уже потеснены добавкой ещё 3-х и он, сайт мой, упорно пребывает по адресу sumizdut.narod.ru (скажи? до чего красиво ненавязчивая реклама, а? не только ж SEO горшки обжигают), а когда его адрес прочитывают как «сумиздут», во мне вскипает беспричинный смех.

Освоение html и ccs, и прочие муки проб и ошибок, проводились на базе компьютерной комнаты филиала СГУ, поскольку личный ПК пребывал недостижимо безнадёжной грёзой, а доступ в Компьютерный Рай, подарок Госуниверу от благотворительного миллионера, мне перекрыли за возможный шпионаж в пользу соседней державы.

Но даже и в СГУ не суждено мне было долго упиваться должностью сисадмина. Через пару месяцев, там вынырнул симпатичный молодой человек, за которого (предположительно) руководству филиала замолвилось, по-Восточному тонкое, слово.

Для самоутешения, я выбил себе должность завхоза в помянутом учебном заведении и продолжал преподавать Латынь по ксерокопиям ю́нитов из Центра, которая впоследствии дала возможность мне понимать заклинания Гарри Поттера и К^о без сурдоперевода и субтитров.

Сменивший меня юноша сделал мне предложение, незамедлительно и конфиденциально, чтоб я и дальше исполнял обязанности системного администратора, за 50 % от его жалования.

Однако я отказался ради патриотизма. Независимая страна нуждалась в молодых кадрах, так пусть же они и куются. А когда у молодого человека возникали вопросы, то я не посылал его читать мануалы (RTFM!), как имеют привычку некоторые заносчивые гики (geeks), но терпеливо объяснял.

. . .

Самый неблагодарный труд — работа педагога.

Завхоз, в конце рабочего дня, может с гордостью оглянуться на стекло, вставленное им в оконную раму — доказательство тому, что день прожит не зря.

Учитель же лишён такого счастья, он не может сказать: «Посмотри! когда я пришёл сюда, тут был пустырь, я возвёл эти стены, вырастил этот сад. На! скушай черешенку посаженную моими трудолюбивыми руками». Увы, этого ему не дано, разве что метафорически, но если это учитель физики, то ему нечем отличать метафору от гиперболы, и нечем ни замерить, ни доказать, что за сегодня сумел-таки вдолбить в пустыри этих олухов «Pi * r в квадрате». Вай! Какой маладесь, слюшай, да?

Но хули толку, если после выпускного звонка (ах! разумеется, намного раньше, но пусть хоть мыслию такой себя потешит) от его долбо-скорбного труда и пылинки не останется. Не говоря уже про пенки на черешневом варенье...

И в тот же период, при содействии Интернета, меня нашла моя дочь от второго брака, Лиляна, а когда Рузанна и Сатэник стали налаживать персональный бизнес — торговля нитками и вязаными изделиями собственноручного производства — и отправили меня в Москву за вязальной машинкой «brother» (всё в кредит! и нитки, и машинка, и аренда помещения — всё в кредит, кроме их неустанного труда), то я ещё и в Киев заскочил (машинки там не оказалось) и познакомился с дочерью и её семьёй...

Интернет, я — твой должник навеки!..

Как назло, 25-рублёвая подработка в СГУ (15 за Латынь, 10 за регулярный ремонт стульев) иссякла, поскольку следующий за Аркадиком президент распорядился его закрыть, а студентов перевести в Гос, т. е. — в АрГУ.

Сперва мне показалось, что этот шаг предпринят для увеличения поголовья в отаре Госа и в целях роста валового настрига с родителей. Но затем на территории СГУ (просторный бывший детский сад) вырос компактно-уютный квартальчик умеренной многоэтажности для полу-элитной номенклатуры среднего звена, а владельцем доходных домов оказался президент-распорядитель. И хоть вечерние новости местной телестудии об этом не распространялись, тут все всё про всех и без телеканалов знают.

Впрочем, не исключаю, что в данном случае действовала схема два-в-одном: сопрячь освобождение площади под строительство с увеличением поголовья...

Ну а с работой в АрГУ, где я уже дорос до старшего преподавателя, всё ещё смешнее получилось. Утром, выходя переписать расписание на предстоящий первый семестр учебного года, я ещё не знал, что её потеряю, работу эту.

Явившись на кафедру, я сказал всем вежливое "здрасьте", взглянул на ватмановский лист, где расписание, пока что, карандашиком, и понял — всё. Кранты. Больше не-мо-гу. Добрёл до отдела кадров и написал заявление на расчёт.

Однако это заявление никоим образом не связано с коллективным подсознательным, как в случае затмения у Севака.

Какая нахер психология, если у меня просто-напросто бензин кончился. Насухо.

Потом, конечно, мне ставилось на вид, что в подобных случаях следует заготовить место дальнейшего продолжения карьеры, как делал дирижёр Малер — контракт на стороне подпишет, втихомолку, и — пошёл высказывать своему руководству (которое ещё ни о чём ни сном ни духом) всё, что про них думает. Благодаря чему получал скоропостижное освобождение от исполнения текущих обязанностей.

Но я, хоть и без музыкального образования, однако сразу же нашёл местечко мягко приземлиться — торговая база «Мираж». И от дому недалеко, и обязанности несложные: поднял, донёс, положил или поставил, или швырнул, смотря что тащил перед этим: арматуру, цемент в мешках или доски, которыми торговала означенная база строительных материалов.

Коллектив грузчиков со мной сдружился, а когда на базу заглядывали лица осведомлённые о моих былых заслугах и регалиях (база, к тому же, приторговывала коврами, люстрами, посудой), то выражением своих лиц они подчёркивали полную со мной незнакомость (в большинстве своём), а у редких исключений как-то не находилось тем для общения с амбалом-грузчиком.

Всё это находило во мне сочувственное понимание, поскольку я всегда стараюсь не переступать рамки сословных различий, видя сколько души вложил человек в их возведение. И я готов ещё на пару метров отойти от его/её изгороди, лишь бы не открывали форточку из своего «личного пространства» в мою сторону...

Через три месяца мой старший свояк, Валерик, позвал меня на должность завскладом комбината по выпуску молочной продукции, где он трудился главным инженером, потому что я уже тоже стал как бы членом семейного клана, хотя некоторые Армянские звуки по-прежнему не удаётся выговорить…

. . .

Федаин Валё к тому времени перестал уже быть федаином и стал Валерой, а плюс к тому прекрасно освоил Русский язык со спотыкливой оттяжкой, присущей говору оренбургских мужиков.

Причиной лингво-достижений стал его переезд в Оренбургскую область (впоследствии в той же области осели и семьи его двух сестёр).

Там он женился. Жена — просто красавица, но на 10 см выше него, что не помешало успешной фотосессии по ходу их бракосочетания. Благодаря длинному свадебному платью, никто не видел, что она стоит на полусогнутых. Впоследствии у них родилась дочь.

Валера пробовал себя в бизнесе (торговля джинсами и стройматериалом), однако остановился на карьере частного подрядчика-строителя в своём единственном лице. Профилирующая специализация — потолки из гипсо-картона, хотя и перегородки у него безукоризненны, о чём свидетельствует сайт с картинками его работ.

При исполнении заказов на ремонт, реконструкцию и т. п., ему приходится находить себе подсобника.

Однажды он делал потолки армейскому прапорщику, татарской национальности.

При исполнении оговорённых работ, подсобником был Азербайджанец и с ним Валере легко работалось — они общались на том языке, с которого оба начинали в детстве...

. . .

Ох и нелегко давались мне ежемесячные отчёты в бухгалтерию! Предприятие переживало динамичный период: реконструкция разрушенных войною мощностей, выливавшаяся в демонтаж и увоз в Армению многих из его недобитых материальных ценностей, с одной стороны, на фоне восстановительного ремонта пары цехов силами строительных бригад разного профиля, как местных так и Армянских, с другой. И, параллельно, наладка выпуска продуктов на базе местного сырья и упаковочного материала импортируемого из Еревана,.

Суммы вертелись настолько многомиллионные, что порой голова шла кругом, особенно из-за снабженца Айка, который ежедневно привозил из магазинов города массу инструментов, запчастей и материалов. Всё хорошо, но он забывал говорить мне, заведующему складом, кому и что раздал, а потом счета из тех же магазинов не совпадали с моими записями, составлявшимися с его слов, через день.

Три года вот таких мытарств. Не будь компьютера, меня давно бы уж посадили за хищения в крупных размерах.

Нет, сесть мне не пришлось благодаря пониманию со стороны руководства молзавода (который многие, по старинке, продолжали называть «молочный комбинат», даже когда он был продан престарелому представителю Калифорнийской Диаспоры, и тот целый год пытался тут что-то ввести и улучшить).

А что ещё можно ждать от Американцев? Ему понадобился целый год, пока осознал безнадёжность своей затеи, посреди мировоззрений и привычек привитых семью десятками лет Советского волюнтаризма, помноженного на тонкости Востока.

Махнул патриот из Диаспоры рукой на всё это дело, перепродал бизнес обратно государству и полетел восвояси в Глендэйл, штат Калифорния...

Вот и пришлось государству пойти на эту реконструкцию — сделать завод из комбината, невзирая на хроническую убыточность производства и нежелание сельчан сдавать надоенную от коров продукцию по слишком мизерным расценкам.

Именно в таких тяжелейших условиях, руководство завода (как недавно уже говорилось) пошло мне навстречу и проявило понимание, что компьютер — самый нужный атрибут складского хозяйства, и я восторженно поволок 1 (один) ПК со второго этажа заводоуправления на склад.

Моя благодарность вылилась в объединение оставшихся в заводоуправлении компьютеров в единую локальную сеть, с выходом через интернет на смежные бухгалтерии в Армении, в чём мне оказывали посильную помощь монтёры из интернет-провайдерной компании «Арминко».

. . .

И всё бы хорошо, но на пост директора означенного госпредприятия пригласили специалиста из молочной отрасли Армении, в надежде, что он сумеет одолеть убыточность.

Такую иллюзию вселяла его деловая хватка, проявленная при разведении страусов на приватизированной, под Ереваном, ферме, и его постоянная нацеленность на результат (ты и в два дня не съешь яичницу из одного страусиного яйца, а на третий сам откажешься продолжать эту безнадёжную попытку).

Бухгалтерши уже не знали в куда ещё воткнуть перья страусов, привозимые честолюбивым гигантоманом из (пока что всё ещё) личного его хозяйства...

Да, уже велись переговоры о субсидированной передаче страусов в Академию Наук Армении, где срочно создавался НИИ по скрещиванию нелетающих великанов с весьма плодовитыми перепёлками.

Тоже из частных ферм...

К сожалению, все позитивные черты директора Хачика накрывались всего одним досадным недостатком, и этой ложкой, так сказать, дёгтя служила его непредсказуемая невменяемость.

Данная кондрашка хватала его несколько раз на дню, он начинал задыхаться и одновременно орать.

Жуткое зрелище человека на грани апоплексии, но, по-моему, он от этого ещё и кайф ловил…

При моей закоренело целенаправленной склонности к защите прав хомо сапиенсов, мне не пристало осуждать неотъемлемость на кайф по персональным предпочтениям, вплоть до мазохистских самоистязаний — балдёж от самоудушения.

Ну да, скажу я, раз тебе это нравится — полный вперёд, при условии, что твой партнёр не против!

Однако Хачик эти интимности своей натуры внедрял на уровне производства, не спрашивая сотрудников нравятся ли им его хрипы.

А за пределами припадков вполне нормальный был. С виду...

. . .

Прораб строительства пункта по приёму молока в деревне Тандзут явился с жалобой на недопоставку ему двух тонн цемента.

Внутреннее расследование показало, что снабженца Айка, в день отправки цемента, подпоили в магазине стройматериалов и цемент покатил к прорабу без подсчёта количества мешков, набросанных в кузов грузовика. Картина прояснилась, но сука прораб пошёл и пожаловался Хачику.

Директор созвал в свой кабинет всех причастных, продемонстрировал два припадка кряду и провопил мне писать заявление на расчёт.

Затем он вызвал электрика и назначил его системным администратором (связь бухгалтерии с поставщиками фольги и прочей упаковки шла через Интернет), на том основании, что (цитирую): «И тут провода, и там провода — разберёшься».

Электрик Лёва пришёл на склад, где я уже собирал манатки, и слёзно умолял объяснить ему, хотя бы коротко, что там в куда.

И тут, уже как гик со стажем, непоправимо изнурённый тупостью «чайников», я послал его читать fucking мануалы (RTFM!), потому что на большее не оставалось времени...

Вопрос дальнейшего трудоустройства несколько затянулся. Сатэник считала зазорным, если её муж станет ходить на «Кольцевую», в толпу бомжей-амбалов, ожидающих найма на срочные погрузо-разгрузочные работы по договорной цене.

. . .

Так я стал завсегдатаем «Арминко». Это не та «Арминко», что в Ереване, а филиал её в Степанакерте.

Шеф филиала, Сэм (тот самый, кого когда-то я ошеломил вопиюще безграмотным вопросом из начатков информатики) имел неосторожность не сказать мне сразу «нет», наверное, сказался фактор моей работы, в предыдущем тысячелетии, с его родителями в редакции газеты «Советский Карабах».

В 9:00, я тупо приходил к ещё пока что запертой двери «Арминко» (зная, что пока что будет ещё запертой), а когда ту отпирали, заходил внутрь и тупо сидел в уголке приёмной.

После обеда процедура повторялась.

Помещение не блистало простором, но я умел занять аккуратную позицию на невысоком подоконнике, рядом с горшочком алоэ, и сидел тихо-молча, разве что иногда делал старомодный комплимент бухгалтерше Ирине, для оказания знака внимания.

Однако нынешние девушки отвычны от подобных знаков и не знают куда их нах... ну, как бы... дальше-то куда?

(Или таки сказывалась морщинистость комплиментатора?)

Сэм вполне справедливо рассудил, что такой морщинистый сотрудник не добавит презентабельности его компании по предоставлению Интернет-услуг, однако проявлял упрямство и упорно не говорил мне «нет», а проходя в свой кабинет, с недвусмысленной молчаливостью пожимал плечами, в надежде, что мне самому таки дойдёт, наконец.

Эта молодёжь, они такие наивные...

Помимо заполнения форм бухучёта, Ирина ещё заключала договора с клиентами на поставки Интернета различной скорости, а следовательно, и стоимости, или же относила кофе в соседнюю комнату, где находился кабинет Сэма, которому она доводилась свояченицей.

Это был почти семейный бизнес, и отношения в нём отличались неподдельной теплотой и взаимным вниманием.

Как раз таки семейность и делала данный бизнес обречённым, хоть он и продолжал, пока ещё, побрыкиваться.

. . .

На арену поставок Интернета выходила полу-государственная компания «Карабах Телеком» (да, Томми, да! КарТел!!), однако в целях маскировки имя её сократили до «КТ».

В производственную базу, унаследованную телефонной службой Карабаха со времён Союза Нерушимого, случились крупные финансовые вливания со стороны Ливанского Араба, разбогатевшего по линии мобильной связи.

Сам он в Степанакерт не появлялся, а действовал через Бейрутских Армян-вахтовиков, которые следили за правильностью отчислений в (гос)бюджет самопровозглашённой и отчасти независимой НКР.

Вот почему жители Карабаха за мобильную связь своих телефонов платили в 4.5 раза больше, чем граждане сопредельной Армении своим телефонным компаниям... На протяжении более 20 лет... Но даже водители автобусов открыто не митинговали.

И я таки высидел свой звёздный час, когда Сэму некого было отправить на неотложное дело вместе с монтёром по имени Арарат, потому что монтёры работают парами.

Мы выехали вместе, я доказал свою профпригодность и, с того дня, вместо завсегдатая стал монтёром Интернет-подключений в Арминко, о чём Сэму не пришлось пожалеть.

Во-первых, вместо мусорки, лишённой жизненного пространства грудами коробов, многолетних навалов и залежей из проводов UTP, оптоволокна, вышедших из строя и ещё (возможно) живых приборов и соединений применяемых в Интернет-провайдерном деле, а также прочего всего, затерявшегося в этих слоях и толщах, появилась полноразмерная комната монтёров, какой она и задумывалась по чертежам строительного проекта здания.

На это ушло два с чем-то месяца кропотливой сортировки во время свободное от выездов на подключения.

Не говоря уже о досадных случаях, когда коробка с рауторами в подъезде какого-либо из жилых зданий города, утратив остатки приличия, перестаёт реагировать на самое вкрадчивое, а даже и на вспыльчиво брутальное обращение ключа с её замочной скважиной.

То есть, ключ есть, а во всём подъезде интернета нет.

Иногда слесарь нужнее монтёра...

Так я познал Степанакерт сверху — 98,8 % чердаков являлись полем деятельности монтёров-интернетчиков, именно оттуда, из-под крыш, спускались индивидуальные UTP кабеля к окну каждого, отдельно взятого, клиента — и снизу: прокладка многих километров оптоволокна через колодцы подземных коммуникаций связи...

* * *