научные            
                   труды

25

Главка стартует с поллюции, когда Славик в дачном поле на валуне во ржи Фуфаеву разложил, думая в сонном состоянии, что это у него пот по спине потёк, липкий. Пробудившись от семяизвержения в мокрых сперматозоидами трусах, он засмущался таким запретным в глазах ортодоксальной церкви происшествием.

Вследствие надуманного конфуза, дабы как-то оправдать свой грех, затеял он выплёскивать гадостные моменты, хранящиеся в его долговременной памяти, и расколупывать те струпья до сукровицы.

Тут тебе и руки в жар печной сунутые (повторно), и рвота кровью по случаю гнойного аппендицита, и сотни жертв электрички расплющенной товарняком.

Старался, болезный, что есть мочи, выкладывая все запасы средств, накопленных для литературного самовыражения. Пыхтел до третьих петухов и шестого дыхания. Короче, кошмарил читателя себя не жалеючи, беззаветно. Чисто по-человечески смотреть жалко было. Но чем помогу? Не моя вина, что этот всадник без головы на его лошадке с колёсиками, шашечкой своей пластмассовой машучи, не сумел на меня нагнать страх Божий эрзацами страшилок для попа Иржи.

Втолковывать Варламову хоть что-нибудь уже поздно, он наглухо закостенел в своей самодостаточности. Однако его плачевный случай может послужить будущим литераторам. Мораль проста: хочешь напугать — не лги.

Книга есть продукт производимый бригадой не больше, но и не меньше двух: автор и читатель. Когда читатель замечает ложь, к нему уже не достучаться, не запугать... С меня как читателя хватило плевка в адрес Всесоюзного радио. Сейчас модно рядиться в овечью шкуру либерала, а у Варламова нос по ветру всегда. Вот он и вставил семилетнего мальчонку в протесте против неизменности последних новостей СССР по ходу дня. Одни и те же центнеры с гектара, металлопрокат и т. п.

Чтобы пацан сопоставлял цифры утренней и вечерей сводки? А и даже слушал бы эту трандильбень? Не напрягайся Варламов, мне не впаришь, я рос в одной комнате с настенным радио. Кроме Аркадия Райкина и запуска очередного космонавта ничто не задевало слух, ну, разве что, очень редко, «Ночь на Лысой Горе» композитора Мусоргского.

Солгавший раз, пусть и по мелочи, отдавая дань моде, уж не способен меня застращать даже девятым с половиной кругом ада Данте…

Да, в моих не-критических писаниях найдутся наработки по темам затронутым в 25-й, однако скрещивать с дубьём рыцарский меч своих цитат не стану, грех обижать убогих с хлипенькой простатой.

26

Формализм — это неукоснительно рабское следование канонам в ходе производства своей поделки. Известен с древнейших времён (см. обсуждение свежепроизведенной статуэтки неформального ваятеля при дворе египетского фараона в романе Т. Манна «Иосиф и его братья»).

Превосходным образчиком формализма в сопутствующий нам период времени является «Одсун» Варламова (премия Большая Книга, 2024).

Истинные творцы всех времён и народов непременно стремились порвать оковы формализма, добиться свободы самовыражения, сказать своё слово, представить личное видение мира. Иными словами, своим творческим актом художник (в любой отрасли искусства) осуществляет, по Бердяеву «экзистенциальный (сущий) прорыв к свободе, к истине».

Если ему удаётся это, то на арену тут же является сущий подвох, и достижение творца превращается в общепринятую форму, которой рабски следуют формалисты последующих поколений, неспособные сотворить что-то своё. Причины неспособности разнятся — страх, неумелость, меркантильные соображения и т.д., объединяет же кустарей одно — они воспроизводят готовенькое, опрощая его до наивозможного примитивизма (достаточно вспомнить монохромные двуцветные иконки Вождя Революции, жёлтый с коричневым, в стройбатовских бытовках и школьных пионерских комнатах).

Первая отличительная черта Варламовского формализма проступает в самой уже конструкции «Одсуна», составленного из мелких глав с перескоками меж временнЫх планов, которых два: «цок» и «цок» — с предсказуемой длительностью.

У Ганса Фаллады малый размер глав придаёт повествованию в «Маленький человек, что дальше?» нервическую напряжённость жизни. Использование Варламовым (90 лет спустя) такого же приёма превратилось в муниципальный бак для мусора, переполненный пластиковыми пакетами сходного меж собой объёма с почти одним и тем же набором бытовых отходов. Статичность зашкаливает.

Однообразие содержимого пакетов… тьфу ты!.. главок у Варламова, тоже становится его отличительной чертой. Это — списки катастроф, непременно кровопролитных, при переходе России из одних форм империализма в следующие. На продвижение общего сюжета расходуется 10 % главы, остальной объём набит списками. Ничего помимо списков, просто обозначить — ага! Я и про такое знаю, я писатель эпического размаха! Списки подаются, ускоренно, одним или парой предложений «...бойня в Таджикистане, месхетинцы изгнаны из Узбекистана, демонстранты в Тбилиси порублены сапёрными лопатками...»

Кто? Кого? Кому это на руку? Подобными вопросами эпопееписец не задаётся. Неважно. Вон уж посыпалась труха следующего списка. На этот раз уже не мерзостей, а списка прилагательных к существительному (Боже, храни sininim.org!), которым автор подсыпает пафоса в свой труд, да так, чтоб пафос в пафосняк переходил! Публицистический погром падлюг, которым уже ни за что дотянуться до спискодела.

Описания природы, бытовых моментов, уклада жизни, втиснуты в те же 10 % обветшалым стилем неоднократно поминавшегося журнала «Пионер»…

Почему-то не всех удаётся использовать для своего формализма. Того же А. Платонова не получается. Неподъёмен, хоть и соотечественник. Попробуй оформалить, когда на каждое предложение уходит столько мыслительных ресурсов, Мы пойдём другим путём... И — зачастил сыпать лузгой набившейся в извилины из однодневок блогеризма военных кореспондентов и очерков о привлекательности отдыха в Дубае.

Понимаю и одобряю — мозгам формалиста не повредит разгрузка. Однако когда подлыми приёмчиками пассивной агрессии (полебези и — ядом плюнь), улучив конъюнктурно выгодный момент (третий год войны, есть на кого катить), Варламов посредством формализма захапал премию Большая Книга (не будь его, другому б дали), он мерзок мне как человек.

Он современник мой и мне понятен как жертва трампутинских спотыков глобализированной политики, билгейтовских ковид-лохотронов, проплаченных теневыми фармо-спрутами, понятна его коленопреклонённость перед жалкими биллиардерами. Понятно всё, а понять — значит простить. И я ему прощаю, но остаюсь по другую сторону баррикад..

Нет, я не за Украину и не за Россию. Нет, я за Украину вместе с Россией, с обеими Кореями, и за Афган… и можешь вставить список всех, сколько знаешь стран, включая даже педиков из Ватикана (бедолага Франциск, во что ты вляпался, брат!), ведь я — непротивленец, претерпевающий всё, что выпало людям этой планеты... Порой куда больнее, чем обжечь руки в печке. Джакарта, Руанда, Курск, Бахмут — всё болит. Тебе не понять, но даже непонятливость твою тебе прощаю. Ныне отпущаешься, Алексий…

В 10 процентах 26-й главы Варламов срисовал пряничный домик из сказок братьев Гримм, помещая его в закарпатском селе, где в школе на уроке русского языка дети всем классом тянут руки с вопросами к московскому гостю, проездом якобы в командировку, а не в Трускавец... И тут же кратенько шокирует любителей мурашек по телу историйкой про ведьму и её рецепт высиживать нечистую силу под мышкой.

Дальше опять эпопеичность с обличениями советского руководства за ошибочность присоединения Карпат в 1939-м. Бандеровцы стали движущей силой и острием в анти-московском отсоединении Украины в 90-х. А почему? Западные украинцы слишком любили свою родину — Австро-Венгерскую империю, всегда хотели обратно, вот и устроили Майдан!

О превентивных массовых расстрелах карпатской интеллигенции (потенциальных противников советской власти) Варламов деликатно умолчал, пакетик ведь не резиновый.

Зато нашлось местечко показать бандеровскую суть львовской интеллигенции. Славик и Катя к ним с добром приехали, а они сказали ей такое (на украинском), что Фуфаева в лице переменилась, на полторы недели. Однако так и не перевела возлюбленному смысл их высказывания.

* * *