великие творения
                   былого

Бен помнил, удивляясь своим широким лицом.

— Ей-Богу, у неё там была пропасть роскошных плащей для оперы и всякого такого.

М-р Дедалус прибрёл обратно, трубка в руке.

— Стиль Марион-Сквер. Бальные платья, ей-Богу, и придворные наряды. Он всё-таки отказался взять деньги. Нет? Боже, сколько там треуголок и жилеток, и штанов в обтяжку. Нет?

— Ага, ага,– покивал м-р Дедалус.– У м-с Марион Цвейт найдётся одёжка для любого случая.

Звяк колесил вдоль пристаней. Ухарь раскорячился поверх подскакивающих шин.

Печень и бэкон. Бифштекс и пирог с почками. Точно так, сэр. Всё точно, Пэт.

М-с Марион встретился мне-там-псы-коз. Запах горелого. Поль де Кока. Ничего себе имечко он себе.

— Как бишь её звали? Мягонькая пышечка. Марион..

— Твиди.

— Да. Она жива?

— Ещё как.

— Она была дочерью.

— Дочерью полка.

— Да, ей-бо. Я помню старого барабан-майора.

М-р Дедалус тернул, сычнул, зажёг, пыхнул, душистым клубом затем.

— Ирландка? Не знаю, право. Ирландка она, Саймон?

Пыхк, после стопа, пыхк, крепкий, душистый, потрескивающий.

— Баксинаторный мускул... Что?... чуть заедает...О, да.. Моя ирландка Молли, О.

Он пыхнул пышным пухлым клубом дыма.

— Аж с самой... скалы Гибралтар.

Они грустили в глуби океанской тени, злато возле пивного крана, бронза возле марачино, задумчивы все обе, Мина Кеннеди, Лисмор-Терас, 4, Драмкондра с Идолорес, королевой Долорес, молча.

Пэт подал раскрытые блюда. Леопольд нарезал печенеломтики. Как было сказано, он с удовольствием поедал внутренние органы, желваковатые желудки, молоки жареной трески, тогда как Ричи Гулдинг, Коллинз, Вард ел бифштекс и почку, бифштекс, а потом почку, откус за откусом от пирога, ел он, ел Цвейт, ели они, ели. Цвейт с Гулдингом, повенчанные молчанием, ели. Снедь достойная князей.

Вдоль бульвара Бакалавра скокколёсно звякал Ухарь Бойлан, холостяк, по солнцепёку, разгорячясь, кобылий лоснящийся круп рысил, подстёг хлыста, на подпрыжных шинах, враскорячку, вжаросидененный, Бойлан, нетерпеливящийся, яробравый. Рог у тебя что ли? Рог. У тебя? Ха ха рог.

Поверх их голов Доллард взбасил атаку, гудя над взвывами аккордов.

— Когда пылкую душу мою охватит любовь.

Гром Бендушибенджамина прокатился до дрожливых любовнотрепетных стёкол мансарды.

— Про войну! Про войну!– крикнул отец Коули.– Ты ж боец.

— Да, я такой,– Бен Боец засмеялся.– Мне вспомнился твой домовладелец. Кошель или жизнь.

Он перестал. Потряс большущей своей бородой, большущим лицом, над своим ляпом большущим.

— Ты б наверняка порвал той бедной любимой перепонку в ухе,– сказал м-р Дедалус сквозь дымную арому,– с твоим-то органом.