В ту весну у меня зародилась мечта про дальнее странствие и не иначе, как на плоту. Скорее всего так меня впечатлило Путешествие на Кон-Тики Тура Хейердала. Я поделился мечтой с Кубой и Чепой и они тоже сказали, что, да, было бы круто. Мы даже начали обсуждать детали её осуществления. Если, допустим, построить плот на Сейму, и плыть до впадения в Десну, а дальше в Днепр широкий и по его течению аж до Чёрного моря! И завершить путешествие непременно до августа, когда Кубе уже надо уезжать на вступительный экзамен в Одесскую мореходку, а Чепе в Донецк, в какой-то горный техникум
Мечта продлилась целых две недели, а потом начала потихоньку увядать. Всё более неодолимые сложности вставали на пути к её осуществлению. Из чего строить плот? Ну хорошо – договорились с обходчиком Сосновника на Сейму, а как доставить бревно к реке? На себе волочь? А на плот бревна не хватит, и двух тоже мало... А потом я напоролся на мысль, которая разнесла мечту в окончательные дребезги. Потому что я вспомнил, что поперёк Днепра, по Ленинскому плану ГОЭЛРО, построено несколько электростанций, чьи плотины исключают навигацию плотов. Разбирать его и перетаскивать, по брёвнышку, на другую сторону плотины? Проклятье! Я не сказал друзьям, что осуществление ленинской мечты об электрификации поставило крест на нашей и просто перестал обсуждать её с ними…
Володя Гуревич, он же Ильич, произнёс очередную пылкую речь и объявил, что пробил час сломить гегемонию школы № 11 на городских конкурсах Бального Танца. На первой тренировке группы бальных танцоров, составились пять пар желающих от двух параллельных восьмых. Володя Гуревич демонстрировал нам технику бального вальса, а затем играл его на баяне, чтоб мы танцевали. На второе занятие Чепа не пришёл без объяснения причин, сказал, что не хочет. Мы с Кубой продержались дольше, но вскоре группа будущих гегемоноломов распалась. И действительно, какой смысл продолжать, если, например, моя партнёрша, Наташа Григоренко, после восьмого класса уходит в школу № 12, чей Физико-Математический уклон даёт больше шансов на поступление в институт по окончании школы?.
В конце мая Куба и я съездили на великах на Сейм открывать сезон купания. Оказывается, двенадцать километров на велосипеде по ровной тропе вдоль железнодорожной насыпи не слишком изнурительная нагрузка.
На пляже не оказалось ни души, кроме нас и наших великов разбросанных по песку. И вода была ещё здорово холодной, но мы всё равно сплавали до буёв. Потом из близстоящих кустов призудела орда комариная, грызли нас вдоль и поперёк, да и больно так! Наверно, из-за отвычки за зиму.
Чтоб спастись от кровососов, мы зарылись в песок, но песок тоже оказался слишком холодным и не спасал от укусов окрылённых людоедов. Мы орали как бешеные на весь пустой пляж, потом ещё разок искупнулись и погнали обратно в Конотоп.
Мы не знали ещё, что жизнь, в общем-то, складывается из череды неизбежных утрат, но чувствовали, что на этом пляже наши пути расходятся...
~ ~ ~
Да, в тот год средняя школа № 13 стала гегемоном по полной, за исключением бальных танцев. Мы победили даже в общегородском соревновании на заключительном этапе Общесоюзной Игры «Зарница».
В воскресный день, команды из школ города, по шесть человек в каждой, со своими учителями Физкультуры, выехали в однодневный поход в лес у реки Сейм. Там проводились различные конкурсы: эстафета с переносом «раненного» без носилок, установка двухместной палатки на скорость, бинтование рук и голов.
Мне достался конкурс глазомеров. Судья спрашивал сколько метров до во-он того дерева и молча записывал ответы конкурсантов в свой блокнот. Я следил за мимикой его лица.
Кто-то сказал, до дерева двадцать метров. Правая бровь судьи поползла вверх – явный перелёт. На угадку в четырнадцать метров, левый уголок рта судьи снисходительно ухмыльнулся – маловато. Я назвал среднее арифметическое – 17 метров. Когда все завершили свои попытки, судья сверился со своими записями и сказал, что у меня глаз – алмаз, мне и рулетки не надо.
Однако, всё решал заключительный конкурс: у кого скорее вскипит на костре вода в десятилитровом жестяном ведре. Тут уж не подсудить, и чтение выражений лица не поможет тоже.
Старт дан, зачиркали спички у кучек хвороста для костров. Плотный белый дым сменяется треском пламени – пора вешать вёдра над огнём и подкладывать ветки, чем суше, тем лучше. Красные языки пламени нервно плещутся под ведром, лижут жесть его, окрашивают чёрной сажей. Ветер сволочь! Столько пламени удерживает в стороне от нашего ведра… Команда школы № 12 пытаются управлять огнём, растянули в руках одеяло, загораживают костёр от ветра. А мы? Наш учитель Физкультуры Иван Иванович, бывший фронтовик и опытный рыбак, машет рукой – фигня всё это! Ещё валежника! Помельче да посуше. С той стороны подкладывай!
Ни один учебник не смог нагляднее представить мне этапы кипения. Разогрев, лёгкий парок над водой, образование мелких пузырьков воздуха на стенках сосуда, пузырьки всплывают на поверхность, образуют бурную пену и, наконец, вода в ведре начинает бугриться и подпрыгивать, от неё валит белый пар.
Судья останавливает секундомер. Ура! Мы – первые! А школа № 12 всё ещё вылупились на пузырьки в своём ведре с одеялом в руках...
Соревнование закончилось, команды грузятся в автобусы, кроме тех, кто захотел остаться на ночёвку в двух больших палатках – утром за ними придёт автобус, чтоб отвезти в Конотоп...
В сумерках, я оставил поляну с палатками и ушёл глубже в лес. В общем, такой же как и на Объекте, только лиственных пород больше, чем хвойных. Оглядываясь по сторонам взором лесоведческого специалиста, я помочился. Вдруг какая-то часть окружающего ареала приходит в движение, отделяясь от картины затихшего леса, который продолжает стоять не шелохнувшись, в безмятежности позднего вечера. Что за дела? Впавший в растерянность глаз обескуражен непривычной формой, не сообщает изумлённому сознанию ничего вразумительного, пока увиденное не начинает приобретать какую-то определённость и связность…
Ух-ты! Так это ж лось! Ну, и здоровила! И так близко стоял… Глядя вслед великану исчезающему за стволами деревьев, я подумал, что не зря остался на ночёвку.
Ночью я горько пожалел, что не уехал домой. Из-за неопытности и необузданного индивидуализма, я лёг под брезентовой стенкой и оказался крайним в ряду ребят, что укладывались спать. Час спустя ночной холод разбудил меня и заставил жаться спиной к предпоследнему в ряду спящих в поисках хоть капли тепла.
Промаявшись на грани замерзания несколько тёмных часов, я вылез из палатки, когда вокруг только-только начинало сереть. Поседелый пепел костра у палаток давно уж остыл, но с ним рядом сидели двое – парень и девушка. Наверное, сдуру как и я ложились спать крайними, а не посередине…
Никакой автобус не приехал за нами утром. Вместо него на полянку вкатился «козёл» с брезентовым верхом и нам объяснили, что случилась накладка. Сложенные палатки и четыре девушки целиком заполнили внедорожник. Остальным пришлось переть в город своим ходом и нести палаточные стояки в Дом Пионеров, потому что в «козла» они не влезали.
Оказывается, двенадцать километров пешком это о-ох! как далеко, особенно когда тащишь деревянный стояк палатки из обточенной, покрашенной и не слишком-то, в общем, тяжёлой Сосны. Ребята из школы № 12 скоро скрылись из виду со своим стояком, мы тащились всё медленнее, потому что кое-кто из наших уходили вперёд и больше мы их в тот день не видели.
К трамвайной остановке на окраине города мы вышли втроём – я, мой одноклассник Саша Скосарь и стояк в зелёной масляной краске.
(...я помню, что мы устали как собаки, даже на разговоры не осталось сил, но это воспоминание сейчас не вызывает во мне никаких эмоций, наверное, они притуплены неоднократным повторением такого же состояния по ходу жизни, а вот картину тающего в вечернем сумраке лося я живо вижу и теперь и умиляюсь – это же надо как вымахал Бэмби!
Что? Бэмби не лось был, а оленёнок? Ну не вижу большой разницы… )
вверх-скок