автограф
     пускай с моею мордою
   печатных книжек нет,
  вот эта подпись гордая
есть мой автопортрет

великие творения
                   былого

:авторский
сайт
графомана

рукописи не горят!.. ...в интернете ...   
the title of the work

Меж коляской и витриной устало шагая, шёл Цвейт, непобеждённый герой. Может меня увидеть. Сиденье: на нём он сидел: тёплое. Чёрный усталый кот подходил к правоведческой сумке Ричи Гулдинга, вскинутой в приветствии.

– и от тебя я…

– Я слыхал ты где-то в этих краях, – сказал Ухарь Бойлан. Он коснулся в честь светлой мисс Кеннеди края своей набекрененной соломы. Она улыбнулась к нему. Но сестра бронза переулыбила её, охорашивая перед ним свои более богатые волосы, грудь и розу.

Бойлан сделал заказ.

– Что тебе? Стакан горького? Стакан горького, пожалуйста, а мне терновый ликёр. Телеграмма пришла?

Нет ещё. В четыре он. Все сказали четыре.

Коуливы красные лопоухи и адамово яблоко у дверей офиса шерифа. Увильну. Как раз Гулдинг подвернулся. Чего ему надо в Ормонде? Коляска ждёт. Выждем.

Привет. Далеко это? Чего-нибудь поесть. Я как раз тоже. Тут. Что, Ормонд? Самый стоящий в Дублине. Да, ну? Обеденный зал. Засесть там. Видеть и остаться незамеченным. Пожалуй, составлю тебе. Идём. Ричи пошёл впереди. Цвейт последовал за портфелем. Княжий пир.

Мисс Даус потянулась высоко снять графин, протягивая свою атласообтянутую руку, свой бюст, что вот-вот выпорснет, до того высоко.

– О! О! – подзуживал Лениен на каждую из потяжек. – О!

Но легко ухватила она добычу и ниспустила, торжествуя.

– Зачем не подрастёшь? – спросил Ухарь Бойлан.

Бронзочка, уделяя из своей бутыли густо-сиропистый ликёр для его губ, стрельнула глазами, пока текло (у него роза в пиджаке: кто дал?), и подсластила голоском:

– Самые лучшие товары в мелкой упаковке.

Вот что сказала она. Точнёхонько влила она тягучесиропный терновый.

– За удачу, – сказал Ухарь Бойлан.

Он выложил широкую монету, монета брязнула.

– Погоди, – сказал Лениен, – я ж тоже…

– Удачи, – пожелал он, подымая свой пенящийся эль.

– Мантия выиграет не запыхавшись, – сказал он.

– Я малость поставил, – сказал Бойлан, подмигивая и выпивая. – Не за себя, знаешь. Для приятного знакомства.

Лениен всё ещё пил и ухмыльнулся своему перекрененному элю и губам мисс Даус, что всё умгумали, не смыкаясь, океанопеснь, губы её траливаляли. Идолорес. Моря Востока.

Часы заурчали. Мисс Кеннеди пошла к ним (цветок: это кто ж дал?), относя чайный поднос. Часы бомнули.

Мисс Даус взяла монету Бойлана, смело стукнула кассовый аппарат. Тот дзенькнул.

Часы бомнули. Белянка Египта пощекотала-поворошила в кассоящике и поумгумкала и протянула на ладони монеты сдачи. Взгляд к Западу. Бом. Для меня.

– Это ж который час? – спросил Ухарь Бойлан. – Четыре?

Часа.

Лениен глазами изголодало на её умгумканье, бюст, угукая, дернул рукав Ухаря Бойлана.

– Послушаем, как время отбивается, – сказал он.

Портфель Гулдинга, Коллиса и Варда вёл Цвейта меж расцвеченных васильками изо ржи столами. Бесцельно выбрал он с кипучей целеустремленностью, лысый Пэт, прислуживая, стол поближе к двери. Быть поближе. В четыре. Забыл он что ли? Или какой-то трюк? Не прийти: подогреть аппетит. Я так не мог. Годить, выжидать. Пэт угодливо погодил.


стрелка вверхвверх-скок