На Ньюкоменском мосту святой отец Джон Конми, Общ. Ис., при храме Св. Франциска Ксавьера, конец Гардинер-Стрит, поднялся в трамвай загородного направления.
Из трамвая, идущего за город, сошёл преподобный Николас Дазли, Чл. Сов. Граф., храм Святой Агаты, Северная Вильям-Стрит, на Ньюкоменском мосту.
На Ньюкоменском мосту отец Конми вошёл в трамвай загородного направления, ибо не любил проходить пешком скучный путь вдоль Грязного острова.
Отец Конми сидел в углу трамвайного вагона, синий билетик осмотрительно засунут в прорезь перчатки из плотной козлиной кожи, покуда четыре шиллинга, шестипенсовик и пять пенни ссыпались из другой плотнооперчатченной ладони в его кошелёк. Проезжая мимо храма обросшего плющом, он размышлял, что билетный контролёр является обычно, когда в рассеянности выбросишь билет. Серьёзность лиц находившихся в вагоне казалась отцу Конми чрезмерною для поездки столь непродолжительной и недорогой.
Отец Конми любил радостную обстановку.
День переполнялся покоем. Джентльмен в очках, напротив отца Конми, кончил объяснения и опустил взгляд. Его жена, предположил отец Конми. Крохотный зевок приоткрыл рот жены джентльмена в очках. Она подняла свой кулачок в перчатке, зевнула, уж так-то мягонько, пристукивая своим кулачком в перчатке по открытому рту и улыбнулась крохотно, мило.
Отец Конми заметил аромат её духов в вагоне. Он отметил также, что увалень мужчина, по другую от неё сторону, сидит на самом краешке сиденья.
У отца Конми порой случались затруднения, когда он вкладывал причастие в рот какого-нибудь старика с трясущейся головой.
На Анеслеском мосту трамвай остановился, а когда почти уже тронулся, старушка подхватилась вдруг со своего места – сойти. Кондуктор дёрнул тесемку звонка, задерживая трамвай ради неё. Она сошла со своей корзинкой и сетчатой авоськой: и отец Конми видел,
как кондуктор помог ей и сетке, и корзинке её спуститься: и отец Конми подумал, всё оттого, что она чуть было не проехала дальше, чем оплачено билетом за один пенни и, вероятно, это одна из тех простых душ, которым всегда приходится дважды повторять: Благословляю тебя, дитя моё — когда отпускаешь им грехи — Молись за меня. Однако в жизни их так много неурядиц и забот, у бедолаг.
От ограды строительной площадки м-р Юджин Страттон ухмыльнулся толстыми негроидными губами отцу Конми.
Отец Конми подумал о душах чёрных и коричневых, и жёлтых людей, и о своей проповеди про святого Петра Клавера, Общ. Ис., а также об африканской миссии, и распространении веры, и о миллионах чёрных и коричневых, и жёлтых душ, не приявших крещения водою, тогда как их последний час подкрадётся, будто тать в нощи. Та книга бельгийского иезуита, Le Nombre des Elus фр.: "Число избранных" (работа бельгийского иезуита-теолога, 1899) , содержит — по мнению отца Конми — достаточно резонное опасение. Ведь это – миллионы человеческих душ, явившихся Божиим Соизволением, до которых свет вера не донесен. Все они божьи души, богосотворённые. Отцу Конми крайне жаль, что они могут быть утрачены, пойдут в отходы, если можно так выразиться. На остановке Хаут-Роуд отец Конми сошёл, был приветствован кондуктором и, в свою очередь, приветил. Малахайд-Роуд была тиха. Отцу Конми приятственна были дорога и название её. В весёлом Малахайде звон радостных колоколов. Лорд Талбот де Малахайд, прямой наследственный лорд-адмирал Малахайда и прилегающих морей. Вдруг раздаётся крик: к оружию! – и она оказалась девицей, супругой и вдовой в один день. Таковы они были, старосветские дни, правоверные времена весёлых городков, былые времена в округе.
вверх-скок