И всё же меня неотвязно преследовала томящая надежда, что и действительно, по телефону мне не показалось, и Ира со мной говорила радостным голосом. Что если?..
А и она же не при чём, если тёща надумала выставить меня перед тобой двероломным быдлом. Та, наверняка, даже и не посоветовалась с Ирой, чей голос звучал совсем, как у моей Иры…
За подтверждением этих упований, я отправился на Переговорный Пункт Междугородней Телефонной Связи, на одном крыльце с главпочтамтом...
~ ~ ~
Стеклянная дверь и витринные стены отрезали шум трамваев и площадной суеты перед Универмагом напротив. Женщина за длинным прилавком со стеклянным барьерчиком записала в квитанцию город и номер телефона, которому звоню. Я заплатил за три минуты разговора.Сняв трубку с телефона на своём столе, она сказала кому-то, чтобы дали Нежин 4-59-83.
Я сунул квитанцию в задний карман джинсов и стал ещё одним из немногочисленных ожидающих.
Когда, где-то в другом городе, кто-то снимал трубку телефона с заказанным номером, им говорили, что это Конотоп на связи, а здесь, в зале переговорного пункта, чёрный ящик динамика кричал женским голосом, в какую кабину зайти для разговора с тем городом.
За стеклом в двери названной кабины вспыхивала лампочка, заливая жёлтым светом тесные стены из прессованных жёлтых листов ДСП. Ожидающий заходил в указанную кабину к телефону на маленькой фанерной полочке в углу, над высоким табуретом с малиновым плюшем в обивке сиденья. Не знаю, насколько мягким оно было, и было ли вообще, я никогда не садился...
— Алма-Ата! Номер не отвечает. Что будем делать?
— Повторите!
Из динамика плывут отголоски долгих гудков телефона, где-то в далёкой Алма-Ате.
— Петрозаводск! Двенадцатая кабина!
О чём разговор в зале пункта не слышно, если не начнут орать в трубку, из-за плохой связи.
— Алма-Ата! Номер не отвечает. Что будем делать?
— Снимайте!
Посетитель с несбывшимися ожиданиями возвращает квитанцию, и получает свои деньги обратно.
— Нежин на линии!
Я захожу в кабину и поворачиваюсь спиной к залу за стеклом, врезанным в верхнюю половину туго притянутой двери. Очень трудно говорить, когда сердце трепыхается в са́мом горле.
— Позовите Иру, пожалуйста.
— Кто говорит?
— Сергей Огольцов.
— Сейчас…
— ...Да.
И трепыханье вмиг оборвалось, схваченное холодом вечной мерзлоты, что веет из её голоса. Я здороваюсь, что-то ещё говорю, но слышу, что мне никогда не пробиться сквозь этот, намертво схватившийся, лёд.
— Послушай, я ничего не прошу, но девочке нужен отец.
— Можешь не беспокоиться, у неё уже есть отец.
— Да? Это… это хорошо.
Разговор окончен.
Я направляюсь прямиком на выход, но из стеклянной клетки тамбура оглядываюсь на кабину, где свет уже погас. И я говорю себе: «Хороше́нько смотри — номер 7. Усёк? Семёрка — это где тебя распинают»…
~ ~ ~
Столько миль и километров, не считая трёх часовых поясов, между Великобританией и Конотопом, но — поди ж ты! — из-за этого закудыканного королевства или, вернее, из-за коммунистов этого королевства, а если уж совсем в точку, из-за их газеты Morning Star, я не присутствовал на свадьбе своей сестры. Потому что — если внимательно вдуматься — именно из-за Morning Star меня прикрыли в дурдом по-новой.
В разгар лета, когда на бескрайних полях нашей необъятной Родины разворачивается страда ежегодной битвы за урожай, когда шахтёры Кузбасса обещают выдать на-горá миллионную тонну угля в текущем году, когда он, упомянутый работник КГБ, всё ещё никак не решит: ехать ли ему в субботу на дачу, в село Жолдаки, или же всё-таки махнуть на Десну, откуда, вот уже вторую неделю подряд, мужики возвращаются с неплохим уловом...
Разбивая летнюю мягкость ленивых раздумий, зазвонил телефон на столе, с известием, которое ему нужно, как зайцу стоп-сигнал. ЧП. Сидячая забастовка в СМП-615.
Сколько человек?
Один.
Где конкретно?
На крыльце административного корпуса.
— Ничего не предпринимайте до приезда сотрудников.
вверх-скок
(...ежедневно читая новости, которые полмесяца назад были новостями в Объединённом Королевстве, начинаешь сопереживать лейбористскому движению, а имена Майкла Фута и Тони Бенна уже не настолько пустопорожний звук типа Суслова, или Подгорного или, кто там ещё, в тех членах их Политбюро того ЦК КПСС.
Глава Британского правительства, Маргарет Тэтчер, уже тебе не «Дорогая госпожа Маргарет Тэтчер!», как при встрече на высшем уровне вычитывает с листа написанной для него речи Леонид Брежнев, с троекратным старческим причмоком на каждом втором слове. Она становится той «железной сучкой», которая заморила голодом 29 ирландских парней, за то, что они хотели носить свитера домашней вязки в своих тюремных камерах, и объявили голодовку.
То есть, происходит сдвиг в сторону неадекватного восприятия окружающих реалий. Начинаешь вести себя, как шахтёр из графства Кент или работник коммунального хозяйства города Манчестер.
Конечно, я мог бы сослаться на недостаточную информированность, ведь жил же я в эпоху застоя, совершенно о том не догадываясь. Однако это слабое оправдание, поскольку в одинаково недогадливых условиях жил и тот работник КГБ, который ответил на звонок из СМП-615...)