Ну, Патриот, ясно дело, только и ждал случая, чтоб слово вставить, и как пошёл выдавать про непобедимых и про людей шестьдесят седьмого года, и да кто-де теперь боится вспоминать про девяносто восьмой, а Джо в ту же дудку, про всех молодцов кого повесили, утопили и выслали в борьбе за правое дело, через барабаноголовый военно-полевой суд, да про новую Ирландию, про новое то, про новое сё и пятое десятое. А как завёлся толкать про новую Ирландию, до того расходился – аж пса зацепил. Шелудивый зверюка начал фыркать и нюшить, и чесать свои струпья по всему заведению, и таким макаром подскребается к Бобу Дорану, который как раз ставил Альфу полпинты на всё, что у него завалялось.
Тута, ясно, Боб Доран прикололся с ним дурачиться, как раздолбай:
— Дай-ка нам лапу! Лапку дай, собачка! Хорошая псина! А ну-ка, дай нам лапу! Лапу дай!
Хрена долбаного он дождётся, а не лапу, а Альф всё старался его поддержать, чтоб не навернулся с долбаного стула на долбаного псяру, а он варнякает на все лады про дрессировку лаской, да про умненькую собачку, разумненькую собачку – ну, хоть кого задолбает. Потом зачинает выскребать крошки старого печенья со дна Джекобской жестянки, которую взял у Терри. Е-бо, тот заглотал их, как старые ботинки, и вывалил из себя язык на метр в длину, чтоб ещё дали. Чуть было и жестянку не схавал долбаный дворняжный доходяга.
А Патриот и Цвейт все пререкаются на тему братья Ширз и Вольф Тоун, да про Арбор-Хилл и Роберта Эммета и насчёт умереть за свою страну и как Томми Мур сходил с ума по Саре Курран, а её выслали. Цвейт, ясно дело, выпендривается с той его крутой сигарой – жирная рожа. Феномен! Куча жира, но женился на симпатяшной феноменше, и зад у неё – я тебе дам. Как они ещё проживали в АРСЕНАЛЕ, рассказывал мне Ссыкун Берк, там ещё кантовалась одна старушенция и Цвейт всё старался подладиться – сюсюкал, мелочишку в безик проигрывал и не ел мяса по пятницам, потому как у старухи всё живот хватало, и вывозил ту фефелу проветриться. А один раз он его повёл в обход по Дублину и, святой пахарь свидетель, не сигналил отбоя, пока не привёл его домой пьянючим, как варёный филин, чтоб, грит, показать ему вред от алкоголя и хрена лысого, так те три бабы его чуть не сгрызли, такая вот долбаная история, старушенция, Цвейтова жена и м-с О'Довд, что держала отель. Исусе, ну и смеялся ж я как Ссыкун представлял их, аж шляпу грыз, и Цвейта с евоными "но понимаете ли? да, но с другой стороны". Но в тот раз разгон набрал он крепкий и, говорили мне, этот фофан тормозился у Повера, винокура, на Коуп-Стрит, раз пять на следующей неделе, а оттуда, без ног, домой, на извозчике, пока не налижется от всех марок в долбаном заведении. Феномен!
— В память погибших,– грит Патриот и подымает свою пинтосклянку, а сам зырит на Цвейта.
— Ага, ага,– грит Джо.
— Вы не уловили о чём я,– грит Цвейт,– я имел ввиду...
— Sinn Fein Шин фейн – организация ирландских националистов,– грит Патриот.– Sinn Fein amhain "Шин фейн, постоим за себя..." песня ирландских националистов. Друзья наши любимые – рядом, плечом к плечу с нами, а враги – напротив.
вверх-скок