— Их разделяет столь неодолимый телесный стыд, что в летописи преступлений всего мира, запятнанной всеми прочими кровосмешеньями и скотствами, едва ли сыщется упоминанье о таком. Сыновья с матерями, отцы с дочками, сестры лесбиянки, любови, что не смеют вымолвить свое названье, племянники с бабушками, тюремные птахи с замочными скважинами, царицы с призовыми быками. Сын нерождённый портит красоту: родившись – причиняет боль, урезает долю любви, прибавляет забот. Он – мужчина: его рост – закат его отца, его молодость распаляет отцову зависть, его друг – враг отцу.
На рю-Монсье-ле-Принс я думал это.
— Что связывает их в природе? Миг слепой похоти. Я – отец? Да полно, я ли?
Усыхающе-морщинистая неуверенная рука.
— Сибелиус Африканский, пролазливейший ересиарх из всех тварей земных, доказывал, что Отец был Сам Своим Собственным Сыном. Бульдог из Аквина, которому годится любое слово, ему перечит. Допустим, но если отец, не имеющий сына, не есть отцом, то может ли сын, не имеющий отца, быть сыном? Когда Бэконилирутландилисаутхэмпширилишекспир, или какой другой поэт с таким же именем в комедии ошибок, писал ГАМЛЕТА, он был отцом не только лишь своего собственного сына, но—будучи уже не сыном—он был и чувствовал себя отцом всего своего рода, отцом собственного деда, отцом своего нерождённого внука, который, из тех же посылок, так и не был рождён – природе, как понимает её м-р Маджи, противно совершенство.
Эглинтонус, ожив от удовольствия, поднял скромнолучащийся взгляд. Радостно глянул, весёлый пуританин, сквозь спутанную жимолость.
Льсти. Изредка, но льсти.
— Себе свой собственный отец,– сказал Сынмалиган себе.– Стойте. Я тяжел ребёнком. У меня нерождённое дитя в мозгу. Паллада Афина! Пьеса! Пьеса самое то! Дайте-ка разродиться!
Он стиснул свой брюхолоб обеими родовспоможными руками.
— Что до его семьи,– сказал Стефен,– имя его матери живёт в Арденском лесу. Её смерть родила из него сцену с Волумнией в КОРИОЛАНЕ. Смерть его мальчика-сына это сцена смерти юного Артура в КОРОЛЕ ДЖОНЕ. Гамлет, чёрный принц, это Гамнит Шекспир. От кого девчонки в БУРЕ, в ПЕРИКЛЕ, в ЗИМНЕЙ СКАЗКЕ, мы знаем. С кого писана Клеопатра, мясная похлебка Египта, или Крессида, или Венера, нетрудно догадаться. Но в записях имеется ещё один член семьи.
— Интрига сгущается,– сказал Джон Эглинтон.
Квакер библиотекарь, всколыхиваясь, въюлился на цыпочках, колых, маска его, колых, в спешке, колых, квак.
Дверь закрыта. Камера. День.
Внемлют. Трое. Они.
Я ты он они.
Служись, месса.
СТЕФЕН: У него было три брата, Жильберт, Эдмунд, Ричард. Жильберт, уже в старости, поведал неким господам, как один раз он прошёл затак, майстер Провершшик пропустил, ага, и повидал сваво братеню, майстра Выллю, этта, што пиески-то пысал ву Лоннуне, как он прыдставлялси в уморной пиеске, там ишшо мужик у ево на спине. Феатрова сосиска заполнила с верхом душу Жильберта. Его нет нигде: но Эдмон и Ричард отражены в работах сладкогласого Вильяма.
МЕДЖЭГЛИНТОН: Имена! Что в имени?
БЕСТ: И моё имя Ричард, знаете ли. Надеюсь, вы замолвите доброе слово за Ричарда, знаете ли, ради меня. (Смех.)
ХВАТ МАЛИГАН: (Piano, diminuendoна итальянском: "мягко с нарастанием" (музыкальный термин) )
Дружку медику Дейву
СТЕФЕН: В его троице Сил Зла, из этих петушистых негодяев — Яго, Ричарда Горбуна и Эдмунда в КОРОЛЕ ЛИРЕ, двое носят имена нехороших дядей. К тому ж, последняя пьеса написана, или писалась, пока его брат Эдмунд лежал умирая в Саутварке.
БЕСТ: Надеюсь вздрючат Эдмунда. Не надо, чтоб моего тёзку Ричарда...(Смеx).
вверх-скок