Областная Олимпиада по Физике проводилась в каком-то институте по высшему образованию. В аудитории для восьмиклассников, каждому соревнователю выдали тонкую тетрадь с проштампованными страницами. На первую писать только своё имя и откуда ты вообще, две следующие для переписывания заданий с доски, всех – шесть. Ни фига себе! Три задания оказались теми самыми, которые вечером накануне ментор решал у нас в комнате с теми, кому доходит. А для меня утро не стало мудренее вечера, ноль, он и спозаранку полный ноль.
Сидеть без дела скучно было, однако встать и сразу выйти, нарушить сгустившуюся тишь напряжённой работы мыслей, показалось не очень вежливым. Я открыл самую последнюю страницу в тетрадке и начал карандашный рисунок пирата. Его лицо я мог представить очень живо, широкие усы, сливы глаз из-под тюрбана на голове обернувшейся вполоборота через плечо. Но на бумаге с чернильным штампом получалось всё не то. Даже пистоль с дулом-раструбом, как у разбойников в Снежной Королеве, мало помог делу.
Хмм.. сэр Исаак Ньютон из меня никак не вышел, и на Репина не потянул… Мне вспомнился отцовский осёл, что вывез его из Школы Партучёбы. В моём случае придётся двигать ножками. Крадущейся походкой, я отнёс тетрадку на стол проверщиков и вышел...
Конечно же, фиаско в таких основополагающих областях жизни—Физика и Живопись—меня морально сплющило. Чтобы приглушить разгромное чувство неполноценности или, короче, с горя, я приобрёл пачку сигарет с фильтром. «Орбита» за 30 коп. Cодрав целлофан обёртки, я обнажил плотный рядок рыжих фильтров и понюхал. Пахло незнакомо, но без противности, по-взрослому как-то и я отложил орбитальное испытание до возвращения в Конотоп. Но и там пришлось два дня улучать благоприятный момент, чтобы удалиться с манящей пачкой в нашу уборную посреди снегов огорода.
Одна затяжка… Вторая… Неудержимый кашель… Прозрачно-зелёные бублики плывут перед взором. Тошнота. Полное совпадение симптомов с описанием Марком Твеном амбулаторного случая Тома Сойера. Да, нужно проявлять уважение к всемирно известным классикам, не пришлось бы швырять в тёмную дыру уборной непочатую, практически, «Орбиту» за 30 копеек.
~ ~ ~
Напротив привокзальной площади, за железом трамвайного пути и асфальтом дороги, раскинулся парк имени Луначарского, первого Советского министра образования – обширное место с аллеями высоких деревьев и куртинами стриженных кустов между ними. Всех входящих со стороны площади встречал белый Ленин на высоком сером постаменте, с печальной задумчивостью созерцая, поверх голов, часы на здании Вокзала. В кулаке левой руки он защемил лацкан пиджака, а правая, опущенная на всю свою длину, чуть отвелась назад жестом исполненным политической поэтичности как бы комбайнёр поглаживает головки колосков – а не пора ли вас косить, ребята?
(…а что ещё, помимо такой лирично, задумчивой статуи—без всяких там броневиков и задушенных в кулаке кепок—можно ждать от отроду миролюбивых Конотопчан? Свидетельством их пацифизма служит количество «Мира» на душу населения: одноимённые кинотеатр, проспект и площадь, однако же довольно с них, то всё в Городе, а мы тут на Вокзале…)
Из-за деревьев позади монумента проглядывал массивный куб трёхэтажного Дома культуры тоже имени Луначарского, но в Конотопском обиходе его укоротили до «Лунатика» (не министра, конечно же, а Дом культуры) и, из-за двойной нагрузки на одно имя, иногда приходилось переспрашивать о чём, конкретно, речь – Лунатик парк, или ДК Лунатик?
Здание никак не отличалось какими-либо архитектурными излишествами – прямые стены, квадратные окна, прямоугольный вход. Несмотря на обманчивый внешний вид, Лунатик имел четыре этажа, утаив глубоко под собою кинозал для просмотра фильмов. Однако поскольку то же самое кино крутили в Клубе КПВРЗ ровно через неделю и забесплатно, (благодаря контрамаркам Директора Клуба) Лунатик оставался вне сферы наших интересов. Ажиотаж вокруг Лунатика ДК поднимался во второй половине учебного года, с началом сезона игр КВН, он же Клуб Весёлых и Находчивых, между командами школ города. Вот когда всем хотелось попасть на второй этаж Лунатика в зал обитых синим плюшем сидений сдвинутых в слишком тесные ряды на паркетном полу зала.
На игры КВН билетов не продавали и, чтобы попасть туда, приходилось выпрашивать у Старшего пионервожатого школы, Володи Гуревича, а тот отвечал, что билеты распределяет Горком Комсомола и квота выделенная на школу № 13 слишком мала, а когда он её привозит, из неё же дерут его старшие коллеги по Учительской, ну, разве он виноват, а?
Билеты были всегда белые и пустые, баз указания ряда и места, так что лучше приходить пораньше и усесться, чтобы не пришлось стоять всё игру в экономно узких проходах или насеститься на мраморном подоконнике какого-то из окон в конце зала, осторожно упирая спину в темнотищу за холодным стеклом, потому что зима ведь.
Зимой уроки Физкультуры проводились на улице. Учительница Любовь Ивановна отпирала тёмную «кандейку» на одном крылечке с дверью в Пионерскую комнату. Ученики с гвалтом вваливались в глухую комнатушку, расхватывали по паре лыж и палок опёртых на штукатурку стен и выходили на улицу Богдана Хмельницкого бегать «на время» под Тополями вдоль трамвайного пути. Любовь Ивановна смотрела на большой круглый секундомер подвешенный тесёмкой к ней на шею, и объявляла результаты. Рядом с ней стояли пара девочек класса, что пришли в школу даже не в спортивном и теперь вдвоём держали один классный журнал как бы фрейлины, чтоб Любовь Ивановне удобней проставлять оценки за спортивные достижения…
А и ну ничего себе равноправие полов, да? Девочки могут бегать или не бегать, как им заблагорассудится, но если ты оказался ученик, то Любовь Ивановна тебя даже и спрашивать не будет: на старт! внимание! марш! И – беги, пацан, беги!
Ремённые крепления школьных лыж вреза́лись своей твёрдостью сквозь обувь, фигня, короче, по сравнению с толстым резиновым жгутом, который отец ещё на Объекте закрепил на мои лыжи. Но свои я в школу н приносил, они для внеклассного пользования...
В тот день после обеда наша неразлучная троица каталась с горок возле села Подлипное. Довольно крутой спуск, но мы съехали всего пару раз, когда из села привалили пара жлобов и прицепились – дай им лыжи. Один даже хотел ударить Кубу, но тот увернулся и съехал вниз. Чепа и я – следом, но не по самой крутизне как он.
Те два придурка кинулись догонять и, на опушке Рощи, который быстрей бегает, наступил на конец моей лыжины. Я упал. Когда поднялся, смотрю – Чепа уже лыжи скинул, перебросил через плечо своей рабочей фуфайки и улепётывает между тёмных стволов зимней Рощи. Эту картину заслонила рожа в шапке из чёрного кролика с отпущенными ушами. Налобный отворот сполз до глаз и из-под меха осталась лишь ухмылка толстой нижней губы. Но и этот фрагментарный портрет отдёрнулся резко, когда я получил удар в нос и рухнул под дерево.
– Не понял? Лыжи снимай, сука!
Тут подбежал его дружок. То ли не так выпивши или же впечатлительный от природы—снег вокруг щедро забрызган крупными каплями крови из моего носа—он сказал мне валить, и увёл своего кореша в село обратно.
Полный угрюмой апатии, я брёл на лыжах через Рощу затыкая нос комками снега, а те промокали красным один за другим. На боковой улочке возле школы меня дожидался Куба. Он заглянул мне в лицо и сказал, что лучше помыть под краном и что Володя Гуревич ждёт нас в комнате десятого класса, какой-то у него важный разговор.
В школьном дворе я снял лыжи и поднялся на высокое крыльцо уже пустого здания. К пяти уборщицы уже кончали работу и расходились по домам. Школа пустела, оставался только сторож и, когда-никогда, группа пионеров за подготовкой монтажа под баян Старшего пионервожатого.
Зеркало над раковиной показало, что кровь уже не вытекает и что это не моё лицо, а какого-то незнакомца с носом в два раза толще нормального, под которым бурым гримом нарисованы гитлеровские усы. Ну и подбородок не чище. Я умывался, пока Куба не сказал, что лучше всё равно не станет. Я вытер носовым платком лицо. В распухшем носу глухо гýпало.
В назначенном классе Володя Гуревич был один. Деликатно обходя взглядом мой огромный нос, чтобы случайно не зацепить, он толкнул речь насчёт позора, что наша школа который год вылетает из КВН на первой же игре. Всё из-за того, что слишком полагаемся на наши выпускные классы. Пришла пора ломать такую порочную практику. Нам нужны новые силы. Нужна свежая кровь.
Обеспокоенный, я оглянулся на Кубу. Он пожал плечами и Володя Гуревич объявил, что Капитаном команды КВН школы № 13 буду я. У меня загýпало сильнее, но уже переместилось из распухшего носа пониже затылка, как от той публикации анонимного произведения под моим именем в журнале Пионер...
вверх-скок