самое-пресамое
финальное произведение

Когда Гаина Михайловна, потупя взгляд, осторожно поинтересовалась, как относятся ко мне в нашей бригаде, я моментально вычислил откуда ветер веет. Тёща нацелилась краями выспросить, как терпят (если вообще терпят) мою подмоченную репутацию…

Чего уж скрывать, не каждый коллектив потерпит в своих рядах члена на должности не соответствующей его диплому. Что и объясняет крик души крепильщика Васи на шахте «Дофиновка»: «Ты своим дипломом позоришь нашу шахту!» Ну, в смысле мой диплом делает из неё непонятный сброд и полный бомжатник…

. .. .

Мою репутацию в СМП-615 подмочила кассирша Комос, которая знала, что в Нежине я таки продержался до диплома, и знала даже по какой специальности.

У её дочери, Аллы, когда-то шли затяжные серьёзные отношения с моим братом Сашей. В тот период я даже посетил однажды квартиру Комосов. Но позднее Алла постригла свои дивные длинные волосы слишком коротко, а мой брат пошёл в примаки к Люде с её матерью.

~ ~ ~

Кассирша Комос занималась тем, что выдавала зарплату работникам СМП-615. Для этой цели раз в месяц «Наша Чаечка» в конце рабочего дня свозила рабочих со стройки на территорию базы СМП-615, и мы выстраивались там, возбуждённой очередью, в вестибюле на первом этаже административного здания, к маленькому квадратному окошку в глухой стене налево от входа.

Выстояв распалённую предстоящей получкой очередь, склоняешься к этому квадратному иллюминатору (довольно низкого расположения в стене) и расписываешься в ведомости…

Вот как раз эта финальная поза мне наотрез не нравилась. Голова твоя где-то там, в глубине стены, а зад торчит снаружи — на милость и усмотрение очереди, разгорячённой взвинченным предвкушением...

Когда подошёл мой черёд, я не стал подгибаться, а просто ведомость на край окошка подтащил и расписался, тем более Комос уже видела, что это я на подходе. Тут-то она и закричала из-за окошечного стекла: «Серёжа! А голова где?»

— Меня гильотинировали.

— Чего? Да брось выделываться, думаешь, диплом получил так думаешь и — всё? Ты же к нам в гости с Ольгой приходил. Забыл? Мы ещё самогон вместе пили!

Именно, что мне никогда и не нравилось в людях, когда лезут с непрошенной фамильярностью и затевают панибратство. И, разумеется, мой ответ кассирше Комос отличался откровенной прямотой, чтоб ей дошло и понимала:

— Вы глубоко заблуждаетесь. У вас в гостях мы пили спирт и берёзовый сок, поскольку самогона у вас не оказалось.

Ну, поставил, в общем, её на место. Однако зарплату она мне всё-таки выдала, и даже хватило вернуть Тоне 25 руб. за розы на твой день рождения, когда тебе только-только полчаса исполнилось. А то раньше всё как-то не получалось...

Поэтому — из-за болтливой развязности кассирши — мне так и не удалось скрыть от нашей бригады свою дипломированность.

Но особой дискриминации ко мне по этому поводу не применяли, а ещё через четыре года, я даже привинтил на курточку спецовки «поплавок». Это такой значок, что вместе с дипломом выдаётся. Просто подумалось: а чё он тут в ящике серванта валяться будет? Потому и привинтил, летом конечно.

Такой денди-каменщик получился — ромбик эмали нежно-голубой расцветки, а в ней золочёная книга нараспашку, на фоне выгорело-чёрной х/б спецовки.

Больше месяца так и ходил. А потом — открываю утром шкафчик с одеждой: в спецовке только дырка, а «поплавок» уплыл. Но это не наша бригада отвинтили, нет. На тот момент объект готовился к сдаче, и к нам нагнали рабочую силу откуда попадя, из других организаций, ради солидарности управленческих соплежуев…

. .. .

Так что в свой следующий приезд в Нежин, я тёще дал вполне предсказуемый ответ:

— Гаина Михайловна, десять человек нашей бригады ко мне хорошо относятся, а один положительно.

— Откуда ты знаешь?

— Анкетирование провёл. Устно. По отдельности, конечно.

— Так прямо и спрашивал «как ты ко мне относишься?»

. .. .

Да, жизнь перевернулась. Трудно сказать с ног на голову, или наоборот, однако целиком. Раньше — на выходные, я ездил из Нежина в Конотоп, а теперь из Конотопа в Нежин.

По пятницам пригородным в 17:40 в Нежин, по понедельникам первой электричкой в 6:00 — обратно.

Трижды я проспал шестичасовую утреннюю, и начал уезжать в Конотоп по воскресеньям, в 19:40. Очень трусил, что опоздания скажутся на моей очерёдности на получение квартиры.

~ ~ ~

Из-за того, что трамвая в Нежине нет, автобусы, с оглядкой на свою незаменимость, совершенно распоясались.

На каждой божьей остановке — специальный столб с жестяной табличкой, где чёрным по жёлтому сказано, когда автобус номер такой-то должен подойти. Но на те таблички лучше не оглядываться — одно расстройство. Жестянка говорит, что уже как минимум три № 5 должны были проехать, а ты ещё и одного не дождался… Хотя-ка? Погоди-ка? Точно! Замаячил вдалеке, вселяя шаткую надежду… Нет — мимо, и без тебя битком…

. .. .

Однако в тот вечер нам с Ирой повезло. Подходим к остановке — тут и автобус подкатил. Это была суббота, и мы вышли, потому что Двойка позвонил и пригласил к себе на преферанс. На последнем курсе он жил уже не в общаге, а где-то на квартире, так что мы условились встретиться на главной площади.

С Красных Партизан до площади всего две остановки, и мы дошли бы и пешком, но автобус подвернулся. Ира держалась бы за мою руку, чтоб не скользить в сапогах по плотно-наплотно утоптанному снегу, такому ярко-белому, в кругах света от фонарных ламп над тротуаром…

Когда мы одевались в спальне, Ира попросила передать ей поясок от платья — длинную полоску ткани. Из-за узости спальни, и чтоб лишний раз не протискиваться между кроватью и коляской, я поясок ей просто бросил. Но один его конец держал пальцами, на всякий, если не поймает.

А именно в этот момент, она как раз нагнулась — застегнуть молнию на сапогах, и долетевший конец пояска охлестнул ей спину.

Я изумился — до чего же совпало с тем эпизодом в фильме «Цыган», когда Будулай стегал свою жену кнутом, на прощанье. Потому что он уходил на войну, и это как бы такая Цыганская традиция перед разлукой.

Но Ира ничего даже не заметила, а я утешил себя мыслью, что я не Цыган, и войны тоже нет…

. .. .

Автобус затормозил у остановки на площади, где уже такая толпа скопилась, что и два автобуса не вывезут.

Я сошёл первым и протянул Ире руку, помочь. Как только она ступила на остановку, толпа ломанулась на штурм двери. Но я успел прикрыть Иру спиной. Тут вскрикнула какая-то девушка, её чуть не потоптали в толчее.

К счастью, она успела схватиться за борт автобуса, а стадо всё так и пёрло наверх, сплошняком по ступенькам.

Как человек не только благородный, но и галантный, я счёл это абсолютно неправильным, тем более в присутствии моей жены. Поэтому и крикнул девушке, поверх валившей между нами массы — за весь этот дурдом: «Извините!»

Кто-то в толпе не пожелал уступить мне в галантности, а может, решил, что это я её толкнул, и, крутанувшись из давки, он резко двинул меня в скулу. Возможно, не задумываясь даже, а просто имел выучку такую, что за фактом нарушения должен последовать факт наказания.

И тогда я громко объявил ему и толпе, что на секунду забыла про автобус, в ожидании моего ответа, и даже полная луна как-то внимательно застыла в небе — услыхать: «При всём моём непротивленстве, такое не могу стерпеть!» И я ответил ударом на удар.

Наверное, он не один был или же, взъярившись ожиданием, даже посторонние друг другу хлопцы враз обернулись единой сворой, но удары посыпались со всех сторон — нашли козла отпущения, на ком зло сорвать по поводу неправильного устройства жизни.

Всё, что мне оставалось, так это прятать лицо и голову между локтей, хотя, по-моему, тело и само знало, не дожидаясь моих решений, что ему делать. Мой личный вклад сводился к слышанью неясных воплей. Кто кому? Кто о чём?

Когда зарычал стартующий мотор, я почему-то был уже по ту сторону автобуса — под перекрёстным светом фонарей со столбов по периметру площади, но, что ещё непонятнее, по-прежнему на ногах. Правда, без шапки.

Наверное, разгневанных сбежалось чересчур слишком и теснота им помешала сшибить меня на корку плотно укатанного снега. Свора рванула поспеть к дверям автобуса. Потом он отошёл, открывая вид на остановку, где, среди дюжины невтиснувшихся, стояла Ира с моей кроличьей шапкой в руках. Чуть дальше, в тени киоска Союзпечать, различался силуэт Двойки, который вышел встретить нас...

* * *