самое-пресамое
финальное произведение

Получасовые перерывы заполняет разговор, синхронизируясь с игрой в домино. Вечный и вездесущий «козёл».

Помимо мужиков, бытовку посещает весовщица Валя, пара Поповских баб, что помоложе, и иногда технолог Валя.

Мощная женщина, её с избытком бы хватило на заполнение самых импульсивных грёз любого из поэтов, но просто я с этим уже завязал.

Из четверых грузчиков с пропиской в шкафчиках бытовки, один только старый Миша молчит всё время и не встревает ни во что, и даже в «козла» садится очень редко.

Зато грузчика Володю Каверина, с его подбрито-рыжеватой скобочкой усов, стекающих на подбородок, отличает весьма запальчивая громогласность. Однако грузчик Саша, с чёрной щёточкой усов под носом, остепеняет и сдерживает порывы своего партнёра.

Саша высок, обнадёживающе спокоен и — как тесен мир! — он муж той самой Вали, которая отпечатала сборник рассказов Моэма на Украинском, который лежит в невскрытой бандероли, на полках, которые... Ну, и так далее.

Четвёртый грузчик — Ваня. Он брит и круглолиц. Порою Ваня грозится разбить мне ебальник за очередное из моих высказываний, в чём я крепко сомневаюсь — у него на лице написано, что мужик он добрый.

Впрочем, доброта его сочетается с родимыми пятнами убеждённого женоненавистника, Ну, вот — пожалуйста! Опять отвлёкся от костяшек у себя в ладони и погрузился в агитацию на тему до чего все они стервы:

— Лежу я на ней, пыхчу, наяриваю, а она развалилась — глаза в потолок: «Ой, Вань, там в углу столько паутины!» Ну, не суки они после этого?

Так тут и святой не удержится, чтоб не заметить, вскользь: «Бедный Ваня! С такого облома хоть кто голубым станет».

И он опять заводит старую пластинку про битьё моего ебальника. Но шанс на осуществление угрозы довольно дохленький — за круто сдвинутыми бровями женоненавистника, в круглом лице Вани слишком отчётливо проступает золотое сердце и мягкая душа.

Карочи, я, в общем-то и не возражаю, но только, чур, ниже пояса не бить.

И тут ему вдруг доходит ошибочность погоняла у «лица» в обиходной речи…

~ ~ ~

Под занавес зимы трудящиеся фабрики ежегодно ездят в Москву с экскурсией на три дня. Не все, конечно, а желающие.

Технолог Валя спросила нет ли у меня желания. Пришлось признаться, что денег у меня едва хватит дотянуть до получки.

— Ой, да, ланна, — сказала она, — всё за счёт профсоюза. Туда можно и с троячкой съездить.

Это был вызов Эксперименталисту. Я подписался на экскурсию и приготовил три рубля.

. .. .

Мы прибыли в Москву посреди ярко освещённой зимней темени. Юра вывел небольшой отряд туристов через громадный Киевский вокзал на площадь — он не первый год на эти экскурсии ездит.

Я замыкал колонну экскурсантов, пряча кулаки в пустых карманах демисезонного верблюжьего пальто. Перед вокзалом нас уже ждал автобус, чтоб отвезти через вечернюю Москву на Красную Площадь...

Он финишировал в плохо освещённом углу Площади, и туристы с «Тряпок» дружной гурьбой отправились прошагать мимо мумии Ленина в Мавзолее. Чтобы уж, как все…

В салоне остались только трое: водитель, экскурсовод Оля и я.

— А вы что ж не идёте? — спросила Оля.

— Не люблю покойников.

Водитель прискрипнул сиденьем, оборачиваясь от руля...

По-видимому, на Красную Площадь прибыли дополнительные автобусы с туристами из разных уголков нашей необъятной Родины, потому что водитель открыл дверь и к нам поднялись ещё три девушки экскурсовода.

Они все знали одна другую и бойко общались о раскладах в своём турагентстве и про всякое другое, пока их временно подопечные мёрзли на площади, воздавая священный долг памяти Вождю Революции.

Одна из девушек, судя по всему, недавно заучила новое слово от кого-то из галантных экскурсантов, потому что часто повторяла:

— Я вся такая заиндевелая!

Мне пришлось прикусить язык, чтоб этот падла не ляпнул:

— Ой! Смотри, не обляденей!

В конце концов, тут главная столица, а не бытовка «Тряпок»…

. .. .

С морозной площади вернулись Вторсырьевцы, ухая от холода, потирая плечи своих пальто и курток, выстукивая подошвы обуви о ступени автобусной двери, и всячески иначе выражая радость, что священный долг уже таки позади...

Нас отвезли в район ВДНХ, в гостиницу, построенную в конце пятидесятых для участников Всемирного Фестиваля Молодёжи и Студентов.

Экскурсовод Оля уточнила детали дальнейшего сотрудничества — на утро третьего дня за нами придёт автобус, чтобы доставить на вокзал, ведь нам интереснее прочесать магазины, чем слушать «посмотрите налево—посмотрите направо», не так ли?

Слитный хор голосов радостно подтвердил, что ещё как: так ли—так ли...

~ ~ ~

Питались мы в столовой в отдельном здании, а расплачивались проштампованными кусочками бумаги, которую бесплатно выдали туристам прибывшие с ними члены фабричного профкома…

Какая-то из работниц столовой порекомендовала мне не оставлять верблюжье пальто на вешалке у входа в зал.

— Но ведь обедать без пальто удобнее.

— Глянь, Вера! — крикнула она другой работнице. — Тут ещё один гость из коммунизма!..

. .. .

Поскольку чесать магазины меня нисколько не влекло, я по большей части гулял по району, катался на троллейбусе, аж до конечной, и даже нашёл киоск, где продавалась Morning Star.

В Конотоп в результате заварухи в Польше газета стала поступать с досадными перебоями, наверное, британские редакторы неверно освещали польские события...

На три рубля особо не разгонишься, однако я сходил на исторический боевик с Караченцовым в главной роли.

. .. .

В гостиницу «Полярная» я добирался на перекладных грандиозного Московского метрополитена.

По случаю дневного времени, в ресторане на первом этаже кормили явных экскурсантов, потому что столы были сдвинуты в тесный ряд, жующие сидели впритык друг к другу и ели хавку, не снимая свои шубы и пальто.

Я попросил мужика в пиджаке позвать Николая, но он только пожал плечами.

Тогда я потребовал метрдотеля. Вышла высокая женщина в таком же пиджаке с полосками на рукавах.

— Год назад я ужинал у вас в ресторане. При расчёте мне не хватило одного рубля. Я обещал официанту занести позднее. Зовут его Николай, лицо круглое, умное. Передайте ему, пожалуйста… — И я протянул рублёвку.

Она, молча, приняла.

~ ~ ~

А и к тому же я отыскал ещё одно место для бесплатного времяпрепровождения — Центральную Библиотеку им. В. И. Ленина.

Билет туда дают без денег, если паспорт есть…

Шикаристое место, эта библиотека Ленина, клянусь честным словом. Помесь театра и станции метро. Короче сказать — грамоты храм. Двери высоченные и даже на ручке надпись (для имеющих навыки чтения): «к себе». Ну к себе — к себе.

А за дверью большой вестибюль с окошком в глухой стене, где дают бесплатный билет, когда дашь паспорт переписать. А потом другая дверь — уже без надписей — в совсем уже великолепный и громадный зал.

Оказалось, что он — раздевалка, но вся украшенная белыми колоннами, и с видом на ступени молочно-белого мрамора в отдалении, в другом конце зала.

А вокруг снуёт дружба народов всей планеты, полным ходом, — всевозможные Бирманцы, Сенегальцы... хотя Белые тоже попадаются.

Но мне показалось, что эта раздевалка, несбалансированная какая-то: гардеробщики справа рысью бегают от вешалки к барьеру (мраморному, конечно), таскают одежды охапками, мотаются с пальто да с номерками — туда-сюда, туда-сюда — но очередь к ним не иссякает, а за барьером слева — стоят бедняги, бездельем маются.

Мне жалко стало их, которые слева, да и рысаков тоже. Подхожу, своё пальто верблюжьей шерсти на беломраморный прилавок слева скинул — жду. Так хоть бы шевельнулись!

Потом один мне, барственно так, поясняет: тут, мол, налево только академики ходят.

Ну ниху… нихт гут, то есть, такая сегрегация с дискриминацией! Как будто мой верблюд пообгрызает их шубы академические!

Карочи, поблагодарил я за информацию и — на другую сторону, что для простых смертных...

Оттуда — устремляюсь к лестнице молочно мраморной. Там билеты проверяют, ещё пару бумажек дают и только потом запускают, между двух ментов, чтоб уважением к порядку проникался.

На втором этаже, в галереях поверх раздевалок, ящики каталогов — шеренгами, смахивают на автоматические камеры хранения, только цвет деревянный.

Посмотрел я по карточкам — есть Фрейд, его лекции, изданные в 1913 году по случаю какого там его персонального юбилея. Всего-то 60 страниц конъюнктурного издания.

Выписываю все индексы и данные этой книжечки, иду в читальный зал. Ликую! Здравствуйте вам!

Дежурная, как через очки свои бумажку просканировала, аж в крик, будто ей в парке салазки загибают: Фрейд?!

Именно, грю, хочу глянуть шо он ващще про шо, так шо будьте добры, пажалста.

Вот тут-то она и ткнула меня моим тупым носом по полной. Для доступа к этой книге, грит, мне нужна степень соответствующих наук, а плюс к ней Московская прописка (разовый билет не катит) и, самое главное, требуется особая бумажка из учёных Олимпов страны Советов, что мне дозволено ту книжицу раскрыть.

Ликование моё тут же вышипело и, в таком отупело утихомиренном состоянии, спустился я по пастеризованной лестнице. Верблюда своего под уздцы, и — на выход…

Выхожу, значит, на улицу и такой я ко всему спокойный. Никуда не тянет, ничего неохота.

Дошёл до перехода, где в метро спускаться, приткнулся задом к парапету, на ЦБ вылупился, а в голове пусто-пусто, лишь где-то по задворкам бродит шевченковское:

"...чужому навчайтесь, свого не цурайтесь..."

Люди добрые! Где я?! Здоровенный домина. По фронтону — отакенными буквами: Центральная Библиотека Ленина. Так он же для чего старался? Чтобы рабочие могли книжки читать! Нам его знаменитый завет Комсомолу в головы вбивали, в уши вкладывали, в глотки впихивали:

«Учиться, учиться и учиться!»

А и у какого мы тут оказалися корыта?

За четыре года до Великой Октябрьской Революции, любой рабочий мог заскочить в книжную лавку и купить эти 60 страниц лекций, была б только охота. После победы той же революции, в Центральной Библиотеке им. Ленина мне сказали: «Хера тебе, а не книгу, потому что ты — рабочий!»

Но всё равно, хотя и заново поиметый, я себя лохом не чувствую, и никогда им не был, а просто по причине доверия к людям меня дурят и дурят той хернёй, которую привили в далёком прошлом. А сам по себе я умный, только мне лень всё это дерьмо разгребать...

Стою я, значит, врастаю в парапет, и такая во мне тишь и кристалличность...

Но потом из внешнего мира начал постепенно скребёж доноситься. Я очнулся и увидел десяток рабочих — лопатами снег с тротуара счищают.

Солнце светит, а его соратники асфальт скребут, и на меня поглядывают, будто ждут чего-то.

А что я дам? Самого только что обули... Или здесь тоже хотят почистить? Ланна, мужики — нехер мне тут контуженного из себя строить…

Ну оторвал я свои корни от холодного гранита и потёк вниз, по ступенькам в переход, подальше от сияющих вершин…

~ ~ ~

В условленное утро, пришёл автобус и старший вторсырьёвец подписал бумаги экскурсоводки, что три дня нас возили по столице, знакомя с её историческими и несравненными жемчужинами архитектуры. И все остались счастливы и весьма довольны:

— экскурсовод Оля, получившая три дня оплаченного досуга;

— и отоваренные дефицитами экскурсанты;

— и водитель автобуса с трёхдневной пайкой топлива, которую можно пустить в оборот;

а больше всех — я, поигрывая в кармане верблюжьего пальто от Алёши Очерета монеткой достоинством в пятнадцать копеек.

Технолог Валя, Big Magic Woman, не преувеличивала — Москву можно три дня иметь за одну трёхрублёвку...

* * *