Связь с иностранцами как-то тоже не срослась. В день попытки завязать подходящее знакомство, на тротуарах Хрещатика звучали лишь Романские языки. К таким прохожим бесполезно подходить с моим Английским «Мадэ ин НГПИ».
Двойка разок спустил меня на пару Негров в широких шляпах. Но услыхав моё радостное «хай! Лец хев э ток!», дичь отшарахнулась и отмолчалась. Наверно, где-то на танцах их уже приглашали выйти «поговорить». Пришлось объяснять егерю, что это Негры из бывших Французских колоний. Камерун, наверное, а может Мозамбик, но никак не Англоязычная Африка.
Безрезультатная охота Двойку, похоже, утомила, а может Масса Босс решил обмозговать какой-то ещё план, но он плотно уселся на скамейке в скверу напротив Университета, и дал мне два часа бесконтрольно свободного поиска.
. .. .
Задание меня не особо вдохновляло, изначально. Однако приходилось отрабатывать харчи как потреблённые (булочка и пепси), так и предстоящие. И, оставив его на скамейке, я не отлынивал и не волынил, но добросовестно и без увёрток покручивал локатором — не забазарят ли хотя б с какого-нибудь бока родным шекспировским?
На Бульваре Шевченко, группа аккуратных мужчин, проходя мимо Владимирского собора, назвала его «cathedral». Может быть, они?
— Нет, — объяснил один из них по-Русски, — мы разговариваем на Латвийском.
~ ~ ~
Пожалуй, — хватит с меня. Зайду вон только в отель «Интурист» и — всё. Последняя попытка. Пусть, Двойка, как себе хочет, а мне надоело…
. .. .
На широком крыльце пред стеклянным входом, здоровенный жлоб, с пустым шнурком от саксофона на крепко упитанной шее, вежливо поинтересовался, чего мне надобно. Где они нашли такого наивного вышибалу? Откуда мне — иностранному туристу — знать эти их местные диалекты?
Снисходительно (но без малейших комментариев) обозрев двухметрового Аборигена, захожу внутрь и сворачиваю влево — к бару.
Надпись на Английском обращена с призывом к посетителям платить исключительно местной валютой, а заодно оповещает, что текущий день недели — выходной. Да, самое время передохнуть...
Массивные с виду кресла, расставленные вокруг полированных столов, очень вертлявы и жутко удобны. Исполнительность вознаграждается: начни я сачковать, то не сидел бы сейчас в такой благодати — чай, помягчéе, чем Двойке на его скамье.
В дальнем углу бара (закрытого на выходной) расселись врассыпную двенадцать апостолиц и их чернобородый Учитель, с пылкой проповедью о наиистиннейшей Истине. А у них-то что за язык? О том ведомо лишь оглашённым.
(Ладно, в отчёте Двойке отмечу неправительственную делегацию Румынских птицеводов.)
Через столик от меня, подчёркнуто воздерживаясь от взглядов в мою сторону, две по-Немецки бесцветные дéвицы обмениваются краткими репликами.
Проклятый языковый барьер! Девульки явно маются, им бы манна была щас небесная — услыхать «Вы привлекательны, я замечательный, и есть у меня друг Двойка. So, mеinen Damen, wird wir spazieren nun?»
А они бы в ответ, да так слаженно: «Бляха-мухха-цоколь-тукка-gelben-golden-sanftig-брюкка!»
Однако же — ан нет! Это всё — заоблачная маниловщина и несбыточность. Предвечный Вертухай-Мордоворот своей Вавилонской башней пресёк нам общение, захлестнул саксофонным шнурком языкового барьера.
Языковая тюрьма. У них своя камера, у меня своя. Даже смотреть друг на друга не смотрим, как чересчур грамотная лиса на гроздья вне зоны доступа. Но они-то хоть между собой калякают, а я? Так и останусь глухонемым?
— Эн авфули найс плейс, — общительно сообщаю я Немочкам, — айнт ит? Баат (с лёгким вздохом разочарования) набади ту хев э ток вид. — Я вежливо откланиваюсь на их изумлённые взоры. — Бай-бай!
~ ~ ~
За истекшее с достопамятной охоты время, куш так и не подвернулся, но Двойке понравилось иметь со мной дело. Я, как юный пионер, — на всё готов, а плюс к тому — реликвия его студенческой юности.
Вот и потекли, после первой, такие же краткие телеграммы, которыми он вызывал меня по выходным — название села и дата, когда мне надлежит явиться. От Конотопа полчаса электричкой, а дальше минут десять автобусом…
— А чё эт, как выходной, ты с цветами на электричку? К жене, что ли? Так вроде б же развёлся.
— К другу в село. А цветы для его матери с бабушкой.
— И чё, у них в селе цветов нету?
Да есть, конечно, но ещё больше, чем цветов, — работы, в ожидании моего приезда. Как приеду — то крыша, то сарай, то на огороде. Потом, конечно, самогону — пей сколько влезет, ешь чего хочешь — всего хватает, да только без цветов я б там вроде как батрак, а букет в руках мне статус гостя придаёт…
~ ~ ~
Дом Двойкиных родителей стоит на краю села, в тесной улочке с названием Берег. Тесноту в ней создают не хаты, а фруктовые деревья, густо нависшие ветвями поверх заборов с обеих сторон.
Конечно, дом зовётся хатой, но по добротности своей — это всё же таки дом. Между воротами и хатой, налево в палисадничке, неглубокий колодец. До воды метра два, меж бетонных колец диаметром 1,2 м. Над ним вóрот с коленом рукояти, ведро на цепи и жестяная крыша.
Справа, напротив колодца, протянулась кирпичная стена строения, в котором — всё: летняя кухня, чьё крыльцо почти смыкается со ступенями высокого крыльца хаты, гараж для машины, которую надо ещё купить, склад инвентаря, хлев. Однако вход в хлев не со двора, а с обратной стороны сооружения.
Пройдя между двух крылец разного роста, оказываешься на заднем дворе с длинным деревянным сараем для коз, кур, свиней и чего-нибудь ещё. Под окнами задней стены хаты: малинник и пара-другая Яблонь, а дальше — неоглядный огород, за которым ровное поле и далёкая лесополоса, скрывающая железную дорогу.
Колхоз этим полем не пользуется — слишком много подпочвенной влаги. Привольно живут люди на улице Берег…
~ ~ ~
Домом правит Раиса Александровна, мать Двойки, потому что муж её, Сергей, больше занят по хозяйству, и ему не до болтовни. Конечно, если что-то уж совсем не по нему, то может рявкнуть и осадить супругу, чтоб заткнула бы уже халяву.
Тогда Раиса Александровна смолкнет, закусит нижнюю губу, изображая бессловесную сельскую бабу, но всё это чистое актёрство — через пять минут на веранде зазвонит телефон, и попросят Раису, а не Сергея.
. .. .
Помимо домашних дел она заправляет местной политикой, принимая по нескольку визитёров за день, как по предварительной договорённости, так и по звонку.
Её излюбленный сценичный образ — затурканная баба, вся в хлопотах и заботах, в заношенной кацавейке и косынке на чёрных волосах, вот только ироничный прищур чёрных глаз чуть-чуть не вписывается.
Косынку она повязывает весьма разнообразно, меняя свой внешний облик по нескольку раз на дню. То на лбу повяжет узел, то под затылком, а то и сбоку, по-Цыгански, смотря кого принимает Раиса Александровна...
Для текущего посетителя (в джинсах и бороде как у хиппи из Лос-Анджелеса) она вдруг повязалась под подбородком. Двойка говорит, что это молодой поп их села.
Хиппующий поп уходит, а через полчаса у ворот тормозит «жигуль», и во двор является крикливая молодуха, которой, ну, очень надо «хáлата».
Раиса Александровна принимает гостью на веранде и смиренно делает ей мозги минут сорок, прежде чем выпроводить, посулив, что будет ей «хáлат». Она не продаёт на дому, за товаром приезжайте на торговую базу. По предварительной договорённости.
Раиса подмигивает нам с Двойкой, кивая вслед удаляющейся «хáлатной» матушке, и крестится большим пальцем правой руки. Свят-свят-свят!
Но тут она решила, что мы уже слишком долго играем в карты, сидя на ступенях крыльца, и посылает нас обратно в огород: копать грядки или разбрасывать навоз, выволакивая его туда на возке, глубоко увязающем колёсами в чернозёме, или собирать созревшие початки кукурузы...
Но когда мы с Двойкой собираем ещё один амбар из брёвен, то она нам не указ, тут уже главенствует Сергей — объявил перекур, вот и играем…
Еда после работы — это не хавка, а добротный сельский харч на обжаренном сале, с ароматом укропа, аппетитным парком над тарелками и пучком хрусткого зелёного лука в крупных каплях колодезной воды, на блюде посреди стола.
. .. .
Главный кулинар в хате — Баба Уля. Готовит она классно, хоть даже и одной рукой. Вторая, давно парализованная, упрятана в карман фартука на животе. Самогон тоже она гонит, в дальнем конце сарая, потому что любит наблюдать капанье первача в подставленную посудину…
вверх-скок