научные            
                   труды

стр. 19

Глава 8-я: «Театр Взрослого Ожидателя»

Как-то невольно заобожал я эту семью. А после их утреннего скандала шёпотом, начал подумывать даже о посещении тату-салона «Банzzай!», на тему набить себе вокруг пупка «Петровы forever!»

Ну ведь действительно, они слово в слово как живые люди говорят, а не все эти, телеком зомбированные бото-гуманоиды.

Буквально упивался началом главы, с их взаимным шипением. Они шептались, а я плакал — за многие тонны перечитанного мною всякого, люди, наконец-то, по-людски заговорили!

И верить захотелось вдруг, ну прям до щемоты — смогли Петровы, смогут и другие. Вот эта-то шалая надежда и исторгла из меня слезотечение, а вообще я — кремень, по своим душевным качествам.

И тут смотрю, с какого-то момента, язык мой на раздвоение потянуло, чтобы сподручнее шептать. Насилу успел опомниться, ведь если и он у меня в такую форму перейдёт, то это уже перебор, как бы.

Но автор так и продолжал восхищать, всю дорогу, аж до самого утренника.

Молодец он, Сальников, художественное видение у него развито. Взять хоть пленэр заснеженной окраины из первой главы по пути к Циклопу, или простынную равнину на кровати под Петровым, симулирующим утренний сон в данной главе. Не говоря уже про зарисовки обоссанных подъездов. Насчёт воссоздания переливов настроения — могёт, короче.

И когда Петров-старший сдал младшего течению традиционного мероприятия, а сам вернулся с верхней одеждой сына к своей машине, мне всё так же по шерсти шло. Его внутренний монолог о том, как подвёл общественные упования, что и он после вспоможения другу в самоубийстве тоже кирдыкнется, звучал вполне обоснованно.

Но с какого-то момента всё пошло не так. С какого ж места там лажа началась-то?..

Да! Когда он влился в стадо курящих перед входной дверью, вот где — точно! Вечный межполовой диспут — кто дубовей, а кто сосновей… Он-то есть, но сколько можно?

А когда баба в шубе из шкур далматинцев начала пересказывать Петрову, как он с Игорем пил, ещё как-то терпелось, по необходимости.

Книжка же завершается, пора АИДу авторскую вивисекцию проводить, раскрывать его мизер без прикупа.

Но тут-то вот и охромел Боливар, не потянул двоих: Петрова и Артюхина по ходу их собеседования в машине Петрова, унаследованной от отца Петрова.

Не срослась у них как-то беседа, не поднялась до традиционно высокой планки российской литературы, если вспомнить разговоры идиота Мышкина или Тимура с его командой. А мы привыкли гордиться сильными гранями сборной СССР по хоккею, и российской литературы по беседам.

А тут как-то наспех всё, не по-достоевсковски, Игорь плакаться начал, что, де, типа, Персефона его за скотину безрогую держит, и ходит на сторону рожать. Потом свалил к своей далмато-истребительнице, чья дочка тоже не от него, а Петров запустил цепную реакцию своих смутных припоминаний.

Как сидел он в сугробе у хибары Циклопа, ужратый в дымину, а Артюхин линял куда-то, и обратно нарисовался с псом по кличке Цербер, с тремя головами, кстати.

Нет, я — что? Я — ничего, понимаю: с волками жить, по-вурдалачьи выть, раз уж они в бестселлерном жюри заседают, куда поднялись через фэнтезийный этап, в той или иной мере творчества каждого.

Так что особой вины в этом, авторской, не усматриваю. Пусть утешится дежурной пилюлей, что держат профессионалки для психотерапии клиентам в подобных ситуациях: «Такое с кем угодно случиться может. Не бери в голову!»

В конце концов, и Пушкину не всё удавалось высидеть.

Так что и следующий разговор, с классручкой Петрова-младшего, которая навязалась в машину после утренника, тоже переливался из пустого в порожнее, лишь бы выполнить домашнее задание от ИИ: 50 стр. на главу. Или скажи родителям, что их в школу вызывают, что Петрову никак не улыбалось — теребить сызнова землю пухом, с его измученным лопатою хребтом.

Вот и пришлось делиться собой любимым, ну, что уж там внутри осталось, после убийства на троих (Сергей с пальцем на курке макара, Петров с упором на этот палец, автор держащий за шкирки обоих).

Пришлось погнать волну про свои преференции в области музыки. Довольно-таки неубедительные.

Не приболтал он меня рвануть на Spotify для розыска шедевра Стинга, с меня и того хватит, что тот уже настинговал.

О вкусах не спорят, и я никого не призываю насладиться скрипичными квартетами А. Шнитке или финалом «Петрушки» от Стравинского. Однако когда ямской слесарь начинает выискивать неточности спеллинга у плей-листа на диске, мне это режет слух не меньшей фальшью, чем цирковой оркестр.

Добро бы автор меня как-то подготовил, глав за несколько. Хотя бы скупой строкой предупредил, типа: «В 9-м Петрова угораздило втюриться в отличницу. Она конечно не дала, зато он выучил на память таблицу Present Perfect».

Так нет! Меня сюрпризом швырнуто на амбразуру несовместимости укладов жизни. Богему из автослесарей даже анти-утопия не выдержит.

Да, это мелочь, деталь не крупнее гайки на 10 мм, но как говорят французы: «В детали — дьявол.»

С которым, кстати, всякий пишущий обречён якшаться. В силу необходимости такой детали.

Вспомним стартовую строфу «Евгения Онегина». Все проходили, но недостаточно многие въехали:

«Боже мой, какая скука… когда же чорт возьмёт тебя?»

Вспомнили надеюсь?

В клеть одной строфы поэт втемяшил и Бога, и чёрта. Пару начал диаметрального заряда. И в результате у нас есть Пушкин.

Они уже стали позывным друг друга: Пушкин и «Евгений Онегин». На «Повести Белкина» никто и ухом не поведёт, разве что задрот случайный в линзах на +4.

Последний раз вопию в пустыню: произведения от мазни отличаются наличием этих двух начал! Независимо от намерений и уровня образования пишущего; в разных, само собой, пропорциях, если сравним «Мастера и Маргариту» Михал Афанасьича и Евангелие от Матфея.

Такие мелочи, увы, чем дальше тем меньше проходят в специализированных литературно-учебных заведениях. Оттого-то сегмент населения с жанром в душе вынужден тупо списывать, но ИИ мало что объясняет, у него свои программы и приоритеты…

Главенствующий же орган рассматриваемой главы — лёгкие, разумеется. Ведь оба они с облегчением вздохнули, яко же рассосался пробки затор, и Петровы, чудом, успели-таки на ёлку.

Логике вопреки, воли писчетворящей исполнения для.

* * *