Пир в тенёчке Чёрного-Сада

(Заметки на манжетах и соединительных фланцах инфраструктуры серого вещества, с элементами уплыва сознания)

6

Левый угол, после оставшегося позади порога, утопал в более глубокой тени, чем остальное помещение, осенённый стоящим в нём фикусом. Рядом с его пальмообразностью, но, для экономии пространства, придвинутый к стене плотнее, чем растение, комфортабельно широкий диван содержал девушку в розовом, ограждённую от происходящего журнальным столиком под грузом крупногабаритной конторской книги.

Вереница впущенных целеустремлённо минуют столик с книгой, не притормаживая у дивана. Мне остаётся лишь, с присущей мне логичностью, предположить, что это группа примелькавшихся завсегдатаев, которые, не снижая деловитый темп, бодро маршируют дальше, под приветственные кивки регистраторши с дивана, радушно чиркающей птичек на листах гроссбуха.

Однако на меня девушки в розовом действуют магнетически, и я достаю из слишком широких, в последнее время, штанин свою синюю паспортину. Вернее, я его в заднем кармане держу, в заднем кармане джинсов, моих бессмертных джинсов. Сколько себя помню — всё в них. Притёрлись мы дружка к дружке, сроднились. Уже ощущаю себя их частью, а их продолжением своего кожного покрова, из практично хлопчатобумажного полотна.

— Не надо!— отмахивается добрая фея в полувечерне воздушном платье.— Просто фамилию скажите, и возраст.

Назвавшись, я наблюдаю знакомое облачко замешательства, мелькающего в лице, когда люди не дослышат привычного окончания на «-ян» или хотя бы «-унц». А я ведь сразу предлагал!

Днём ранее, я расспросил работников «Парк-Отеля» (на входе с лицевой стороны). Мне объяснили, что бесплатная столовая открыта с часу до четырёх, и туда нужен паспорт, для учёта в Книге.

— Так проще будет.— Протянутую мною синеву, она не стала отвергать повторно.

— Вы беженец из Баку?— спросила она, перенося Армянским алфавитом латиницу из паспорта в Гроссбух.

— Нет, из Лачинского района, деревня Езнагомерь,— обиженно ответил я.

Расставляя исторические точки над «i» — да, я, конечно, беженец. Но подвох в том, что словом «беженец» называли репатриантов из Сумгаита и Баку, 30 лет и 3 года тому назад. Из-за того, что всё течёт и изменяется, терминология тоже вынуждена плавать. Во время войны 2020-го, беженцев переименовали, теперь это «перемещённые лица». («ПээЛы», так, сокращённо называет нас Томас Пинчон в своей "Радуге".)

Сказать человеку: «Ты беженец?», это всё равно, что назвать его дедулькой. Как неумолимо летит время!

С горечью засунул я свой паспорт в задний карман молодцеватых джинсов, и отошёл из тёмного угла под лапчатой листвой тропической роскоши, чтоб окунуться в более разбавленный сумрак.

Присмотревшись, я понял, что дальнейший путь придётся отыскивать уже в одиночку, интуитивно, без опоры на опыт завсегдатаев-попутчиков.

Где наша не пропадала! Авось, разберуся.

А и действительно — дальнейший маршрут по залу оказался вполне прямолинейным. На данном этапе предстояло пройти по широкому проходу между стоек-прилавков, навеявших ностальгию по студенческой столовой Нежинского госпединститута, справа и слева.

Позади них женщины в светлых фартуках (недоосвещённость не позволяла определить цвет спецодежды точнее) работали парами — одна справа, а другая за стойками слева. Загрузив тарелки пищей, они расставляли их по подносам, ожидавшим на реечном пути вдоль стоек. (Ну что там долго объяснять, как будто вы в столовках не бывали. Все они одинаковы, студенческую от рабочей не отличишь. Хотя тут ресторан, переоборудованный, разумеется, но суть одна — толкай свой поднос вдоль никеля дорожки.)

Прямоугольник маски (могу поспорить — небесно-голубая!), под носом одной из раздатчиц в паре слева, предохраняет окружающую среду от её трудовых выдохов. Теперь ей придётся заново поглощать вредоносные вещества, от которых её наивный организм пытался избавиться самым естественным способом.

Не тут-то было! Голубая ткань удержит мусор для вдоха по второму кругу, по третьему, и дальше — зацикленная переработка вторсырья. Всемирная Организация Здравоохранения (ВОЗ) настоятельно рекомендовала проглатывать всё, до полной безотходности.

Люди! Умоляю! Сколько можно!

Хором скрипнули все 32 зуба пластмассовых «казённых вкладышей». Волосы в щетине моей двухсантиметровой бороды встали. Каждый своим индивидуальным дыбом. Посмотрим кто кого, паскуда! (Смотри цветную иллюстрацию рыцарских турниров в конце учебника «История Средних веков для 6^-го класса», 1965 г., УЧПЕДГИЗ.)

И — точно! Вон замаячили, на дальнем конце ристалища, доспехи и копьё наизготовку, для вышибания противника из седла наземь. Да — это он, давнишний супостат мой в поединках! Наглый самозванец, чью подлую продажность обличают даже геральдические знаки его герба — прямоугольник голубого кляпа на поле сусального золота.

Ковид не рыцарь, он не достоин принадлежности к мужскому роду даже грамматически! For fuck’s sake! Это — подстава, лохотрон, и подкупленные судьи!