Получасовые перерывы тратятся на разговор и игру в домино. Вездесущий «козёл». Кроме мужиков, на перерывы приходит весовщица Валя, пара Поповских баб, что помоложе, и иногда технолог Валя.
Мощная женщина, с избытком бы заполнила даже самые импульсивные из поэтических грёз, но я с этим уже завязал.
Из четырёх прописанных в комнате грузчиков, один лишь старый Миша молчит всё время и не встревает ни во что, и даже в «козла» очень редко садится.
А вот грузчика Володю Каверина в подбрито-рыжеватой скобочке усов, стекающих на подбородок, наоборот, отличает пылкая громогласность. Однако грузчик Саша, с чёрной щёточкой усов под носом, остепеняет и сдерживает порывы партнёра.
Саша высок, обнадёживающе спокоен и — как тесен мир! — он муж той самой Вали, которая отпечатала сборник рассказов Моэма на Украинском, который лежит в нераспечатанной бандероли, на полках которые... Ну, и так далее.
Четвёртый грузчик — Ваня. Он брит и круглолиц. Порою Ваня грозится разбить мне ебальник за очередное из моих высказываний, в чём я крепко сомневаюсь — по лицу видно, что мужик он добрый.
Однако, это не мешает ему быть убеждённым женоненавистником, вот и опять отвлёкся от костяшек домино у себя в ладони для настырной агитации, что какие они все стервы:
— Лежу я на ней, пыхчу, наяриваю, а она развалилась — глаза в потолок: «Ой, Вань, там в углу столько паутины!» Ну не суки они после этого?
Так тут и святой не удержится, чтоб не заметить, вскользь: «Бедный Ваня, от такого хоть кто голубым станет».
И он снова заводит свою обычную пластинку насчёт разбития моего ебальника. Но шансы, что он осуществит угрозу, невелики — за круто сдвинутыми бровями женоненавистника, в круглом лице Вани слишком сразу различается его золотое сердце и мягкая натура.
Да я и не возражаю, но только, чур, ниже пояса не бить. И ему вдруг доходит насколько ошибочно наименование «лица» в обиходной речи…
~ ~ ~
В конце зимы, работники фабрики ежегодно ездят с трёхдневной экскурсией в Москву. Не все, конечно, а желающие. Технолог Валя спросила нет ли у меня желания. Пришлось признаться, что у меня денег едва хватит до получки дотянуть.
— Ой, да, ланна,— сказала она,— всё за счёт профсоюза. Туда можно и с троячкой съездить.
Это был вызов Эксперименталисту. Я подписался на экскурсию и приготовил три рубля.
Мы прибыли в Москву посреди ярко освещённой зимней темени. Юра вывел небольшой отряд туристов через громадный Киевский вокзал на площадь — он не первый год на эти экскурсии ездит.
Я замыкал колонну экскурсантов, пряча кулаки в пустых карманах демисезонного верблюжьего пальто. Перед вокзалом нас уже ждал автобус, чтоб через вечернюю Москву везти на Красную Площадь.
На краю недоосвещённой площади автобус финишировал, и туристы дружно отправились прошагать мимо мумии Ленина в Мавзолее. Остались лишь водитель, экскурсовод Оля и я.
— А вы что ж не идёте?— спросила Оля.
— Не люблю покойников.
Водитель прискрипнул сиденьем, оборачиваясь от руля...
По-видимому, на Красную Площадь прибыли ещё автобусы, с туристами из разных уголков нашей необъятной Родины, потому что водитель открыл дверь и в салон поднялись ещё три девушки экскурсовода.
Они все знали одна другую и бойко общались о раскладах в своём турагентстве и про всякое другое, пока их подопечные мёрзли на площади, чтобы воздать священный долг памяти вождю революции.
Одна из девушек, судя по всему, недавно заучила новое слово, от кого-то из галантных экскурсантов, потому что часто повторяла:
— Я вся такая заиндевелая!
Мне пришлось придержать язык, чтобы он не ляпнул:
— Смотри, не обляденей!
В конце концов, тут главная столица, а не бытовка «Тряпок»…
Вторсырьевцы вернулись с морозной площади, ухая от холода и потирая плечи своих пальто и курток, выколачивая подошвы обуви о ступеньки автобуса, и всячески иначе выражая радость, что священный долг уже позади...
Нас отвезли в район ВДНХ, в гостиницу, построенную в конце пятидесятых для участников Всемирного Фестиваля Молодёжи и Студентов. Экскурсовод Оля уточнила детали дальнейшего сотрудничества: на утро третьего дня за нами приедет автобус, чтобы отвезти на вокзал, потому что нам интереснее прочесать магазины, чем «посмотрите налево—посмотрите направо», не так ли? Хор экскурсантских голосов с охотной радостью подтвердил, что так ли...
~ ~ ~
Питались мы в столовой в отдельном здании, а расплачивались проштампованными кусочками бумаги, которую раздали туристам…
Одна из работниц столовой порекомендовала мне не оставлять верблюжье пальто на вешалке у входа в зал.
— Но есть без пальто удобнее.
— Глянь, Вера!— крикнула она другой работнице.— Тут ещё один гость из коммунизма!..
Поскольку чесать магазины меня нисколько не влекло, я, по большей части, гулял по району, катался на троллейбусе, аж до конечной, и даже нашёл киоск, где продавалась Morning Star.
В Конотоп, из-за заварухи в Польше, газета стала поступать с перебоями, наверное, её редакторы неверно освещали польские события.
На три рубля особо не разгонишься, но я сходил на исторический боевик с Караченцовым в главной роли.
(...наши могут, в общем-то, сделать минут пятнадцать экранного времени, но остальную тягомотину (час с четвертью) смело пускай на "дымовушки"...)
В гостиницу Полярная я отправился на грандиозном Московском метрополитене.
По случаю дневного времени, в тамошнем ресторане кормили явных экскурсантов, потому что столы были сдвинуты в тесный ряд, они сидели впритык друг к другу и ели хавку, не снимая свои шубы и пальто.
Я попросил мужика в пиджаке позвать Николая, но он лишь только пожал плечами.
Тогда я потребовал метрдотеля. Вышла высокая женщина в таком же пиджаке.
— Год назад я ужинал в вашем ресторане. При расчёте у меня не хватила рубля. Я обещал официанту занести позднее. Зовут его Николай, лицо умное, круглое. Передайте ему, пожалуйста...— И я протянул рублёвку.
Она, молча, приняла.
А к тому же я отыскал ещё одно место для бесплатного времяпрепровождения — Центральную Библиотеку им. В. И. Ленина.
Билет туда дают без денег, если паспорт есть…
Шикаристое место, эта библиотека Ленина, клянусь честным словом. Помесь театра и станции метро. Короче сказать — грамоты храм. Двери высоченные и даже на ручке надпись, для имеющих навыки чтения: «к себе». Ну к себе — к себе.
А за дверью большой вестибюль с окошком в глухой стене, где дают бесплатный билет, когда дашь паспорт переписать. А потом другая дверь — уже без надписей — в совсем уже великолепный и громадный зал.
Оказалось, что он — раздевалка, но вся украшенная белыми колоннами, и с видом на ступени молочно-белого мрамора в отдалении, в другом конце зала.
А вокруг снуёт дружба народов всей планеты, полным ходом,— всевозможные Бирманцы, Сенегальцы... хотя Белые тоже попадаются.
Но мне показалось, что эта раздевалка, несбалансированная какая-то: гардеробщики справа рысью бегают от вешалок до барьеров, таскают одежды охапками, мотаются с пальто да с номерками — туда-сюда, туда-сюда — но очередь к ним не иссякает, а за барьером слева — стоят бедняги, бездельем маются.
Мне жалко стало их, которые слева, да и рысаков тоже, подхожу, своё пальто верблюжьей шерсти на беломраморный прилавок перед ними скинул и жду. Так хоть бы шевельнулись! Потом один мне, барственно так, поясняет: сюда, мол, только для академиков.
Ну ниху… нихт гут, то есть, такая сегрегация с дискриминацией! Как будто мой верблюд общиплет их шубы академические! Карочи, поблагодарил я за информацию и — на другую сторону, что для простых смертных...
Оттуда — к лестнице молочно мраморной. Там билеты проверяют, ещё пару бумажек дают и только потом запускают, между двух ментов, чтоб уважением к порядку проникался.
На втором этаже, в галереях поверх раздевалок, ящики каталогов — шеренгами, смахивают на автоматические камеры хранения, только цвет деревянный.
Посмотрел я по карточкам — есть Фрейд, его лекции, изданные в 1913 году, по случаю какого там его персонального юбилея. Всего-то 60 страниц конъюнктурного издания.
Выписываю все индексы и данные этой книжечки, иду в читальный зал. Ликую! Здравствуйте вам!
Дежурная, как через очки свои бумажку просканировала, аж в крик, будто ей в парке салазки загибают: Фрейд?!
Именно, грю, хочу глянуть шо он ващще про шо, так шо будьте добры, пажалста.
Вот тут-то она и ткнула меня моим тупым носом по-полной. Для доступа к этой книге, грит, мне нужна степень соответствующих наук, а плюс к ней Московская прописка (разовый билет не катит) и, самое главное, требуется особая бумажка из учёных Олимпов страны Советов, что мне позволяется ту книжицу раскрыть.
Ликование моё тут же вышипело и, в таком отупело утихомиренном состоянии, спустился я по пастеризованной лестнице. Верблюда под уздцы и — на выход…
Выхожу, значит, на улицу и такой я ко всему спокойный. Никуда не тянет, ничего неохота.
Дошёл до перехода, где в метро спускаться, приткнулся задом к парапету, на ЦБ вылупился, а в голове пусто-пусто, лишь где-то по задворкам бродит шевченковское:
"...чужому навчайтесь, свого не цурайтесь..."
Люди добрые! Где я?! Здоровенный домина. По фронтону — отакенными буквами: Центральная Библиотека Ленина. Так он же для чего старался? Чтобы рабочие могли книжки читать! Нам его знаменитый завет Комсомолу в головы вбивали, в уши вкладывали, в глотки впихивали:
«Учиться, учиться и учиться!»
А и у какого мы тут оказалися корыта? За четыре года до Великой Октябрьской Революции, любой рабочий мог заскочить в книжную лавку и купить эти 60 страниц лекций, была б лишь охота. После победы той же революции, в Центральной Библиотеке им. Ленина мне сказали: «Хера тебе, а не книгу, потому что ты — рабочий!»
Но всё равно, хотя и заново поиметый, я себя лохом не чувствую, и никогда им не был, просто, по причине доверия к людям, меня дурят и дурят той хернёй, которую привили в далёком прошлом, а так я умный, только мне лень всё это дерьмо разгребать...
Стою я, значит, врастаю в парапет, и такая во мне тишь и кристалличность…
Но потом из внешнего мира начал постепенно скребёж доноситься. Я очнулся и увидел десяток рабочих, что лопатами снег с тротуара счищали.
Солнце светит, а его соратники асфальт скребут, и на меня поглядывают, будто ждут чего-то.
А что я дам? Самого только что обули... Или здесь тоже хотят почистить? Ланна, мужики — нехер мне тут контуженного из себя строить…
Ну оторвал я свои корни от холодного гранита и потёк вниз, по ступенькам в переход, подальше от сияющих вершин…
~ ~ ~
В условленное утро, пришёл автобус и старший вторсырьёвец подписал бумаги экскурсоводки, что три дня нас возили по столице, знакомя с её историческими и несравненными жемчужинами архитектуры. И все остались счастливы и довольны:
экскурсовод Оля, получившая три дня оплаченного досуга;
и отоваренные дефицитами экскурсанты;
и водитель автобуса с трёхдневной пайкой топлива, которую можно пустить в оборот;
а больше всех — я, поигрывая в кармане верблюжьего пальто от Алёши Очерета монеткой достоинством в пятнадцать копеек.
Технолог Валя не преувеличивала — Москву можно три дня иметь на одну трёхрублёвку...
вверх-скок