научные            
                   труды

71

Поп Иржи проявил христианское долготерпение к оборзелому Славику, что на каждом Божьем шагу брызжет иконоборческой слюной, на что угодно, по любому поводу. А это явная улика, что путается с архидиаконом секты фонтанчико-брызгунчиков. Секта не подпольная, однако креста на них нет — они в значках СП ходят, на лацкане дрескодированных пиджаков или на галстуке цвета георгиевской ленточки.

А за свою боговдохновенную толерантность получил он благость непомерную, и открылось ему, что Тимоха, заползший в Амстердам, был ещё задолго перед тем клюнут попугаем. В палец.

И в этом явное свидетельство, что даже БКовская неистощимость в доступных полётах фантазии имеет свои пределы. Вот почему пришлось Варламову выскрёбывать, себя не жалеючи, всё из сусеков и чуланов своего жизненного опыта деловода и чуть-чуть бухгалтера (второе в виде хобби). Всё на алтарь проплывающей под боком линии конвейера. Чем богаты — тем и рады.

Однако для концептуальности в подаче материала эту пикантно-попугайную подробность текстотворитель не сразу выдал, предварив её страницей своих обычных психоаналитиконных спражнений. Надеялся, как видно, утаить изюминку, а после схавать в укромном уголочке. Жлоб.

А-а, так себе, ничего нового. Насобачился уже плевать в свою расхрыстанную пазуху: мозгляк, де, я и лох, и трахаю бывшую аспирантку. А к Фуфаевой не поеду из благородства и интеллигентности своей натуры. Хоть на колени пускай падает — не поеду. Не стану ей мёртвым грузом в открытой мной Америке, чтоб она меня там не разлюбила и не выгнала. А лучше, при такой душевной травме, начну осваивать технику вхождения в запои, как и положено приличному российскому интеллигенту. Исторически.

Но Тимоха, амстердамский гад ползучий, встал на пути хорошо выношенного плана дальнейшего преодоления срока жизни. Вызов прислал, сука — едь, грит, ко мне в Амстер, тута дамы — во!

Ну, полетел на займ от соседа по комнате корректоров. Нашёл Тимоху на верхнем этаже. Тот отдельный матрас на полу расстелил, по-братски. И, как обещано, сводил в район «красных фонарей», где те дамы в купальниках своей профессии за витринным стеклом сидят, каждая в своём окошке.

(Прикинь, Алёха? До чего мир тесный!

Мне дамы те очень даже хорошо знакомы. В дремучестях непроходимой юности, переводился мной рассказ Моэма «Дождь» (на українську мову) и они ещё тогда уже за теми ж стёклами сидели. Ну, просто как деталь, в объёме пары предложений. Однако Моэм в отрезке краткой протяжённости успел вдохнуть в них жизнь, а этот мирооткрыватель всего-то и увидел, что лифчики купальной спецодежды не совпадают цветом. Нет, к стрококлёпу претензий не имею, и болесть за российскую словесность во мне давно уж стала общим фоном будничного самочувствия. Чего уж от убогих ждать. Хотя талантом никто у нас не обойдён, но многими в себе удавлен, конъюнктурно, для соблюдения корпоративной этики.

А и что Моэм? Он же не из-под БК трудился.)

Тимоха усы, как оказалось, отпустить успел. И вообще обмещанился. Славик немало крови другу перепортил. Всё порывался дрель достать и стены дырявить в тёмную часть суток. По-московски, по-нашенски.

Такой была его психотерапия, чтобы встряхнуть кореша, чтоб вспомнил из какой невыносимо героической державы он есть произошемши, чтоб гордо наплевал он на соседей, пусть хоть и копов наряд вызывают.

(Сдаётся мне, что А. Варламов слишком доверился фрейдизму, выучил термин «подсознание» и заселил его Славиком, придав ему безусловные признаки тупого упыря, чтобы сливать в него быдлизм, неоспоримо присущий текстопряду. Иначе говоря, пары спускает по методу японских автомобилестроителей древности. Бамбуковой палкой.

Хотя тут удивляться не приходится — конвейерные линии любого назначения глобализированно стандартны.)

А всего более его вспенил рассказ друга, что по-первах советских эмигрантов на улицу не выпускали без намордника с железной сеткой, иначе — штраф. М-да…

Меня это тоже потрясло и возмутило до глубины костей всего скелета. Пока не сопоставил время, чтобы вспомнить интервью воспоминаний эмиссара по закупке атомной подлодки в ВМФ СССР на нужды колумбийских нарко-баронов, за именно тот же период.

Рассказчик, коренной москвич, сумел прижиться в Брайтон-Бич, уже покинутом выжитыми неграми, поведал о ещё одном братке из страны героев, который перебрался в Новый Свет.

Однажды в Америке тот начал залупаться с копами (которых продолжал именовать ментами и волчарами). Уже в браслетах, от ярости, откусил служивому полноса, до переносицы, в которой уже только кость.

Наряд аххуел остолбеневши — эти американцы до того нерасторопные. А он утёк в казённых железячках. Тем более, что погони не было — копы хрящи сослуживца по тротуару собирали да в целлофан завёртывали для пластической операции у хирурга Баруха. Тот хоть без диплома, зато с Колымы.

Конечно же, по всему Западному сообществу ориентировку разослали: «Найти и обезвредить. Кликуха — Каннибал.»

Вот когда эмигрантов из бывшего СССР в намордники обули, повсеместно, в целях безопасности хранителей общественной законности свободного мира. Попробуй, угадай — что в голове «красного», когда он мухоморами облопавшись.

Тимоха, очевидно и безвинно, попал под раздачу в тот месячник перессавших копов, пока не накрыли Каннибала в каком-то из осколков бывшей Югославии. Скорей всего в Хорватии, если память мне не изменяет.

Следующий месяц держали пойманного в одиночке, покуда зубы, все до одного, не вышибли. Заказ, конечно из Нью-Йорка поступал, тут и сомневаться не о чем. Ведь копы всех стран давно с ментурой объединились.

Впоследствии беззубый Каннибал на Брайтон-Бич затихарился. В шикарном ресторане с балалайками. На штатной должности метрадОтеля. Слегка пришепётывал от непривычки к пластмассовым протезам…

Но Славику-то про всю эту подспудность невдомёк! А папа Карло, который его в своём подсознании свинтил, до этого всего не догуглился, вот и отправил совейского пацана на три дня хворать и отлёживаться на матрасе, который в углу чердака ему Тимоха постелил, сочувствуя ущемлению державного достоинства.

Ну, а потом уже и вспять отправил транзитным самолётом до Шереметьево. А на прощанье грит, ты, этта, там в Москве с моей жилплощади съедь по быстрому, мне тут башли требуются. Славик уж и вдох глубокий сделал, чтоб закатать ему отповедь. Однако папа Карло слов не влил персонажу — во-1-х, нормативный винтик кончился, а и к тому же бечь ему надобно и поскорей переезжать к театроманной аспирантке...

Брошенный на своё усмотрение, Славик обиделся внутри. Но вынужденно терпел, от безысходности.

Касаемо Тимохи, казна, полагаю, понадобилась ему на приобретение книжек Бубера, на чью философию он подсел когда-то. Тот самый Бубер, кого 16 раз Нобелевкой обнесли, хоть он и председатель Академии Наук в непризнаваемом мной государстве Израиль.

* * *