Последовало общее молчание, пока м-р Цвейт не надумал спросить его, просто так, для поддержания дружественной атмосферы, было ль это на соревновании стрелков, типа как в Бисли.
— Извиняйте,– вымолвил моряк.
— Давно?– продолжил м-р Цвейт, ничуть не обескураживаясь.
— Что ж,– ответил моряк уже несколько податливее под чудным воздействием алмаза режущего алмаз,– может лет около десяти. Он разъезжал по свету с Королевским цирком Хенглера. Я видел как он делал это в Стокгольме.
— Забавное совпадение,– ненавязчиво поделился со Стефеном м-р Цвейт.
— Мерфи моя фамилия,– продолжал моряк,– В. Б. Мерфи, из Кергелая. Знаешь где это?
— Квинстаун Харбор,– ответил Стефен.
— Во, точнёхонько,– сказал моряк.– Меж Фортом Камден и Фортом Карлисл. Оттудова я и выпулился. И бабёнка моя там. Всё ждёт меня, уж я знаю. ЗА АНГЛИЮ, ДОМ И КРАСУ. Благоверная моя, семь лет её не видел, всё шатался по морям.
М-р Цвейт легко мог представить себе сцену его возвращения домой, в придорожную моряцкую хибару, посреди безлунной дождливой ночи, улизнув от Морского Дьявола. Вокруг света за женой. Уж столько было понаписано на эту излюбленную тему Алисы Бенболт, тут вам и Эноч Арден, и Рип ван Винкл, и помнит ли тут кто-нибудь Кейка О'Лири, неизменно заучиваемый и такой трудный для декламации отрывок, по своему, кстати, изысканный кусочек поэзии, кажется, бедняги Джона Кейси? Но нигде нет про возвращение блудной жены, даже при самой глубокой привязанности к сбежавшей. Лицо в окне! Вообрази его оторопь, когда он рвёт, наконец, грудью финишную ленточку и тут ему доходит жуткая истина касаемо лучшей его половины – облом самых светлых чувств. Ты не ждала меня, но я вернулся – остаться и начать сызнова. А она,соломеннная вдова, сидит всё у того же самого камина. Думала, меня уж и на свете нет. Похоронен в пучинах. И тут же сидит дядюшка Чабб или Томкин, или как там ещё, трактирщик Короны и Якоря, в жилетке, жамкает ромштекс с луком. Папане и сесть не на что. Вуу! Шквал! Новёхонькое прибавление у неё на коленях, дитя post mortemна латыни: "посмертно". И тут она–о!–да, как развернёт халяву–ух!–а моё галопом мчавшее, рвущееся – О! Смирись пред неизбежным. Стерпи с усмешкой. Остаюсь крепко любящий твой, с разбитым сердцем, муж, В. Б. Мерфи.
Моряк, мало чем смахивающий на жителей Дублина, обернулся к одному из извозчиков с просьбой.
— У тебя, случаем, нет при себе лишней жуйки?
Спрошенный биндюжник, как выяснилось, не имел, но держатель вынул кубик прессованного табака из своего хорошего пиджака, висевшего на гвозде, и вожделенный объект перешёл из руки в руку.
— Спасибо,– сказал моряк.
Он сунул жвачку в своё жерло и, мешая чавканье с легким протяжным заиканием, продолжал:
— Мы причалили сегодня по утру в одиннадцать. Трехмачтовик РОЗЕВИН из Бриджвотера, с грузом кирпича. Я зачислился в команду, чтоб доплыть. Днем получил расчёт. Вот и увольнительная. Видали? В. Б. Мерфи, М.П.С.
В подтверждение этой декларации, он вытащил из внутреннего кармана сложенный, не слишком чистый на вид документ и передал своим соседям.
— Ты, небось, всего навидался,– заметил держатель, приоблокотясь на стойку.
— А чё,– ответил моряк, малость поразмыслив,– пришлось побороздить с тех пор, как нанялся в первый раз. Ходили в Красное море. В Китае был и Северной Америке, и в Южной тоже. Видал много айсбергов, мелких. Был в Стокгольме и на Чёрном море, в Дарданеллах, под командой капитана Делтона – лучший долбаный кэп из всех, что вообще водили корабли. Я видел Россию. Gospody pomilooy. Это так русские молятся.
вверх-скок