КПД #3:

 Прискорбие Недосягания 

Соседей опознаёшь на расстоянии одного этажа, как минимум, звуки походки по маршу глубоко индивидуальны, их не подделать. А без них не одолеть ступеней, ты же не бестелесный, хочешь не хочешь — шаркаешь.

Тем белее если тащишь наверх свой живой вес в 90 кг, как у соседа из 129-й, на одной площадке с Дмитро Иванычем. Коричневая дверь в двухкомнатную через стенку.

Ну, так ещё бы, никто и не спорит! Конечно, две комнаты на одного — довольно-таки, жирновато. Квартирный вопрос у нас десятилетиями на повестке дня. На каждом съезде партии его упоминают: "Следует признать, у нас ещё имеется некоторое отставание в области жилищного строительства и этот вопрос требует..."

Хотя, кому нужна вся эта говорильня? Мели, Емеля! Тут — что, некому на второй канал переключить?..

 Ну, разве что в парикмахерской, очередь же свою не бросишь, а телек в углу бубнит,  поливает из-под фикуса: прямая трансляция Дворца Съездов, бу-бу-бу, бу-бу-бу... Тогда уже шо ж... Деваться некуда.

Но и опять-таки, следует брать в расчёт и должность проживающего в двухкомнатной, его удельный, выражаясь техническими терминами, вес, так сказать, в общественном укладе жизни.

Чем выше пост у члена общества, тем шире подход проявляемый к решению квартирного вопроса ответработника-одиночки. Бремя власти — решающий фактор (как ни крути) общей квадратуры жилплощади и унитаза из импортно забугорного фарфора. Фаянс фабрики имени Калинина, он соответствует не каждому... ну, не к лицу, как бы... если перебрал… всяко ведь бывает...

А вот и он тебе — явление Христа народу. Сопит на весь подъезд. Захекался до хрипов сиромаха… Ох, и тяжел ты, груз, возлагаемый чрезмерною диетой на власть предержащего! Не каждый сдюжит...

Впрочем, соседушка за стенкой ещё тот ковбой — не должность его, а он её объездил и стал Главным. Хоть не исключено, что просто Старшим… Гуманитарию, в конце концов, простительно попутать чины-звания у инженерной братии. Если навскидку.

Зачем далеко ходить? Дмитро Иванычу, например, неизвестно даже в каком цеху конкретно инженерит его сосед по площадке, который через стенку.

На оборонном заводе «Прогресс», их там немало всяких — и цехов, и инженеров. Однако элементарно здравый смысл подсказывает (и в этом он, смысл, не одинок, — разумная сдержанность с ним единогласна) воздерживаться от углублений в производственные темы оборонцев.

При всём при этом принципов добрососедства ещё никто не отменял, и он, Дмитро Иваныч, поддерживает отношения с ближним... По форме, может быть и краткие, но всегда бодрые: «Доброго ранку!», «Добридень!», «Вечiр добрий!». И всякий раз — улыбка на лице. Весьма доброжелательная.

Ты — ГлавИнж, я — СтарПреп, два нужных обществу члена, каждый в своей сфере применения, одноко, если что, можем и один другому пригодиться частным порядком, в ракурсе взаимопонимания…

Фр-р-р! Футы-нуты!. Что называется, пронёсся сломя голову, аллюр три креста… Даже и не глянул, ещё чуть-чуть и — смёл бы СтарПрепа своим запы́ханным галопом…

Длинная пола настежь распахнутого плаща (Made in Hungary) чуть было не хлестнула своим импортным копытом Дмитра Иваныча под коленку. Что и вынудило его, почти пострадавшего, проглотить уж наготовленное было «Добрый вечiр!», вместе с добрососедски радостной улыбкой.

Угу. Прошёл не поднимая глаз. Ему сейчас не до того… Счастливые не только часов, но даже и соседей в упор не замечают. ГлавИнж уже не здесь, он весь там, — углубился в проектные расчёты спланированной на сегодня романтичности.

Вот уж кому предстоит попыхтеть! Погрузится, по самые… ну скажем, уши… например.

Нет, Дмитро Иваныч не в обиде, он понимает — мужику невыносим напряг застоялости. Снять его — священный долг перед самим собой...

Климакс — та ещё напасть, тут даже ответственным чинам не отвертеться. Потому-то и следит за собой любимым, голову регулярно бреет, чтоб лысина не проступала…

. . .

Да, у Дмитра Иваныча трёхкомнатная, но так и дети ж были разнополые, ну а как выпорхнули на свои хлеба, не отнимать же квадратные метры обратно, у нас, слава Богу, военный коммунизм уже перелистнулся. Мы (слава Партии родной!) до Социализма с Человеческим Лицом уже дожили, как-никак…

За Витю можно не переживать… Ну случилась там, в пору юности мятежной, парочка неприятных инцидентов, но кто без комплексов? Ты Фрейда, вон, полистай-ка для убедительного изложения…

Потом оно всё сгладилось, когда сын увлёкся спортом по виду стендовой стрельбы, на всесоюзные соревнования ездил. Нынче в Москве уже, в органах служит.

Дмитро Иваныч не стал передавать ему дедовский завет «не вербуйся!», у хлопца своя голова, он поди и сам уже вербует. Может, в начале карьеры и постреливал, по долгу службы, но теперь-то уже чин не позволяет.

Нет, Виктор не делится с отцом подробностями своей нелёгкой службы, а это всё так — кой-что краями просочилось…

Насчёт Зинаиды случай потруднее вышел… Грёбаный сука Фрейд… Но как замуж вышла, всё начеб устаканилось... Хоть и теперь случается — чуть ли не за́ полночь! — может позвонить и – крути, Антонина Васильна, педали своего дамского аж на Магерки!.. а это, считай, другой конец города, хоть и уездного… Сеанс материнской психотерапии…

Первую — вслед за прихожей — комнату, когда они с супругою остались одни на всю квартиру, Дмитро Иваныч отвёл под свой рабочий кабинет. Дизайн суровый, в стиле интерьера камеры хранения ручной клади на жел.-дор. вокзале: стол-стул приёмщика, стеллаж грубо-оструганных полок, и никаких тебе излишних шторок-рюшечек в голом окне. Да и кому они нужны? Пятый этаж — считай что стратосфера, кроме приблудных НЛО некому заглядывать...

Ну так он там как раз и сидел, что-то цюкал на портабельной пишмашинке Olivetti, когда Антонина Васильна пришла — такая растревоженная вся — пожаловаться.

Она и раньше всё хотела сказать, только думала, а вдруг ошиблась… Но этот сосед за стенкой точно ненормальный. Если в гостиной телевизор выключен, слышно, как он воет. По-собачьи. Ей уже страшно с ним на лестнице встречаться. Для маскировки магнитофон на всю громкость включит и — воет.

Дмитру Иванычу пришлось выйти в гостиную, прислушаться — твоя правда, Антонина Васильна, воет как пёс на цепи.

Конечно, кому угодно всякая херня полезет в голову... Оборонный завод, у них там свои эксперименты… Куснёт в подъезде и — водобоязнь. Противостолбнячные уколы…

Но под конец недели этот секрет Полишинеля разоблачился, когда он вечером пошёл мусор выносить, а от четвёртого, ему навстречу, короткий караван в составе ГлавИнжа гуськом с довольно сочной дамочкой… И — срослась картинка в элементарно бытовой случай: ведущая вокалистка группы The Stray Bitches пришла на репетицию следующего хита, по месту жительства фаната:

– Добрый вечiр!

– Здрасьте...

И — отлегло… А кому нужен шизик через стенку?

. . .

Вот где зарыта главная болевая точка Дмитрия Иваныча — седина в бороду, бес в ребро...

Хотя бороды он не держит, а ежеутренне скоблит свои морщины, минус воскресенье. А и вполне даже мужественные морщины, и подбородок волевой, а брови погуще, чем у Брежнева, любимого и дорогого. Чего им ещё надо?

«Им» это про непредсказуемо разнообразных «их», в кого Дмитро Иваныч влюбляется по двадцать раз на дню, где попадя и без предупреждения…

О, эти пыточных дел мастерицы!..

Та зайчиком блеснёт, скакнувшим с ляжки молочной белизны, когда она восходит на крыльцо старинной alma mater…

Другая локоток вдруг вскинет — поправить прядку за ушко́, хотя там всё и так в порядке, но зато чётче проступил, покрытый лёгкой тканью блузки, её сосок, торчащий крепко, нагло, блядски — долой гнёт лифчиков!

И — всё, и засопел ноздрями, и бес стучится в рёбра, и …

А дальше что? Ну отдышись, дождись пока уляжется этот… как его… ну да, грёбаный адреналин… вспомни про семейный статус, звание СтарПрепа, под колпаком традиций захолустья…

И это раз двадцать за день, ну минимум пятнадцать. Кроме воскресений, что тоже, между прочим, отнюдь не догма.

И как тут не обзавидуешься на Бузоцкого? Везёт же некоторым! Пристроили мудака кататься в масле.

Проректор по учебной части. Ещё и лекции читает. По самому, из всех что ни на есть, необходимому предмету. Научный Атеизм. У нас же всё только самое научное, начиная с подхода…

– Бежит зайчик, вокруг дождь, гроза, молния — шарах! И поджарила зайчика, а первобытный человек увидал, и вывод делает: есть высшая сила. Отсюда пошла вера в богов…

Кстати, ко мне на зачёт, без конспекта моих лекций, можете никто даже и не приходить… Ну а зайчика съел, конечно.

Опаньки! И зайки ушки поджимают, особенно которые поблондинистее. Такой у него вкус. По линии наименьшего сопротивления...

Потом наезженная схема — приватный коллоквиум на двоих, на съёмной квартире в частном секторе.

– Я конспект принесла…

– Да, хорошо, там положи пока. Ты коньячок с лимончиком когда-нибудь пробовала?

– Нет…

– Ну нарезай, пора учиться.

А у самого дочка на втором курсе. Чернокудрая Рахиль, ну в смысле внешности. И, кстати, вспомнилось — дочь Юли тоже на втором. Летит же время… Когда-то жили в одном здании, мы на втором, они — на первом…

Единственный, пожалуй, случай, когда Дмитро Иваныч попёр против устоев, заповеданных дедами-прадедами: «Не живи, де єбеш, не єби, де живеш».

Но он не виноват, оно само собой всё так сложилось. Просто, по-соседски, заскочил одолжиться у её мужа, за молотком, кажется?

– А хозяйин де?

– Только что уехал, на комбинате какое-то ЧП.

Там ЧП, а за плотно сдвинутыми шторами — двор, и всё изнемогает, и там, и тут, от жары знойного августа… М-да, Платон мне друг, но…

Но супружеское ложе они не осквернили — обошлись диваном в гостиной…

Под конец, правда, дочка её начала с площадки в дверь стучать. Он в ванной спрятался. Хорошо, что санузел раздельный…

Это ж надо! Уже на втором курсе Филологического! Нет, ну Рахилечке с нею не равняться, ножки у Юлиной дочки стройные, как у мамы когда-то…

Кто-то говорил ему недавно, что у Инны роман с тем раздолбаем со второго курса на Английском факультете? Который уже после армии…

Хм, а ведь какая девушка была. И куда только мама смотрит? Этот же ж вообще совсем пропащий — клейма ставить некуда.

Дмитро Иванычу не занимать опыта жизни, он мигом отличит наивную доверчивость и чистый взор носителя социалистической морали, будущего строителя коммунистического общества, пришедшего в педвуз прямиком со школьной скамьи, который, если даже и заблуждался, то пару раз, не больше, напившись самогона, по неопытности лет, до рыгачки…

Ничего общего с уклончивыми зенками прожжённого прохиндея и явного наркуши — а и как будто что другое могла из него сделать Советская армия?

Но что они вообще в нём находят, в этом жеребце патлатом? Вон и Тамара, дивчина из Ични… Ах, какая красавица!..

Дмитро Иваныч опечаленно поцыкал, и повёл взглядом вдоль коричневой полоски бордюра — цвета поносной жижи — что окаймляла илистую зелень окраса стен пониже, так сказать, побелки.

Однако скорбный взгляд его не встретил ни сочувствия, ни понимания. Безучастно равнодушной тишью отвечала лестничная клетка, — эта курва всего уже навидалась…

* * *