научные            
                   труды

42

«У меня восторг души, слёзы умиления, я расчувствовался...» («Одсун», стр.245)

Вот как встречают люди чешскую весну, имея звание профессора МГУ и велосипед к тому же. Посторонись, почтальон Печкин! Не мешай кататься по горным дорогам и глотать слезу умиления.Но тут пришлось протереть глаза удивлённо. Опаньки! Знакомая фура, а в ней каталонец — спаситель от погони цыганских малолеток. Но он высокомерно отвёл глаза за стеклом кабины, и фура фырчит мимо, затрудняя проезд остальному транспорту здешних мест.

И тут уж поневоле с плещеевских веснянок переключаешься на сухого британца д-ра Ватсона от сэра Конана Дойля, и высыпаешь мешок гипотетических причин такой аномальной привязанности знакомой фуры к дорогам не под неё деланным. Тут начинает попахивать контрабандой. Это ж Судеты, где чего только нет. Одних бетонных бункеров, что маслят после грибного дождика. Ну, просто Славик мается особой болезнью несовместимости с бетонным запахом застоялых бункеров, или типа того. А то бы все облазил, терять ему нечего — и так уже облезлый.

Дон Корлеоне от Марио Пьюзо подкидывает догадку — наркотики возит фура или оружие. И трудно не поверить дону, который профи, а не ник с крутой аватаркой для социальной сети. От пьюзовского же легко и на предложение нарваться, от которого не откажешься, потому что ничего личного.

Однако тут сбоку Варламов, *** в законе, повёл базар по понятиям (ух, и храбёр наш орёл, ему нью-йорко-сицилио мафия, — это мелюзга, хунвейбинствующая на пригородном вокзале) через шестерика своего Одиссея (погоняло Улисс, имеет контакты с Пенелопой, она же Золотая (но не пишущая) Ручка). И начал Славику вгонять, покруче чем даже Гомер (безвылазный рецедивист по статье 245 УК РФ) байку про «золотой поезд». Типа, когда фашисты въехали, что Третьему Рейху капут приснился, они по-быстрому награбили у оккупированного населения дорогостоящих украшений, набили ими целый товарняк и в судетских горах заныкали (тут же ж бункеров больше, чем Свет за $ 25).

У меня восторг души (это уже не цитата, а мой чистосердечный плагиат), слёзы умиления, и я в полном расчувствовании. Твою ж, Славика, мать! Что ж ты раньше-то молчал, что ты Джимми Хопкинс? Ну, конечно! Тут уже полный «Остров Сокровищ» расшпиливается! То-то пару винтиков тому Славик с лопатой тренировался, дожидаясь Билли Бонса с картой маршрута в необитаемый бункер.

Но он, сука, не унимается, а продолжает свои дедуктивные скачки по трапеции. От гнезда отводит, заячьи петли мечет, следы заметаючи. Склады тут, грит, склады оружия и амуниции, а из них вооружение трахфикуется на Украину (за пять лет до СВО, в 2017, уже готовились ушлые хохлы). Или же в Шотландию (sic! Чернобыль побратал их), если только не в Басконию.

Разгулялся профессорский приступ комбинаторности. Чтоб хоть как-то попустило, плюнул он стоить версии, пошёл цветочки рвать на лесистых склонах, которые и доставил охапкой в дом Иржи. При том же и рулил. А ему что? Он в дополнение к профессорской зарплате вечерами в цирке подрабатывал на Цветочном бульваре. Тоже на велосипеде. Иногда. По заявкам пользователей…

В гостиной всю ту красу весеннюю по горизонтальным плоскостям разложил, для сюрприза матушке Анне, да и пошёл наверх. А тем временем в комнату поповны набежали цветочки нюхать. Конечно, цапануло, и зачали смеяться радостно, навязали себе веночков и — ну! — мобильниками селфицироваться! А тут и мама их заявилась, да матом их, матом! По щекам дочурок хлещет, потом целует. На пол свалилась, слёзы фонтаном, ногами по сторонам брызжет, в истерике катается. Отец Иржи откуда ни возьмись нарисовался тоже. Окна — настежь, цветы повышвыривал, и тоже матерится. Слава Богу, что по-чешски хоть. Удавленник с чердака в своих космах вынырнул и вместе со Славиком весь этот гармыдер наблюдает. Типа пары древнеримских зрителей с трибуны древнего Колизея…

Ну и мне, разумеется, вся эта херня мозги вынесла. Долбодон я старый! Куда сунулся со своей критикой? С образцами прекрасной словесности? С наставлениями поучительными? Да какая тут, к небеням, литература? Это ж я в цех штамповальный анимешных сценариев угодил! Мульти-пульти! Пикачульти!

(А ты, Славик, вздрачивай своё эротическое начало — в горах как пить дать концлагерь спрятан с белыми рабынями и фура та переправляет их через Аппенинский полуостров с Алжиром в Замарокканские Эмираты.

Век воли не видать и не смотреть мне фильмов Люка Бессона!)

43

Врагу не пожелаешь попасть под нож этих падлюк безжалостных. А некоторые ведь отнюдь не маргиналы, а выходцы из вполне благополучных семей. И даже из весьма зажиточных, из тех, которым по карману и няню нанимать и кормилицу.

(Вообще-то в обратном порядке, но ликбез у Свистонова даром не проходит, и начинаешь слова туда, где им не жмёт, не тянет.)

А няни им очень даже трогательные песенки поют и добрые сказки рассказывают, пропитанные гуманизмом, короче, человеколюбием пичкают их во все дырки. Но и откуда же тогда садизм в них этот вот берётся на зависть сериальным душегубам, что превращает их в неудержимых извергов — так и остаётся загадкой Изиды.

И вот пошли уже кромсать в мелкие клочья всё, что только подвернётся, этим философам Западного толка (хотя других с приходом ИИ к власти практически уже и не осталось). А для соблюдения пристойности в глазах беспробудно наивного обывателя, называют крошево из-под своих ножей — «категоризацией». Ну, а дурные привычки заразительны и для специалистов прикладных профессий.

— Ой, доктор! Вы больному не ту ногу откатегоризировали!

— У, бля! Ну неси её взад, обратно пришью.

— Так её уже на фабрику кошачьего корма увезли!

Достаточно взглянуть, что они сотворили с памятью своими категориями. Прежде-то чётко и понятно было: их только две — моя и всенародная, воспетая придворным поэтом Р. Рождественским (нет не родственник адмиралу, что ухитрился не утонуть у далёких берегов Цусимы).

А нынче страшно глянуть на месиво, когда их категориальный блендер по памяти проехался. Насилу отыскал я там парочку кусочков боль-мень понятных, и теперь веду работы по восстановлению —

Память складывается из двух видов (количественно совпало) — короткая, и долгая (а тут полный упс). Если, допустим, когда ты был слонёнком, а какая-то старуха Шапокляк при посещении Зоосада скормила тебе булку с начинкой из гвоздя, ты её все 70 лет своей слоновьей жизни будешь помнить. И неважно, хочешь ты этого или нет, но помнить будешь. Потому что у слонов слишком развита долгая память, имплицитная.

Какой-нибудь тушканчик давно бы простил и забыл, или успел бы уже стать кормом какой-нибудь одичало степной кошки. Но ты всё помнишь ту грёбаную мымру в дурацкой шляпке с острым носом под пенсне. Это сильнее тебя.

Чему же удивляться, что когда Варламов, помимо излюбленных лошадок блогеристики — Сталина с Ворошиловым, — в палаты своего шедевра ввёл новое лицо, мне совершенно незнакомое — я всполошился. Где, 3 000 чертей, мои 2 памяти? В каком кармане джинсов завалялись, когда я сунул их простирнуть в ingest?

Сталина знаю, Ворошилова знаю, а про этого хрен знает кого — хоть шаром покати! Как мог он, сволочь неопознаваемая, не засветиться ни в имплицитной, ни в эксплицитной памяти? Неужто у слонов моего возраста обе две стираются?..

Всё начиналось штатно, — скачком из позапрошлого винтика в текущий. По новейшей БКовской технологии сюжет "романа" без границ раскромсан на 2 всего лишь линии, с интервалом в 24 года. Линии крепятся на винтики попеременно, через один. Например, текущую нить о конце прошлого тысячелетия подхватит винтик про 2018-й, тогда как на следующем (№ 45) опять пойдёт нырок поглубже. Всё просто, как при вязании английской резинки петлями «лицевая»-«изнаночная», «лицевая»-«изнаночная», если кому-то так понятнее.

Своей «подвеской» в позапрошлой «изнаночной» Варламов не дал Славику сказать, кто высмыкнул его из толпы вокруг рулетки в 3 стаканчика. Однако после перескока над прошлым (лицевым) винтиком пошла утечка памяти. Теперь каким-то её местом он вспоминает, что на Тушинский рынок пришёл за шубкой для любимой Фуфаевой, помнит, как его дерганули, но кто конкретно — он уже успел забыть.

Вот почему, зайдя в шубейную палатку, он синеглазку, что там банковала, спросил навпрямки — кто, мол, то был-то? А та в ответ начала Синильгу из себя строить («Угрюм-река» В. Шишкова, Сталинская премия за 1946 г.).

Кто надо, тот и был, де! И дальше перешла на откровенный флирт через тот неопознанный объект, который в списках моей памяти не значится. Пришлось опять выгребаться через гугл:

"Снифф — друг Муми-тролля. Имеет длинный хвост, внешностью схож с крысёнком. Сын зверька Шнырька и зверюшки Сос и внучатый племянник Фредриксона. Капризен, труслив, немного жаден и склонен к занудству..." И многое другое. Короче, целое досье на (https://moomin.fandom.com/ru/wiki/%D0%A1%D0%BD%D0%B8%D1%84%D1%84 (последнее посещение страницы 2025-02-19)

Как же меня тут грусть подкосила! Сплошь дыры в моём образовании... И не заштопать ведь уже, не угнаться. Назавтра Большая Книга премирует родившегося/-вшуюся в один год с Телепузиками, и откуда мне знать какой любимый мультик явился её/его университетом?

В общем, выфлиртовал он у синеглазки шубейку Катеньке из голубой белки, и двинул восвояси. А уже на выходе из рынка какая-то бабень женским нижним торговала, трусами в основном. Славик всмотрелся — мать честнАя! — так то ж маманька его рОдная!

Такая вот фрейдистская «подвеска» для продолжения через один «цок». Если Сниффэксперту утечки памяти подвинтят.

* * *