Бутыль #15 ~ Карьерный рост ~

С наступлением весны мне обломилась работа в Верховном Совете Нагорно-Карабахской Республики и опять, между прочим, через протекцию. К хорошему легко привыкаешь.

Гегам, которого я пару раз когда-то видел на общегазетных собраниях-летучках в кабинете главного редактора Максима, пришёл на нашу съёмную квартиру, Сатэник как раз дома была, сказал, чтоб я зашёл в приёмную Председателя Верховного Совета на второй этаж Белого Дома, (ничего общего со временным жильём президентов США, в Степанакерте так именовалось здание Облисполкома, в отличие от Горисполкома, который Розовый). Так я, конечно, зашёл, от таких предложений не отказываются.

В приёмной сидела секретарша Вера, в летах уже, но и следы былой красоты присутствуют, которая сказала мне подождать, потому что Артур пока что занят. А за столом чуть пониже два федаина сидят, на бумажке карандашную игру играют типа Тренинга Ума, но карандашом из-за отсутствия фишек и доски. Им же тоже надо время скоротать, пока Артур освободится.

Но что меня конкретно покоробило, так это их невнимательность по отношению к прекрасному полу. Вот он свой калаш с плеча сбросил на стол положил и ум карандашом тренирует, а без внимания, что его АК своим дулом точняк Вере в живот направлен, ну толстокожесть просто.

Я тогда поднялся и калаш, ненавязчиво так, дулом в окно развернул. Никто типа ничё не заметил из моих манёвров, кроме Веры, потому что когда от Артура какой-то мужик вышел, она тоже зашла-вышла и меня пригласила заходить, хотя федаины раньше сидели.

Артур коренастый такой, в очках, спросил согласен ли я работать аналитиком-переводчиком в Пресс-Центре при Верховном Совете НКР, где старшим Гегам, который к нам на съёмную квартиру приходил. А как не согласиться, если у меня диплом есть учителя английского языка из Нежинского пединститута.

Кароччи, контракт был заключён, а оформление Артур на себя взял.

С газетой я прощался почти без сожалений, тем более, что та Айзек Азимовская фигня уже кончилась, а я чувствовал себя обиженным со стороны редакции.

Дело в том, что после взятия Ходжалу начал работу аэропорт и туда стали прилетать Як-40, 150 рэ за билет и – ты вне досягаемости театром военных действий.

И вот в одно из утр различился непривычный шум и ажиотаж в коридоре за дверью переводческой, я вышёл поинтересоваться.

Оказывается сошлись потому, что за два месяца зарплата не плачена, но знают про наличие денег в редакционном сейфе хоть и не знают сколько.

На волне общей воодушевлённости и я в бухгалтерию аккуратно так приплёлся, а там действительно сейф в углу стоит. Хотя сейф это одно название, а на самом деле просто шкаф из листового железа, но под солидным железным замком.

Заковыка в том, что ключ у Главного Редактора, а Максим уже больше месяца как в Ереване на собраниях и по телевидению выступает про тяжкую долю Армян Карабаха.

Но работники газеты Советский Карабах калачи ушлые, в две минуты лом раздобыли и главную бухгалтершу привели, а чтобы шкаф тот ломом вскрыть ещё меньше времени затратили, даже не обращаясь за помощью к профессиональному водителю лома с двухлетним стройбатовским стажем. Аж обидно.

Главная бухгалтерша при свидетелях вскрытую сумму пересчитала, без калькулятора даже прикинула – это ж надо! точняк по 150 рэ на литсотрудника получается, включая машинисток пишущих машинок.

Только она предупредила, что мне никакая сумма не светит, потому что в платёжной ведомости я не значусь, а редактора нет – он в Ереване.

Обидно конечно, но я сдержался, поблагодарил за информацию и вышел.

Потом в переводческую сторож Рашид приходил, сказать, что это несправедливо, но меня это мало утешило.

В общем, пересёк я площадь Ленина и зашёл в Белый Дом на второй этаж первая дверь в коридоре направо: Пресс-Центр ВС НКР. А там длиннючий стол и одно окно за спиной начальника ПЦ Гегама и под каждой стеной, кроме входной и оконной, рядочек стульев, а у каждого сиденье тканью обито – какой хочешь выбирай для удобства карьеры.

Гегам выдал мне маленький чёрный приёмничек с короткими волнами и объяснил мои служебные обязанности: слушать и записывать всё, что Би-Би-Си про карабахский конфликт говорит или другая коротковолновая станция, если подвернётся, а так же представлять ежемесячный аналитический отчёт на основании коротких волн и всего, что подвернётся, ну и синхронно переводить визитёров, которые ни Русского, ни Армянского не знают.

В штате ПЦ ВС НКР, кроме меня и Гегама, был ещё Беник, с профессиональной видеокамерой (он любил заколосившиеся поля снимать и остальную природу, хотя требовалось разбитую боевую технику и прочие ужасы войны), водитель «нивы» Рафик и секретарша Гегама, Агавни.

Сотрудничать с Артуром Мкртчаном мне не довелось, через неделю его убили под видом самоубийства.

А покажите мне самоубийцу, который выстрелит себе в лоб, затем почистит табельное оружие и стреляную гильзу так заныкает, что никакой следователь не отыщет даже и обыском под кроватью. Я ж не вчера родился.

Сомнений о том чьих рук дело у меня не было, но в месячном отчёте я их не изложил, потому что пришедший на смену и. о. Председателя… хмм... Жорик, кажется? (Их столько там перевернулось.) Ну, скажем, Жорик от меня не ждал истолкований, тут и без аналитичности ясно, что только Старший Брат мог так рассвирепеть на план Артура открыть Дорогу Жизни из блокады через Иран.

Куда по копанному! Россия споконвеку от Персии Кавказ под себя отгребала!

Работа меня изматывала передозом никотина. Комната ПЦ маленькая, представители зарубежных СМИ, которые прибывали ночными вертолётами, потому что у Як-40 и без них груза хватало, так накурят-надымят, что хоть в обморок падай, несмотря на 12 лет стажа, пока не бросил.

И тогда, пользуясь служебным положением, я решил эвакуировать семью отсюда, потому что мне перестало нравиться выражение глаз Сатэник.

Сами глаза красивые, а выражение не то, а чего ждать после стольких месяцев подвальной жизни и нескольких арт- и ракетных налётов на дню?

Гегам отвёл меня к Марселю в комнату на том же этаже. Марсель бумагу дал, но предупредил, что в аэропорту могут и не посмотреть на бумагу от ВС НКР, пусть хоть даже и с печатью.

И на следующее утро Рафик на ПЦовской «ниве» подвёз нас к зданию аэровокзала, это 15 км в сторону Аскерана, рядом с Ходжалу. А там очередь – километровая, но бумажку некому предъявить. Ворота на запоре, поверх здания шум самолётный порою доносится, а в дверь не протолпиться.

Время от времени шальные Грады долетают, но до взлётной не дотягивают по причине удалённости. В Ходжалу рванёт – толпа врассыпную, а потом снова в очередь выстраиваются.

Так целый день и провели: Сатэник детей держит, а я ищу кому бумажку предъявить. Хорошо хоть вечером свояк Сашик приехал на своей Волге, отвёз обратно в Степанакерт.

Наутро у меня уже отгул кончился, на Рафика рассчитывать нечего, пошли пешком в аэропорт, Рузанна, конечно, сама шагает, но Ашота по очереди тащить приходится.

А по разбитому асфальту попутчиков – толпа, как на демонстрации. Дошли. И снова та же канитель из предыдущего дня.

А когда стемнело, Сатэник решила на аэровокзале ночевать, потому что 15 км вгору с Ашотом на руках пойди попробуй.

Ну спозаранку я ещё раз в Степанакерт сходил – детям же чего-то кушать надо, не рассчитывали же так долго улетать.

Однако я постепенно как-то улучил способ через те запертые ворота проникать на поле, а если какой федаин шуметь начинает, бумажку из ВС НКР от Марселя показываю. И со всеми благожелательные отношения наладить стараюсь.

Смотрю на посадку Як-40 заходит, а там мужик один был не федаин, а насчёт заправки горючим, говорит: «Это Мурад прилетел, он и с перегрузом людей вывозит». Я – к воротам, собрать Сатэник с детьми и чемоданами, а у ворот уже какая-то «нива» стоит, а в ней женщина в состоянии безразличного ко всему ожидания.

В общем, завёл своих с фланга, но перед взлётной уже толпа, все кричат, волнуются, федаины стоят оцеплением и на поле никого не пускают, и нас тоже в оцепление взяли, а старший федаин, уже за 30, всех успокаивает, что это Мурад прилетел и сколько вот тут сейчас есть, через здание аэропорта отфильтрованых, он – всех вывезет.

Самолёт поближе подрулил, откидную лестницу под хвостом выкинул, несколько человек в хаки сошли. Старший федаинов в сторону ворот смотрит и наконец оттуда та женщина из «нивы», никого не замечая, с попутчиком в самолёт поднялась. Явно элита, но не по линии ВС, а то бы я помнил.

Старший начал толпу мелкими группами пропускать для подъёма на борт. Одну. Вторую. Остальные не выдержали, оцепление прорвали и на поле ломанулись.

Лётчик в окошке руками машет. Какой-то молодец, что уже проводил кого-то из первых групп поперёк потока становится и позы восточного единоборства принимает, чтоб отпугнуть толпу. Тут ему на помощь федаины подбежали и оттеснили стихию обратно. Самолёт свой трап захлопнул и прямиком на взлёт, а старший орёт: «Что вы за люди! Вон даже Мурад вас вывезти не захотел!»

Грустно так стало, что такие мы люди негодящие, но тут тот мужик заправщик подошёл и пояснил мне негромко, что Мурад своим рейсом привёз какую-то шишку федаинскую и за тем непременно в конце дня ещё один самолёт прилетит.

Всех опять в здание аэровокзала вытеснили в остальную толпу, которая там. А я всё хожу и волнуюсь, как бы место на последний самолёт застолбить? Ну федаины по знакомству не слишком-то и придираются, а я на них даже смотреть уже не могу – рожи такие отворотные, раздали калаши пацанве и вот они уже федаины. Ха!. Тоже мне!.

Всё выискиваю способ к шишке тому подобраться. Зам министра обороны Армении или типа того. Но мне объяснили, что он сейчас в будке метеорологов без задних ног от карабахской тутовки, которой его угостили и неизвестно к отлётному самолёту очнётся ли. Может и отменят машину за ним посылать.

Снова сумерки собираются, Сатэник опять тут ночевать собирается и за чем-то ещё меня в Степанакерт посылает. Пошёл я, но уже не так бодро как поутру.

Около километра отошёл, а там люди стояли, ждали может хоть что-нибудь до города подвернётся и кто-то из них сказал: «Смотри какой самолёт красивый!» Я обернулся и увидел как беззвучный Як на посадку заходит в прощальных лучах светового дня.

Как я ломился! Как бежал в обратном направлении!

Оказывается за время моего отсутствия самолёт уже сел, толпа взъерепенилась, но дверь на поле старший уже запертой держит, зам министра обороны проспался и посреди зала стоит в плотном кольце охранения из федаинов, а его ж бедолагу колбасит с перепою невыспанного, кочевряжит с муторной похмелюги.

Но я всё равно к нему прорвался, машу бумажкой и кричу, что по международному праву семьи разлучать нельзя. Ну хорошо он по Русски понимал: «А это тут при чём?» – говорит.

А я ему поясняю, что я не туземный уроженец, значит и семья моя имеет право эвакуироваться по месту моего рождения на Украину.

Он старшему кивнул, тот дверь отпер, федаины те два чемодана с вещами детей и Сатэник в самолёт отнесли. Я тоже проводил. Внутри народу битком, но детям нашлись колени сидячих пассажирок и я – к трапу, а навстречу замминистр.

Ара! Так это ж наш человек! Волосы длинные как у батьки Махно, от тутовки всё ещё туда-сюда его шатает, но в кабину пилота уже самостоятельно проталкивается.

«А ты куда?»—«Да», – говорю, – «у меня тут ещё дела есть незавершённые».

Самолёт заревел, засвистал, федаины на полосе – кто уши заткнул и на корточки сел, спиной к хлещущим вихрям турбин—прям тебе палуба Американского авианосца—а кто передом стоит лишь лицо скособочил, глаз нажмурил, а волосы назад трепещутся… а я смотрю – до чего прекрасна каждая фигура в этом классически чётком скульптурно-групповом портрете юных полубогов древней Эллады!.

Чуть оторвавшись от взлётной полосы, самолёт враз на крыло лёг, чтоб не лететь над грядой Норагюха, откуда тепловой ракетой шибануть могут...

Пока до Степанакерта дотопал, совсем уже темно стало. Подхожу к нашей однокомнатной съёмной, а из соседнего двора малышня в потёмках чёт там лепечет и так меня это проняло, что вот где-то пару часов всего прошло как расстались, а уже тоскую.