великие творения
                   былого

Наши путники достигли деревенской харчевни и спешились, давая облегчение их скакунам.

– Эй, прислужник! – вскричал бывший, судя по выражению лица, предводителем компании. – Наглый плут! Сюда!

Говоря это, он громко постучал рукоятью своего меча в распахнутый ставень.

Держатель таверны появился на призыв, опоясываясь по полукафтану.

– Доброго вам вечера, господа, – молвил он со льстивым поклоном.

– Пошевеливайся, молодчик! – воскликнул постучавший. – Позаботься о наших лошадях. А нам подай лучшее из всего, что имеешь, ибо, клянусь, мы в том нуждаемся.

– Увы мне, добрые господа, – молвил хозяин, – в убогом доме моём отыщется разве только нагольное сало. Уж и не знаю, что предложить вашим милостям.

– Что ты плетёшь, приятель, – воскликнул второй из прибывших, мужчина приятной наружности, – так-то ты услужаешь королевским посланцам, мастер Бочкодуй?

Мгновенная перемена расплылась по лику хозяина.

– Уповаю на ваше милосердие джентльмены, – подобострастно молвил он. – Коль вы посланцы короля (храни Господь Его Величество!), вам ни в чём нужды не будет. Друзьям короля (благослови Боже Его Величество!) не придётся голодать в моём доме, присягаюсь в этом.

– Так поживее! – воскликнул путешественник молчавший до сих пор, по виду страстный чревоугодник. – Чем же попотчуешь нас?

Держатель таверны поклонился вновь, с ответом:

– А что вы скажете, добрые господа, на пирог с начинкой из жирных голубей, жареную оленину, седло барашка, утку на поджарке из ветчины, кабанью голову с фисташками, блюдо омлета с пылу с жару, яблочный пудинг и бутыль старого рейнского?

– Уйху! – вскричал говоривший последним. – Вот это по мне. Фисташки!

– Ага! – воскликнул путник приятной наружности. – И ещё болтает про убогий дом и нагольное сало. Весёлый шельмец!

Тута Мартин заходит и спрашивает, где Цвейт.

– Где ж ему быть? – грит Лениен. – Разлапошивает вдов и сирот.

– Разве не факт, – грит Джон Вайз, – то что я сказал Патриоту про Sinn Fein^и Цвейта?

– Это так, – грит Мартин, – или так полагают.

– От кого исходят такие предположения? – грит Альф.

– От меня, – грит Джо, – я их перволажатель.

– Так он еврей или поганин, или свято-римский, или оранжист, или что он, чёрт побери? – грит Нед. – Вернее: кто он? Без обиды, Крофтон.

– Нам таких не надо, – грит Крофтон, который сам не то оранжист, не то пресвитерианец.

– Кто же Юниус? – грит Дж. Дж.

– Старик его был обращёный еврей, – грит Мартин, – из откуда-то в Венгрии, и это он составил все проекты по венгерской системе. Такие у нас в замке сведения.

– А этот не племянник дантисту Цвейту? – грит Джек Повер.

– Ничуть нет, – грит Мартин, – просто однофамильцы. Фамилия у них была Виреж. Так звали отца, который отравился. Он сменил её в установленном порядке, отец, то есть.

– Вот вам и новый мессия для Ирландии, – грит Патриот. – Для острова святых и мудрецов.

– Что ж, они до сих пор ждут своего спасителя, – грит Мартин. – В этом смысле мы тоже.

– Да, – грит Дж. Дж. – и каждый мальчик, что у них рождается, по их понятиям, может оказаться их мессией. Потому-то любой еврей приходит в дикое возбуждение, как мне говорили, при известии, что станет отцом или матерью.

– В ожидании, что любая минута станет ихней следующей, – грит Лениен.