Бутыль #25 ~ Хождения по ниве образования ~

   Когда из-за Бишкекского соглашения о прекращении огня первой карабахской войны за независимость меня сократили из рядов работников Прес-Центра ВС НКР, мне снова пригодился диплом учителя Английского языка от Нежинского пединститута, с которым я и пошёл наниматься в Степанакертский пединститут, уже успевший переименоваться в Госуниверситет.

Ректор по имени Арват не отказал моим искательствам, превратно предположив будто я работаю в Верховном Совете (за годы войны многие привыкли к такому обо мне мнению) и, возможно, располагаю там вышестоящей «лапой».

Так я стал преподавателем Английского на кафедре иностранных языков Арцахского Госуниверситета, потому что номенклатуре делать было нехер и они всячески старались избавиться от слова «Карабах» по причине наличия в нём тюркских (по мнению этих неучей) корней и подменить его словом «Арцах», которым при жизни Месропа Маштоца (362 — 440), изобретателя всеармянской письменности, называли местный регион, где, кстати, он и трудился над своим алфавитом.

Присутствие в учебном заведении ректора Арвата вызывало во мне двоякое ощущение странно несовпадающего дежавю, поскольку в Нежинском педе у меня тоже был ректор Арват, только тому это служило фамилией, а не именем, и сам он был Одесский Еврей, из-за чего и возникал напряг с когнитивным сдвигом: два Арвата на одного явный перебор!

Впрочем Арвата (степанакертского) вскоре заменили другим ректором (они там тасовались как валеты в колоде опытного преферансиста), и сменщик уже ничем не ассоциировался с аттрибутами моей предыдущей жизни, что приносило облегчение, отчасти.

Чего скрывать, текучесть ректоров АрГУ зашкаливала капитально и настолько, что по ходу одной только моей трудовой карьеры в Арцахском ГосУнивере (14 лет) их перекувырнулось штук 8-9, что в среднем почти тянет на срок службы призывника в Советской армии, и ни один (за исключением единственного) не оказался достаточно подкован в вопросе: как отличить педвуз от университета?.

 Мне даже пришлось объяснять очередному (он первый начал, его вообще никто не звал на ежемесячное заседание кафедры Английского, поскольку прочие иностранные языки так и остались в зачаточно-факультативном варианте) что университет, в отличие от института, занимается ещё и научными исследованиями.

 Объём предложенной информации явно превосходил его познавательную способность и непостижимый уму факт вверг узурпатора в прострацию, причём такую буйную, что завкафедрой и прочим кафедральным Англо-дамам насилу удалось реанимировать беднягу чаем с вареньем. Но отпоили.

И этого заведующая мне не простила, не потому что варенья жалко, а из инстинкта самосохранения.

Как раз таки эта ежемесячность и добивала меня больше всего, потому что мужиков-то на весь Гос по пальцам перечтёшь – Рафик с кафедры Русского, Володя на биологии, Карен физико-математик и Юра на кафедре географии, ну может какая где-то пара лаборантов, а ректоров у меня и рука не поднимается причислить к рядам этой славной когорты…

 Ах! Ещё ведь и электрик дядя Коля! Он держал под лестницей просторную, но очень захламлённую мастерскую, чинил всё: от зонтов до бытовой техники, в которой и нормальная женщина не разберётся, не то что эти институтки.

Уже попозже Армен Юрьевич появился на кафедре Армянского, и тем оправдал звание университета, потому что занимался научным трудом, составлял Словарь Карабахского Диалекта.

Работа исполнена на уровне Словаря Даля и это кроме шуток. Достойный труд и нас переживёт.

Хотя для кого? В мире Армянским пользуются всего 6 миллионов человек из коих половина в Диаспоре, у них в ходу Стамбульский Диалект Западных Армян, остальные 3 млн в Армении – говорят и пишут на Восточном Диалекте, но ни у тех, ни у других нет такого Словаря, где в каждой статье поэзия жизни народных высказываний, а над некоторыми я и теперь ржу без задних ног.

Вот только составитель эксплуатировал детский труд, требовал, чтоб студенты, как домой поедут, записывали от своих дедов-бабушек и тётей с дядями всё подряд: поговорки, ругань, анекдоты…

 А студенты только рады были, я видел кипы их записей на его кафедральном столе, потому что так они себя студентами чувствовали, а не овцами, ради которых стригут с их родителей плату за обучение.

Хотя с другой стороны приятно – как бы преп к тебе не приставал, а выше собственной жопы не прыгнет – факультет должен выполнять план заготовок систематически и без снижения объёмов стрижки, так что и зачёт тебе поставит, и тройку на экзамене, никуда не денется.

Правда, попадаются, кто и впрямь учиться хочет, я и таких в читалке видел…

О! Читалка АрГУ это жемчужина, туда Диаспора таких книг наприсылала – сокровищница, начиная от всех томов последней Британники и дальше по алфавиту.

Не в коня корм?

Возможно, но может на вырост, для грядущих поколений…

А тот вареньем с чаем сохранённый ректор не простил мне покушения на основы его косных представлений и из мести приказал заведующей Компьютерным Залом—ухх! конфетка! щедрый дар какого-то заокеанского миллионера—в дарёный Зал меня не допускать на основании возможности, что Интернет позволит мне отправлять шпионские донесения в Баку. Ей пришлось исполнять приказ, а мне – дожидаться его дембеля...

Мои отношения с коллегами всегда отличала ровность. Хотя завкафедрой, с её гипертрофированно развитым инстинктом, довольно несдержанно обижалась, что на их ежемесячниках я зеваю настолько учащённо и с подвывом даже. Но это происходило неумышленно, по причине физиологически необоримых стимулов. Я и пытался челюсть сдерживать, даже двумя руками, из благовоспитанности. А хер там! Против физиологии не попрёшь...

 На обуздание громкости её ораций хватило одного раза. После очередной её обличающей речи в мой адрес, я достал из кармана флешку-плеер типа WALKMAN’а, но помельче, из которой я в маршрутке до Универа Тину Тёрнер слушал, когда водитель слишком громко музыку включает.

Но на этот раз я сделал вид будто это диктофон и сказал флешке: «Записано 2-го февраля в 13.38»

Она аж ахху… ну в общем… потому что не помнит что конкретно только что орала. Вот после этой записи меня и перестали в Компьютерный Рай пускать.

Проректор Стёпа тоже один раз в коридоре при студентах затеял выговаривать мне несдержанным тоном голоса: «тебя тут держат только потому, что ты инородец!» Но это сплетни будто я ему ответил: «да ты ещё инородцев-то и не видел, хочешь дам за моего подержаться?», потому что косноязычие как-то и пропадает куда-то иногда...

Единственный ректор, что мне по душе пришёлся, это Епископосян, который сразу после войны из Москвы приехал и даже мебель оттуда перевёз. При нём Анна Александровна, заведующая Библиотекой, переступив свою преклонную предпенсионность и оглядку на соблюдение приличий захолустья, начала косынкой себе горло обвязывать в романтической манере певицы Майи Кристалинской, особенно по дням, когда на приём к ректору шла.

Конечно с учётом разницы их возраста и сходных обстоятельств семейного положения, её дресс-код не вёл ни к каким служебным романам, и всё смотрелось чистой романтичностью и умилительно взглянуть со стороны.

А как он отдых проводил? В яме! Возле деревни Мектишен откопал скелет со странными украшениями, которым по науке при нём никак быть не полагается.

Лучше бы меня спросил, мы когда газопровод в Члдран тянули, там экскаватор каких только костей не нарыл.

 Но на второе лето его из ямы выдернули и пояснили: если тебе мебель дорога – сиктырь отсюдова.

Тихо-молча перебрался в Ереван Епископосян, может и по сей день там паству собирает на лекции свои, а летом в Араратской долине откапывает части Ноева Ковчега, потому что это ж древняя земля...

К тому же, в глазах ректората, у меня имелись порочащие связи с иностранными гражданами. Не с теми, что приедут передать очередной грант или подарочек, а с теми, про которых не понять чё им тут нада.

Взять хотя бы Ника Вагнера, с которым у нас уже 20 лет дружбы...

Во время перемены он шёл по второму этажу Нового корпуса и никого не трогал, но я же вижу – Американец, потому что тут такую бороду никто носить не станет. «Хай!» – говорю и пошёл себе дальше.

Так он догнал и говорит: «Ты кто?»

А мне скрывать нечего: «Последний из Могикан», – отвечаю, с учётом моей неповторимости на кафедре, а также своего статуса на данном этаже и прочих печально привходящих факторов.

С тех пор и дружим, он тоже Фенимора Купера читал, хотя того в Американских школах не проходят.

Сам Ник тогда работал в Ереване, в Американо-Армянском Универе или типа того, но его тянуло на природу менее загаженную цивилизацией, вот он и приехал в Степанакерт, хотя языка не знает.

Ну сводил я его к текущему ректору, в отделе кадров он заявление написал и обратно в Ереван уехал давать уроки в ожидании ответа на свою просьбу. Приехал через месяц, говорит нет ответа. Пошёл я с ним опять к начальнику отдела кадров.

– Зачем человека мытарите, почему нет ответа?

– Что значит нет ответа? Ответ есть.

– Где?

– Вон у меня в сейфе лежит.

Да распроеб… распро… расп... нет, на такое даже у меня слов не хватает.

Короче, там отказ на основании, что его Калифорнийское произношение и степень от университета штата Невада не вписываются в нацеленность кафедры Английского АрГУ преподавать студентам Британский вариант Английского.

 Однако Ник упорным оказался и всё равно в Карабах переехал, устроился в частный универ (да, есть и такие (2), не только же Госу овечек стричь), ну и фонды кой-какие у него от родителей остались, папа как никак свой парикмахерский салон держал, а мама потомок беженцев из Западной Армении, но никого из своих трёх сынов не стала обучать Армянскому. И я его понимаю, в Ереване я тоже бы не выжил.

Ну а с Майком Нюмэном всё как на ладони, тут и я скажу – шпион, какие тут сомненья.

Сам Британец, живёт в Париже, закончил курсы Русского языка до уровня с обаятельным акцентом, в Карабах приезжает не ежегодно, но периодически, хотя вместо книг стихи пишет да ещё под гитару собственные песни поёт, неплохо, кстати.

Тут и диагноза от КГБ не нужно – шпион неоспоримый.

Благодаря ему я воочию убедился что такое сухой Британский юмор, когда попробовал блеснуть эрудицией из Британники

(britannica.com/biography/Saint-John-Henry-Newman).

– Майк, – говорю, – а ты знаешь, что у тебя однофамилец есть, а? Тоже Нюмэн! Который кардиналом стал. Представляешь?

 Ни один мускул не дрогнул в лице лапусика Джеймса Бонда (не то что тот Квазиморда из последних серий) и спокойно так, с прохладцей:

– Я ему прощаю…

Отпустил, короче, грехи священослужителю.

Поэтому, когда мы с Ником сходимся отмечать очередную субботу, то он заводит одну и ту же неизменную байду:

– The educational system in Karabakh failed!

А я его привычно утешаю:

– Не только тут, Ник, не только тут. Это fucking global fiasco…