научные            
                   труды

стр. 18

Глава 7-я: «Грипп Петрова-младшего»

И сколько бы верёвочке не виться, но задняя обложка всё ближе. А на ней — красава, маняще ролевая модель для всего графоманьего племени.

С микро-мегафоном, которого так не хватало Иоанну-Крестителю…

И этот туда же, — трибуна из себя возомнил!

Надеюсь, жена хотя бы догадывается отстёгивать эту соску на ночь. Скорее всего — да, они мудрее нас. К тому же он бестселлер свой ей загодя посвятил. Предусмотрительный, блин…

Ну, а теперь отвечу на элементарный вопрос: отчего эта веха российской прекрасной беллетристики так и не получит Пулитцеровскую премию. Несмотря, что у них там имеется номинация для забугорных (с точки зрения их колокольни) произведений.

Не-а, САБ, закатай губу обратно. Опять уйдёт в какой-нибудь Хартум. Или к смотрителю маяка в Баб-эль-Мандебском проливе, которому ИИ помог восстановить (на языке Свахили) вторую часть бессмертного «Старика и море», которая по пьяни сожжена была автором, который, проспамшись, застрелился, но было поздно.

(Хотя кому как… Меня вот заставь его первую часть перечитать, я тоже застрелюсь, чисто из принципа гуманизма по отношению к себе лично, чтобы не мучиться повторно.)

А Пулитцеровка светит ему как Чёрный Квадрат от бублика по той простой причине, что не тянут они, забугорные, до нашего уровня культуры, вколоченном в неисчислимые плечи предварительных поколений, в плане ассоциативности.

Допустим, для примера, американская девушка спросила у меня (ну, ладно, не меня, а вон Тимофея, он помоложе будет):

— Ты меня любишь? (в переводе: «ду ю лав ми»)

А он возьми да и ляпни (эстет же, блин!):

— Двоякость чувств моих к тебе вся выразима словом «амбразура».

И куда тут бедной девушке податься? Если там даже в частных школах проходят одни только списки гольфо-чемпионов да номера президентов, а Александра Матросова, даже и факультативно, — нет.

Поэтому, хотя отечественные элитарные надстройки уже освоили и «факап», и «ролоф», однако к сердцам Пулитц-жюристов вряд ли дотянутся. Самое большее — на Тайм-Сквер площади, и то не до сердца, а пониже, у какой-нибудь…

Впрочем, это уже другая история. Не будем разбазаривать сюжеты забесплатно перед акульей стаей бестселлерописцев.

Итак, чем конкретно торкнуто меня, как способного осознанно постичь, что почём и куда как втыкается, в данном главо-сегменте романа (не побоюсь этого слова) САБа?

На кой, спросить бы меня, хрен упало мне 6-й уж день подряд шыркать насморочным носом? Больше делать нечего или что ли?

Это — да, это завсегда при мне или, во всяком случае, зачастую. Да, делать мне не «икс» с последующим значком японской йены.

Однако в данном случае имеются мотивы и помимо.

Не всякий день попадётся бытопись неприкрыто зеркального качества. Иногда ж и на себя взглянуть охота непредвзятым отражением со стороны. Пусть даже где-то в уголке, на трамвайной подножке.

Впрочем, трамваи не въехали в автобусно-троллейбусную канву рассматриваемого повествования, и даже не испытываю уверенности — сохранились ли они хоть в какой-то глуши на пост-советском пространстве, однако тот вон жлоб на заснеженной остановке — вылитый я. И никак же полуотморозку не доходит нос потереть снегом!

А и кому ж как не мне, грипповавшему в роли и младшего, и старшего Петрова (второму хуже достаётся, только-только свой на ногах переходишь, и — начинай шпынять себя за мелкого, хуже общественного обвинителя на нюрнбергском процессе или в какой-нибудь Гааге), кому — повторяю снова — все карты в руки, чтобы понять их и их описателя?

Ведь всё же одно к одному! Укажи мне иной уровень жизни, что в силах правильно истолковать смысл содержимого аптечки Петровых!

Ведь для них это полный фэнтези с элементами травести в пещере Мерлина. Сплошная антисанитария и, на поверку, — полное отсутствие гандонов!

Для меня же это не опись, а летопись жизни, как минимум, двух поколений на одной шестой зафаканной части планеты под звездой по имени «солнце».

Ведь он моих родителей и мою аптечку описал, 2 в 1!

Вернее, одна из двух, потому что уже полностью перешла в моё распоряжение, однако попадаются вкрапления и из до 20-го съезда по разоблачению культа личности.

И хоть чую инстинктом, задроченным превалирующими ныне трендами, что не с такого уж тут всё это проста. Что аукнутся ещё комиксы, рисуемые плоскостопым Петровым, и Снегурка смертельно прохладная протанцует ещё свой стриптиз. Да и АИД коньяконосец покуда что сполна свою гнусь не выплеснул. Чую всё!

Но за эту вот главу, отдельно взятою, отпущаешься загодя. Прощаю тебе, писатель Сальников, твои лавры.

А и да! Птичку поставьте там: главы орган — глаз. Левый.

* * *