Так сталбыть всё, что держит меня на поводке у Двойки сводится к потребностям желудка и репродуктивного органа, и… и всё, что ли?. Тут требуется что-то ещё, мышление в двух измерениях, это как-то не по-Гегельянски… Где третий?!. Говори!. А-га! А вот и он – родимый! Мозг с его возвышенными потребностями и, в первую очередь, необходимости освобождаться от всей херни, которую в него напхали и теперь нужно послабить напряжение в клетках памяти, а не то взорвутся в самых немыслимых направлениях. Ну разве же не му́ка – бисера под завязку, а рассыпа́ть-то не перед кем?
(...кто откажется от роли Ментора? Вкладывать перлы мудрости в благоговейно раскрытый роток наивного отрока?..)
Двойка даёт мне и эту возможность, своими вопросами Как выбрать правильный курс в джунглях возленаучных склок, где каждый паук за себя, а банка одна на всех? Кто нужнее для научной карьеры – талантливый, но полуспившийся Микро-Шеф [заведующий лабораторией], или же тупой, как валенок, Макро-Шеф [начальник институтского отдела]?
Отвечая на эти и подобные вопросы, я изумился запасам беспринципного Маккиавелизма в своей системе. Я и мечтать не мог о столь неисчерпаемых ресурсах, общение с Двойкой раскрыло мне глаза и на такую мою грань.
Однако суть излагаемых мною моралей настолько проста, что Двойка и сам их нутром чует и поступает сообразно, вот только выразить не может, что мы приходим в мире, где уже всё занято—«местов нет!»—где надо урвать себе место под солнцем, а цель оправдывает средства,und so weiter… И Двойка радостно соглашается. Но как насчёт меня? Живу ли я по этой проповеди? Следую ли ей?.
(...а следовать своим теориям отнюдь не обязаловка. Ницше, изобретатель сверхчеловека в форме «белокурой бестии» физически был развалюхой.
«Урви место под солнцем»,– поучаю я, это верно. Но сам-то скорее побреду куда глаза глядят в поисках другого солнца, чем лезть в их тесноту, грызню и давку...)
Ну что теперь? натешился своим самопсихоанализом? Все изнанки выворотил? Да не стесняйся ты – я тут один, Двойке не до меня, всё так же накручивает телефонный диск, заглядывая в свой блокнотик. Так всё, что ли? Ублажение желудка, поманка подержанными шлюхами, да тщеславное самощекотание об залежалый интеллектуальный бисер?. На этом список причин почему я с ним исчерпан?
Ну да вот почему, конечно поэтому… А и ещё за ощущение свободы, когда вырываюсь из рутины своей упорядоченного, наполированного откалиброванного жизненного цикла с баней по четвергам, стиркой по понедельникам, глажкой по вторникам, с пляжем или читальным залом по выходным и всегда с чувством какой-то нехватки и пустоты, и всегда начеку…
Ух-ты! Красава! Ещё и свободолюбием блеснул. Ай, молодец! Но теперь-то, надеюсь уже всё?
Конечно всё, разве мало такого для дружбы?
Не пытайся облапошить диалектику. Ты умолчал про противоположность – ненависть.
А с чего мне его ненавидеть? Кормит, поит, даёт возможность вырваться...
Похоже, в своих перечислениях, ты стыдливо упустил упомянуть возможность баловаться, втихаря, мазохизмом, а? Что есть наслаждение, если не сладкая боль?. Не так ли, болезный?
...спал он с ней, или нет?.. всё во мне стискивается в тугой ком обжигающей боли и медленно рассасывается в немые вопли: нет, этого не может быть… а если?. и снова боль хлещет по больному, а следом и тягучее тёплое растекание: нет, нет, нет…
В один из первых моих приездов к Двойке, мы сидели в автобусной ожидаловке на раздольно пустой площади в тугом ветре под тёплыми звёздами летней ночи. Побелённые стены остановки, как и доски скамеек избороздили клейма всяческих Deep Purples, Динамо-Киев, Свет, Блицов, Вов и множество дат… Двойка вдруг свёл разговор на Иру:
– Она говорила, что лучше, чем с тобой ей ни с кем не было.
Он будто скальп с меня содрал этим комплиментом. Таким не делятся за столиком в кафешке. Для такой темы надо лежать в постели после акта. Рассчитывала, что однажды Двойка передаст её слова мне, чтоб я дорисовал остальное? Нет, слишком затяжная комбинация, такую многоходовку и Бобби Фишер не потянет… Скорее всего, по кошачье-женскому обычаю оставила ёбарю клеймо своих царапин… То-то он тогда так сразу за Беломором потянулся...
...не впадай в комплексы, Двойка, я никогда не был секс-гигантом… и теперь я знаю для чего он нашёл меня в Конотопе… прошу простить за всю ту беспомощную дребедень насчёт окропления с благословением… позывы были куда проще – поссать на прах друга Ахули и хоть посмертно утушить свою зависть к покойному…
Он как-то почувствовал, что не то что-то ляпнул и, чтобы замылить, начал клясться, что у него ничего никогда с Ирой не было... Как будто я спрашивал.
(...если слишком долго прикидываться долбоёбом, то порой маска берёт верх...)
– Ты её когда-нибудь бил?– спросил он чуть погодя.
Опаньки! И про тот шлепок не позабыла поделиться.
– Ударил только раз, при заключительном свидании,– отчитался я,– но совсем слегка, исключительно для соблюдения протокола.
Двойка хихикнул своим фирменным смешком…
На следующее утро мы вышли искупаться в ко́панке. Мне не хотелось заходить в воду. Я просто обошёл пруд кругом и лёг на берегу.
Двойка проплыл из конца в конец. В его глазах млела голубая удовлетворённость, когда, поправляя истекающие водой плавки, он вышел на берег рядом со мной.
«С таким же взглядом он слезал с неё»,– подумал я. Эта мысль принесла боль. Слабее, чем я ожидал. Сильнее, чем хотелось бы…
~ ~ ~
Она подошла ко мне на пляже и завела разговор про Morning Star брошенную на песке рядом с розовым покрывальцем, на котором сидел я. Я правда это читаю, или такой у меня способ заманивать девушек? Вот эта большая статья, например, о чём?
Пришлось пересказывать экзаменаторке что случилось с юношей девятнадцати лет от роду, членом семьи контрабандистов. Они регулярно летали из Пакистана в Англию, заглотав кучу маленьких тугих пакетиков перед вылетом. Желудок идеальное хранилище, никакие специально тренированные псы в аэропортах не могли донюхаться до наркоты. По прибытии на явочную квартиру в Лондоне, проводилось семейное промывание желудка и—рра-та-та-та!—поздравления с удачной доставкой партии.
Палево грянуло в полёте, когда один из пакетиков лопнул в желудке юноши. Они запихивали по слишком много в один и, по прибытии, парня с самолёта увезли в госпиталь с критическим передозом. Наркоту из желудка вымыли и спасли его жизнь, Но семейный бизнес накрылся… Печальная, в общем-то, история...
Она посочувствовала и сказала, что тоже медсестра… Ващще-та, хорошая профессия для девушки в районе тридцати, которая не кинозвезда, но всё остальное прочее на месте. Купальник не даст соврать и, под конец осмотра, мне пришлось подтянуть колени к подбородку, чтобы иметь вид цивилизованного джентльмена, а не вздро́ченного гориллы в зоопарке.
Потом всё пошло как в сказке, она сказала мне свой адрес На Семи Ветрах и мы условились о моём посещении её с визитом дружбы и взаимопонимания. Она ушла прочь по песку пляжа, а мне пришлось лечь на живот, чтобы не привлекать общественное внимание своими плавками вставшими по поводу многообещающего вторника...
Тот день наступил, наконец-то, и с привокзальной площади я поехал в Город. В магазине «Цветы» ничего путного не оказалось и пришлось покупать какую-то помесь фиалок с подсолнухом. Времени до условленного часа оставалось ещё слишком много, так что я пошёл обратно на вокзал, а оттуда вдоль Клубной На Семь Ветров.
В районе Зеленчака Владимир Гавкалов, автокрановщик из СМП-615, похожий лицом на брата Иры, Игоря, рысцой перебежал мне дорогу.
– Серёга!– крикнул он на бегу.– Ты перепутал! Баня не в той стороне!
Мне этот веник и самому не нравился, но я продолжил непреклонно тащить букет и дальше.
И всё равно На Семь Ветров я пришёл на полчаса раньше срока и решил исполнить давнее своё обещание самому себе – при случае навестить семью высоких Берёз посреди неосвоенных строительных угодий… По дорожке протоптанной среди жёстких трав, я приблизился к группе белоствольных красавиц.
Вот же суки!. Жители ближайших домов, что устроили свалку под деревьями… Сдавленное сомкнувшимися слоями облаков, солнце угасло как лампочка – без заката. Стиснув зубы в досаде открытии, я понёс свой дурацкий букет по адресу, просто из принципа.
– Ого!–сказала она. –Даже с цветами.
А нужно было с водкой, сразу же, но слишком поздно дошло мне… Потом мы о чём-то говорили на кухне её однокомнатной. После чая произошёл несчастный случай – большая банка клубничного варенья выскользнула у неё из рук и разбилась об пол. Потребовалось много времени на сбор большой липкой лужи и неоднократную промывку пола.
В одиннадцатом часу она начала отсылать меня восвояси. Пришлось прогнать дуру, что там уже всё заперто и во двор спущены цепные псы-волкодавы. Она типа как вроде сжалилась и выделила мне полпостели, но только чтобы не лез.
Когда она выключила свет и тоже легла, я попытался продолжить отношения самым естественным образом, но встретил упорное сопротивление. Я никогда ничему не научусь! Пригласила на показательную демонстрацию своей девочкóвости? Я перестал добиваться и почувствовал, что не очень-то и хотелось. Как бы с той нераспечатанной бандеролью на моих полках.
...наверное, из-за этого варенья... сильный шок… трёхлитровой банки, ей на ползимы хватило бы… а может дурной знак для суеверных… и мне плевать, что те придурки устроили там свою тупую свалку… когда с разных строительных площадок смотрел на них, становилось как-то легче… словно обещание чего-то хорошего… когда их, в конце концов, срубят и заменят очередной пятиэтажкой, они всё равно будут махать мне своими тонкими вершинами сквозь марево зноя… это останется со мной, а тем тупым умникам достанется их куча, пожизненно...
Посреди ночи я проснулся от лёгких осторожных пальцев на своём члене. Прощупывали сквозь трусы. Медсестра, не дождавшись изнасилования, выясняла на месте ли. Спросила бы лучше песок на Сеймовском пляже… Но чужие руки с обыском моей плоти… Где-то это уже было… Только я не смог вспомнить где или когда и снова уснул.
Наутро я ушёл, отказавшись от чая с сахаром. Как же её звали-то? Но ведь как-то же звали… да, имя точно было… ну вон у меня уже и пальцы щёлкаются… ща-щас… значит… э-э… наверное.. что-то вроде… ммм… м-да...
вверх-скок