КПД #1:

Изначалие Окончания

Аппетитно хрустнул механизм, звучным обнадёживащим щелчком, как и положено Английскому замку в притянутой квартирной двери...

Наверно, у него внутри там вставлена пружинка, сперва даст язычку отъехать, а как на щель уже придвинется – трюхк! ей в прорезь, – и вклацнулся по самое небалуй, до полного удовлетворения концепции.

А как же! Всё должно соответствовать главному принципу, основе основ — чем проще, тем надёжнее. Проникнись, осознай и руководствуйся: исходя из него, во всех вопросах — от бытовых до сугубо технических.

Кружок да палочка, куда уж проще, а вместе с тем, в них есть абсолютно всё необходимое для составления наисложнейшего проекта. Заложено изначально.

Любые рококо орнаментальности не более чем элементы этих двух, в различно вывихнутых сочетаниях. На всё про всё хватает данной пары – простейших палочки да дырочки.

Взгляни, для примера, на исток любого-всякого, пусть даже наи-что-ни-на-есть грандиозно-эпохального проекта, там что?

Ха! Колышек, дырявящий площадку!.. "Чуток ещё левей! Точняк! Всади поглубже, Толян!"

А на следующем этапе реализации проекта в ход идёт дальнейшая пара: лом и яма, им долбимая. Назло завистливым соседям....

Вот на чём именно и стоит мир, со дня творения – все эти пестики-тычинки, поршни в цилиндрах, да хоть что... куда ни кинь, а клин всё тот же, как и, по сути, сам процесс: на, сучка! на, сучка! НАА!..

Дмитро Иваныч одобрительно прихмыкнул в адрес своего непременного фаворита в одной и той же паре участников неизменного процесса, что повсеместно повторят сам себя.

Трудно сказать почему, однако предпочтения его, как болельщика, всегда оставались на стороне одного и того же из двух. Возможно, сказывалась некая солидарность или же какая-то общность интересов именно с этим участником, входящим в состав любой, отдельно взятой, пары из О и I.

Причём в реальности сам процесс вполне мог даже и отсутствовать (пока что или же уже), то есть, не производиться. Однако достаточно ему, процессу, просто взбрести на ум Дмитро Иванычу — ну вот как только что, после замочного прищёлчка, чтоб вызвать солидарность сопереживания.

Болельщицкие симпатии Дмытра Иваныча не менялись, их отличала устойчивая стабильность.

Процесс один, но пар бессчётно, за всех не переболеешь.

Высвобождая ум от поводов к ухмылке, он не спеша оборотил свой взгляд, а с ним и неспешно текущий поток сознания, на серый бетон в ступенях марша, спускавшегося к промежуточной площадке между этажами, где его сменит следующий, такой же серый и так же уходящий вниз, в дальнейшую глубину на ровно столько же — всё те же полэтажа, чтобы там, в свою очередь, смени́ться другим, уходящим ниже, в той же мере, туда, где уже другому придёт черёд сменить его и продолжить своим полуоборотом кругообразно прямоугольное винтовращение смен маршей «в доме, который построил Джек» — передовик, ударник производства, член профсоюза и трудового коллектива СМУ-123, монтировавший их тут по проекту, что предусматривал такую, и только лишь такую, неизменную переменность челночно самоповторяющегося процесса подъёма или спуска. Наверх: вперёд-назад… вниз: назад-вперёд...

Так и стекают они, марши эти, под гору, до самого до дна, до прямоугольной дырки выхода из подъезда, уложенные тут почти вплотную, бок о бок, без просветов…

(Дмитро Иваныч и в мыслях даже не держал каких либо намёков. Бездумно безответственных. Ни-ни, про "беспросветность" он избегает каламбурить.

Не то чтобы табу, а всего лишь разумная сдержанность. У нас всё есть, так что нам ничего не надо. Подъезд, как подъезд — хрустальная мечта клаустрофоба.

А игры слов со скользкими уклонами – нам без надобности. Естественный отбор не дремлет, верность воззрениям под полным контролем, как извне, так и изнутри.

Уважение к устоям блюдётся належаще. Мы ими гордимся, мы преданы им и не предадим наш самый правильный соцобраз жизни. Не на таких напали!)

Потому что простота — основа прочности, любое чудо техники, в конечном итоге, раскладывается на сочетания из палок-дырок.

Да-да! С того момента, когда палка вошла в дырку, состроенную мохнатым кулаком доисторического предка, меняются лишь размеры, но не принцип действия. А вымыслы отсталых мифологий про трёх китов в основе мироздания, и диспуты ряженых дилеров опиума для народа, на тему единосущной троицы и прочей всяческой херни — не более чем происки ползучей шизофрении на службе вражеских разведок.

Ну да и ладно, кому тут что доказывать, в пустом подъезде.

Вполне даже культурная у нас тут клетка... ну, в смысле, лестничная. Не так чтобы на образцово-показательную потянуть, однако грамоты вполне заслуживает, вплоть до Почётной в соцсоревновании всех, без исключения, пяти подъездов данной пятиэтажки на звание подъезда высокой клеточной культуры.

Вандалы здесь не шкрябали (покуда что и выше третьего этажа) свою арифметику для объявлений между кем и кем дырка обернулась треснутым провалом: «+», и что у них получилось, после пары палок: « = ».

К тому же начисто отсутствуют размашистые фрески члена с яйцами, в стиле Пикассо. Тот хоть и абстракционист, но сочувствующий делу мира и прогрессивных преобразований. Чтоб лагерь социализма рос и ширился. И ту Голубку Мира для страны Советов он же нарисовал. Забесплатно, кстати...

Побелка мирно, год за годом, обрастает чёрной пылью, повыше выкрашенной, в рост человека, полосы, где штукатурка, начиная от ступенек, покрыта корочкой масляной краски. Панель казённо-зелёного (всё как у людей) оттенка, с неизбежными следами будничного течения жизни.

Тут вот — какой-то несознательный подлец, в ходе домашнего ремонта, спустился(/поднялся?) на межэтажную площадку, и досуха вытер кисть (да, колер хоть не слишком-то совпал, однако же зелёная), теперь, не покупая новой, можно приступать к окраске пола. Красной конечно же.

А там вон — грузчики углом впахались, когда не получилось на вираже с узкой площадки вписаться холодильником в тесноту марша, покуда пёрли (туда-сюда, вперёд-назад…), куда там надо было дотащить...

. . .

Обычный — с некоторых недавних пор — предикамент случился: Антонина Васильна забыть изволили-с, что дома хлеба нет, вот и послала.

Нет, насчёт «послала» давайте-ка поаккуратнее, Дмитро Иваныч не из тех, кого, без всяких яких, взял да и послал. Старший преподаватель на кафедре Английского языка, как-никак. Звучит же ж, нет?

Да, вуз — провинциальный, однако именной, орденоносный, а не хухры-мухры. Причём не просто Старший Преп, как прочие сверчки по их шесткам, а СтарПреп с личным багажом, филологичным…

А здесь вам, кстати, далеко не то что там, а уж тем более не аж там-там, в азиатской Азии, где ханы с баями перекроились в Генсеков окраинных ЦК КПСС и, прицепом, — дипломы, должности, лауреатства, степеня́ и прочее т. д., стали теперь пусть и особым, но ассортиментом товара сезонных распродаж, для внутриклановых подарочков…

 Кому? «Кому-кому»... Кому надо!.. Вот кому.

И что же, спрашивается, удивляться упорному сопротивлению загородной дачи товарища Рашидова — полдня давали прикурить батальону войск спецназа МВД…

Цып! Цып! Мои цыплятки!.

Чик-чик-чик, мои ребятки!..

М-да… «пушистые комочки»… «Партия сказала "надо!"» и — покатили эшелоны туфты и приписок Белого Золота…

А куда денешься, если Старшо́му Братану в башку не лезет, что поле трижды в год рожать не может, сколько бы ты не внедрил бумажных миллионов на ирригацию.

Не-мо-жет: хоть модернизированными АК его перепаши...

Непотизм от Латинского «племянник», кажется? Ну не то, чтобы у нас — в остальной соц-Азии, на одной шестой части планеты — совсем уж клановщиной даже и не пахнет. Хе!

Кум, сват, брат — от ближних не уйдёшь и не отвертишься, ты ж не упырь какой-то.

И, кстати, насчёт взаимопониманий, нам остаётся только позавидовать Евреям: те своего непременно пристроят, даже если он полный мудак, и даже если прекрасно сознают, что мудак безнадёжнейший, своего не бросят. Фамилия Зильберман или Гольдштейн таки обязывает пристроить…

А у наших, у Славянских мудаков?

«Петро, ты сидел?»—«Та сидiв, а шо?»—«Так и я ж сидел, а Иван вон не сидел».—«Так шо? Посо́дим?»—«Да нада б за́няться...»

Однако же одно дело — туфта дипломов и сертификатов, но совсем вторая разница — багаж. Его головой заработать надо.

А голова у Дмитра Иваныча всегда на плечах имелась, смолоду. Ещё как только-только получил диплом учителя Укр. Мови та Лiт-ри, а тут предложили годичные курсы переквалификации на Английский язык — он так даже и думать не стал: конечно! Это же как 2 диплома получается, а 2 диплома всё равно  что 2 лыжные палки.

Украинская палка особенно полезна в среде интеллигентных душ, затюканных засильем Москалей на ключевых постах. Скромное «вчитель мовы» это как пропуск и рекомендательное письмо к нынешним корифеям типа Бориса Тэна, что «Одиссею» перевёл на Украинский, и к прочим нужным людям, в распоряжении которых имеются рычаги воздействия.

Отсюда же и должность на кафедре Английского... педвуз провинциальный? — зато не класруком в сельской школе.

С годами и произношение пришло, хотя то грёбаное [Ɵ] у Ромы Гуревича аутентичнее звучит. Как-то они натасканнее к языкам, и к театральщине тоже, эти собратья по интеллигентной прослойке гнобимых ключарями-вертухаями.

Ну а Шевченко, что ж, всему есть объективные причины… каждый — продукт текущего вокруг нас периода, а в его время, класс пролетариата ещё даже и зародиться не успел, для роли будущего гегемона… вот и проскальзывают у поэта высказывания в духе хуторских дебилов середины прошлого столетия...

Однако Рома может спать спокойно — 98,9 % Украиноязычного населения том Кобзаря ни разу в жизни и не открывали. Творчество знают в объёме одной-единственной строки Тараса, бессмертно крылатое:

«...і виріс я на чужині, і сивію в чужому краї...»

...но и не более того, спасибо обязательному среднему УкрССР. На территории которой, кстати, окончание фамилии на «-ко» никак не гарантирует, будто он вовсе не сексот, вот этот вот „чолов’яга“, с кем ты сейчас политические анекдоты травишь.

А сколько всяких «-ко» дослужились и до верхних вертухайских эшелонов? То-то же. Социализм, он всех нивелирует.

В общем, багаж мало-помалу, а таки скопился. Перевод с Английского пьесы Шекспира! Ха! Как вам это нравится?

Борис Тэн в ту пору бросил клич — донесём Шекспира до Украинского читателя! Вот Дмитро Иваныч и стал одним из доносителей… нет, ну то есть… эта двусмысленность тут вообще ни в какие ворота…

Да, к нему, конечно, подходили из КГБ, когда он уже в институте работал. Вернее вызывали… с предложением, чтобы сотрудничал. Ну так он: ни да ни нет, подумать надо. Тянул волынку, пока не отстали.

Отец ему ещё в студенческие годы внушал: «Будуть вербувати. У зрадники не йди!»

И, как следствие, в соответствующей графе на одном из листков бумаги, в папочке со словом «Дело» на белой, податливо-картонной обложке, аккуратно-чиновничьим почерком вписалась соответствующая пометка.

Два белые шнурочка, вклеенные посерёдке обложечных краёв, увязались «на бантик», не туго, и папочка вернулась в угловатый сейф сумрачно-сталистого оттенка, за спиной деловода.

Вот как дело было-то, что про Дмитра Иваныча негласно закрепилось мнение, будто симпатизирует он, втихомолку, Украинскому национализму.

Однако в общественном поведении, подтверждений мнению он не предоставил, за исключением подчёркнуто неукоснительного пользования одной лишь «мовой». В своей повседневной жизни, как на бытовом, так и преподавательском уровне, он говорил исключительно Украинским языком.

Впрочем, отдача предпочтений «рiдной мове» не повлечёт даже и административной ответственности. Ну нет статьи за это, не предусмотрено Уголовным Кодексом УкрССР.

Вот он и жил себе спокойно, преподавал какую-то из грамматик Английского, и ещё какую-то теоретическую херню, будущим учителям Английского, невзирая на глухие слухи, просочившиеся сквозь сталь в стенках сейфа. Город-то маленький...

. . .

Да, он чем угодно готов поклясться, что по прибытии в Киев (4 часа езды электричкой), он, ещё на Пригородном вокзале столицы, незамедлительно становился объектом слежки для группы людей в штатском, которые передавали его друг другу — «вели», то есть — на протяжении его передвижений средствами общественного городского транспорта.

Их выдавала шаблонная чрезмерность безразличия на лице, краткие пустые взгляды (оперативный инструктаж требовал не выказывать заинтересованности), — все эти совпадения усугублялись абсолютным отсутствием наплывов мыслей «про своё», хотя бы изредка, которых не подделать людям при исполнении. Нет, в задумчивость они не впадали — служба есть служба.

Маститый Борис Тэн и «сочувствующие» идее украинизации Украины, в редакциях республиканских книгоиздательств, кивали с полным пониманием, когда гость из провинции делился своими наблюдениями его «свежим оком» трамвайно-троллейбусных реалий столичной жизни…

Но даже им, видавшим виды, недоставало информированности о всех уловках органов госбезопасности, чтоб выдвинуть хоть мало-мальски логичную гипотезу для объяснения причин подмены его портфеля сотрудниками КГБ, когда он ехал в общем вагоне подземного метро.

Объёмистый портфель коричнево-искусственной кожи с вяло ввалившимися боками. Он ухватил его из-под своего сиденья и сошёл на нужной ему станции. Не сразу даже и заметил, что портфель-то подменён, уж до того похожи.

Ну а когда Дмитро Иваныч осознал, что вес не тот, и открыл проверить, в портфеле оказалась рабочая спецовка, скрученная шохом-мохом. Иди и думай что подумать. Синяя рабочая спецовка, вернее даже комбинезон. Достаточно несвежий. Специфически чекистское чувство юмора…

. . .

В целом, жизнь, можно сказать, удалась, если чересчур не вдумываться... И сбросить со счетов досадные моменты вроде тех, когда Антонина Васильна забывает хлеб купить.

Впрочем, тоже полезно для тонуса — Старший преподаватель хотя ещё и ого-го, но далеко уже не мальчик, разминка не помешает…

Антонина Васильна… Как правильно подметил Российский классик, «подруга дней моих суровых...», ну и так далее, по тексту.

Подруга со студенческой скамьи... они женились почти сразу после получения дипломов. Неделю спустя.

Ах, Тонечка — Длинная Коса… самая стройная девушка на курсе… Тонюсенька…

Всю жизнь преподавала в школе мову и литературу, а дома читала Марину Цветаеву, всевозможных годов издания.

– Антонина Васильна, у тебя дома уже целый склад этой Цветаевой, эту-то зачем купила? Они ж дублируют друг друга. Стереотипные.

– Ты ничего не понимаешь, Дмитро…

Как будто есть что понимать, — новое платьице старой, но любимой кукле.

Однако борщи готовит неоспоримо Украинские.

С каких же это пор он начал величать её по имени-отчеству? Ну, это ещё дети рядом жили... Да, точно... Сперва в шутку, теперь просто само — и только так, а не иначе — выскакивает. На автомате.

А и на что тут удивляться? — от косы осталась только стрижка волнистых волос, ослепительно белой седины, вокруг лица в сухих морщинах.

Пенсионерка Антонина Васильна Марину знает назубок, но всё равно порой ещё полистывает... Причём, из самых давних годов издания.

Но стройность всё так же при ней. Тонюсенька…

. . .

Вот так, с достоинством и без суеты, с приличествующей Старшему преподавателю Кафедры Английского языка Государственного ордена Трудового Красного Знамени педагогического института имени (нет, придётся всё ж таки перевести дух)…

Да, с размеренной неторопливостью, не углубляясь в медитации на ту или иную из каких-либо особо протяжённых тем, Дмитро Иваныч снизошёл до квадратиков керамической плитки пола, на площадке между своим и четвёртым этажами.

Снизу близились притопы поспешливых шагов, явно впопыхах, а вскоре различились и звуки протяжных отсапываний. Через нос…

* * *