Мне нравится такая жизнь. Тут интересней, чем на пляже. Мне нравится энергичный одноногий сосед Витюк, опытный игрок в подкидного. Ещё больше мне нравится Ганя, сестра Раисы Александровны. В ней нет наигрыша и лишней иронии. Ганя спокойна и внимательна, и всё понимает. Мне жаль, что у Гани рак.
Врачи недавно вырезали ей «горошину» из живота, а как вернулась домой, любящий муж не отставал, пока не дала взглянуть на свежую прореху после скальпеля.
Я знал, что она не выживет, потому что когда перекладывал дымоход плиты в её хате, старый огнеупорный кирпич оказался совсем трухлым. После разборки мне было сказано выкладывать остатками — другого нет, но я же вижу, что это ненадолго…
. .. .
Хоронили её без меня, с душераздирающими сценами скорби. Раису держали за руки с двух сторон, не пускали, чтоб падала обнимать могилу сестры, с плачем и причитаниями. Когда её уводили с кладбища, сельские старухи кричали вслед ей и остальным плакальщицам:
— Ну что? Дозвались Ганьку? Вернули?
Двойка очень негодовал, рассказывая про такую их жестокую чёрствость, но, по-моему, это всё древняя психотерапия и ещё один ритуал в беспрерывной комедии жизни.
~ ~ ~
В мой следующий приезд, муж покойной тоже сидел за столом под чёрной Шелковицей во дворе хаты.
Сразу я и не врубился даже — откуда такой звук, думал, что щенок во двор пробрался, а оказалось, что вдовец прискуливает, до чего ему её не хватает. Такой здоровенный мужик, водитель автобуса, слёзы по щекам бегут, а он их даже не утирает.
Если все хором не дозвались, куда уж одному-то?..
. .. .
Сын Гани, хлопец четырнадцати лет, по-Шекспировски враждует с Двойкой, потому что полюбил Двойкину жену, а тот с ней развёлся, — обидел возлюбленную, типа как.
Для меня вообще новость, что он успел жениться, но Двойка сказал, что да, Евреечка с БиоФака, на курс моложе.
Он ещё рассказывал, что его тесть, когда у кого-то в гостях, после первой чарки враз хватается закусить салом типа демонстрации, что он не из кошерных.
Теперь бывший тесть воспитает Двойкиного сына, как сам захочет, хоть даже правоверно Ортодоксальным Иудеем, под самой Украинской из всех фамилий.
И тут Двойка вздохнул в лучших сценических традициях Московского Художественного Академического Театра.
Впрочем, Раиса Александровна не дала ему тужить — покричала от телефона на веранде, чтобы шёл переодеться в чистое, потому что кандидатку в невесты везут на «оглядыны».
. .. .
Любящая мать вовсю старалась найти ему хорошую партию среди местных девушек, и по такой причине их регулярно привозили на Берег, а то ж ведь какая-то простипома Киевская точно окрутит этого лопуха.
Двойка сказал беззвучное «блядь!» и пошёл переодеваться.
Вскоре за воротами услышалась легковая машина, и пара родителей отконвоировала элегантно наряженную девушку в хату…
~ ~ ~
Я остался один на крыллечке летней кухни, но потом на ту же ступеньку присоседился ещё один посетитель. Какой-то старик буквально в дугу согнутый. Если стоя, он не может смотреть человеку в лицо, а только ниже пояса.
Мы неспешно разговорились, и старик мне покаялся, что он когда-то был молодым и стройным сельским писарем, щеголял гимнастёркой и хромовыми офицерскими сапогами.
Началась коллективизация, и, с участием писаря, составлялись списки кулаков для отправки в Сибирь. Теперь вот не может людям в глаза смотреть.
А ведь всё бéз толку. Внуки бедняков, которым тогда ключи достались и печать сельсоветовская, теперь вон тоже в нищете и пьянстве, а потомки раскулаченных повозвращались из Сибири, и снова зажиточными стали. Потому что на такой земле только ленивый живёт бедно…
Раиса так и не показалась, и он ушёл, опираясь на две короткие палки в своих руках, вглядываясь в песок дороги у себя под ногами.
~ ~ ~
Потом Сергей затеял большой проект — поднять кирпичный цоколь вокруг хаты. Кирпич у него уже несколько лет, как заготовлен.
На это ушло три приезда; хата не маленькая. Двойка замешивал раствор и подносил кирпич. Мы закончили в субботу.
. .. .
В воскресенье утром, я встал раньше всех и вышел на крыльцо веранды. Мои туфли стояли на второй ступеньке развёрнутые носами в сторону ворот, хотя вечером я оставлял их в точности наоборот.
(...я читать умею знаки! —
"Мавр сделал своё дело..."...)
Обувшись, я вышел за ворота, а в конце улицы свернул к лесополосе, потому что в прогалинах призывно бамкал очень медленный товарный поезд. Потом пришлось пуститься бегом, но всё же я успел на тормозную площадку последнего вагона
(...всё получится, как надо, если правильно прочтёшь...)
Товарняк набрал скорость и прогрохотал через станцию Бахмач, не сбавляя ход. Люди на платформе с удивлением смотрели ему вслед. На последней площадке стоял я, счастливый и довольный собой, а ветер трепал мои волосы, как бродягам Джека Лондона…
~ ~ ~
Зимой работы по хозяйству замирают, и Двойка прислал мне телеграмму уже только в апреле.
Мы вскапывали огород, когда его отец принёс новость о взрыве в Чернобыле. День был холодный и ветреный, низко неслись серые тучи. Двойка начал читать лекцию о радиации, но мне было похер. Какая разница?
Однако ветер дул с востока и не пропустил радиацию до села. Облака впитали её и отнесли аж в Шотландию, на стирку, развешанную там по бельевым верёвкам. Конечно, Шотландцы потом ту стирку выбросили, по свидетельству Morning Star…
~ ~ ~
Но всё это будет потом, а сейчас Двойка, подпирая плечом стену с приболтованным к ней телефоном-автоматом, набирает номер, а я прочёсываю взглядом нескончаемо спешащую толпу у него за спиной, которая понятия не имеет о тонкостях отношений между боссами мафии и их же телохранителями.
А попутно, я пытаюсь вычислить — кому из нас двоих нужнее эта дружба. Будущему кандидату наук Двойке или же мне, его джинну из бутылки?
Дохлое дело заниматься психоанализом, если не знаешь, как оно делается…
На лекциях по психологии в пединституте нам, конечно, объясняли, что это подлая, наглая выдумка загнивающего Запада, поклёп на Человека с большой буквы, чьё имя звучит гордо.
Какая жалость, что лектор и словом не обмолвился о методах этой низкопробности. Вот и приходится сочинять содержание под вывеску «Психоанализ» и разрабатывать самодельнные приёмы…
Раззудись плечо, размахнись рука! Мы этого синхрафазатрона ломом, сука, запустим!
(...допустим, что суть такого анализа в том, чтобы ответить на самый пакостный из всех вопросов, вопрос целящий аккурат ниже пояса — «почему?»…)
. .. .
Ну, так чего ради скентовался я с Двойкой? По какой такой необходимейшей причине?
Здоровая сельская пища в исполнении его бабушки?
О, да. Предвкушаю еду, е́дя в пригородном, с букетом…
Во-вторых, есть приманка, на которую я, словно осёл Тиля Уленшпигеля, раскатал губу, хотя она недостижима. Для всякого осла найдётся травка, за которой побежит как миленький.
Так за какой конкретно так охотливо перебираю я копытами?
Разухабистые картины постельных пиршеств плоти, которыми так щедро делится Двойка, вселяют надежду, что и мне, псу верному, швырнёт Хозяин шмат скоромного.
. .. .
Осёл хитрит, и не смотрит даже на пучок травы, подвешенный на прутике перед его носом, прикидывается, скот безрогий, что он её в упор не видит, а припустил трусцой так просто — разминки ради. Ведь он жуть до чего любит физические нагрузки и прочие сельхозработы. Однако, чтобы раскусить осла, семи пядей во лбу не требуется…
~ ~ ~
Кстати, для протокола. Имела место попытка с подружкиной подружкой…
. .. .
Они приехали из Нежина в Бахмач — Двойкина бывшая со своей подругой. Мы с Двойкой встретили их и привезли в село на автобусе. Два матраса заранее постелены на сеновале, над летней кухней.
Из деликатности, Двойка увёл свою экс-милую в близлежащую рощу — слушать соловьёв, оставив сеновал целиком в моё безраздельное пользование.
Девушка попалась аппетитная — стройная, грудастенькая, однако раздеть дала себя только до колготок. Спору нет, они тоже неплохо смотрелись — чёрная сеточка на стройненьких ножках, но на кой хер мне этот невод?
За что?!
(...впрочем, если согласимся, что применяемые ими средства обольщения есть их оружием в борьбе за выживание, то истязание лопухов, подобных мне, есть ничто иное, как полигон, испытательный стенд для калибровки новых технологий. Особые, лопухонепрницаемые датчики автоматически регистрируют — сколько раз и насколько исподволь взглянуто на их титьки, сколько слюны сглотнуто уставясь на их ляжки, какая их одёжка провоцирует сильнее, и т. п., и т. д...
Охренеть! Я это сказал?!
Ты, а кто б ещё сморозил херню такую?
Ничё се, бля, какой я профетично прозорливый!..)
. .. .
Знакомый старый гнусный трюк — добро пожаловать на верхние приманки, но руки прочь от пояса верности!
Драть ей колготки в клочья я не стал, а все попытки возбудить пламя ответной страсти её не соблазнили.
Патовая позиция тянулась, пока Двойка не привёл бывшую из романтической прогулки по соловьиной роще…
. .. .
На следующее утро я встал первым и сходил искупаться в «ко́панке» — пруд 20 м х 20 м, вырытый в поле экскаватором.
Когда я вернулся, Раиса Александровна сидела на крыльце веранды.
— И как водичка? — спросила она, с намёком в прищуре чёрных глаз.
— Холодная, — ответил я, во всех смыслах.
Уже после завтрака, без Раисы поблизости, Двойка спросил меня напрямую:
— Ну как?
— Никаких каков. Мы несовместимы.
— Это как?
— Она хотела изнасилования. А я взаимных удовольствий.
Не совместились...
вверх-скок
(...оказывается, кража малиновой скатерти не самое худшее, что может случиться, есть вещи за которые себя построже наказываешь...)