После забега

(8 месяцев упрямого проживания в Ханкенды
(бывший Степанакерт)
в числе 15 неубежавших в общем потоке
 

1

От Махачкалы до Баку поезд тягомотился всю ночь с неясными стоянками нарастающей длительности. Но таки прибыл в предрассветную тишь, что залегала у вокзала неведомой столицы.

33 года, косая сажень в плечах, 4-й разряд каменщика с 8-летним стажем. Это не член собачий.

В левой руке молодца, зафиксированного в стоп-кадре, вместительный дипломат: пластмассовый, дембельский. ДМБ-75 для тех, кто в теме. Помимо прочей всячины, чёрное нутро содержит оригинал Ulysses издательства Penguin от 1968 года с приятным оттенком сепии в бумаге страниц. Компанию шедевру составляет словарь Chamber’s 20-th Century в алой обложке, чей кром измызган до коричневатости, уличая невежу в усидчивости. Поверх свободного плеча кадра на портрете шлея спортивной сумки с бытовыми неизбежностями и сменами носильного. В кармане денежный знак достоинством в 5 рублей. В голове стремление потрясти мир небывалым переводом Улисса на русский. Осталось только устроиться в какое-нибудь СМУ и поселиться в общаге строителей.

Эй, не гони! Кому ты мозги делаешь? Откуда у каменщика оригинал Джойса?

От Учителя, конечно (да, с большой, как типа в эпоху разоблачённого в дальнейшем культа). Книга получила срок в 10 лет, ровно, пребывать в моих руках. Он и сам хотел когда-то, но конъюнктурность литературной обстановки не сложилась. Зато перевёл пьесу Шекспира на українську мову. Может, читал кто? Не довелось и мне, хотя печаталась в солидном академическом томе. Скорей всего... Да стопудово! Ручаюсь головой.

А вокруг 1987-й... Вот было времечко… Беспробудно советская держава… Какая перестройка? Это — в телевизоре. Зато сухой закон уже сам по себе усох.

Но почему Баку? Каменщики везде нужны, тем более с таким разрядом и стажем 8 лет.

Да потому что когда ты аристократ духа, о чём пока ещё не вычитал у Ф. Ницше, но уже помнишь финал «Сокровенного человека» А. Платонова, Баку тебе на роду написан.

Ну, здравствуй, Каспий! Искупнулся бы, да ноябрь на дворе.

Упс! Бюро Трудоустройства оглаушило, оказывается, таких спецов тут не надо. А от дензнака уже пара разрозненных рублёвок только, да с копейки. Но в зале ожидания вокзала есть сидячие места, дающие облегчение бюджету.

Последний шанс — визит в отдел кадров мин просвещения, лифтом на 4-й этаж. Ищу работу по специальности. И — запасного туза из рукава, не засветившегося ещё ни разу и нигде, на стол начальнику: опа! Учитель английского 79 года выпуска.

Диплом подозрительно свежий, не тёртый, не листанный: может Старший Брат под цветущую систему азербайджанского образования копает?

— Ну, есть у нас одна Автономная Область. Высоко в горах и не в нашем районе. Там армяне живут, тебе легче будет… Галстук-то у тебя найдётся?

Спасибо великий и мудрый начальник отдела кадров, йолдаш Наджафов! Век не забуду!..

Каспий, прощай!

Остальное — история. По канонам. Дом построил. Дерево посадил (и не одно). Троих детей подняли. Те разъехались, в основном.

«Хочу монтаж. Бэби, сделай мне монтаж!» — Без проблем, милая!

Взззык!.. 1987 >> — » 2023.

2

Поздним вечером 29 октября, караван пустых автобусов из Гориса в Армении и один БТР контингента российской армии по поддержанию мира в Нагорном Карабахе заполнили центральную площадь (пока ещё) Степанакерта. Перевёрнута страница истории 35 лет борьбы армян Карабаха за свою независимость. Завершающая стадия операции «Исход». Последний караван за последними из 120 тысяч беженцев. На тротуарах догорают костры, вкруг них мягкие стулья из прилегающих правительственных зданий. Да, с комфортом присаживались на дорожку... Трюмы туристических автобусов разгружены от хлеба, минералки и блоков вафлей в целлофане (к пережившим 9 месяцев блокады таки прибыла помощь, которую уже некому съесть).

Трюмы заполнены сумками беженцев. Пассажиры заняли места в автобусах согласно списку. Да, не без накладок, но сегодня вывезут всех, потому что этот караван последний (сказал мне миротворческий майор при БТР).

Моторы колонны оживают один за другим, а порой и синхронно. Жена сунула бутылку минеральной в накладной карман своей куртки. Пора. Она мудрая и хорошо знает, что уговоры не подействуют на мою тупую упёртость. Остаётся только обняться на прощанье.

— Смотри! Ты обещал.

— Да приеду я, милая!

Мы обнялись. Она пошла вверх по крутым ступенькам урчащего кашалота.

Сопутствуя колонне, постепенно набиравшей скорость, я зашагал домой. По улице Сарксяна (бывшая Ленина) навстречу мне спускался вдоль пустого тротуара мужик в гражданке. Пара верзил с АКМами плотно прикрывали его с флангов. Эмиль, градоначальник Ханкенды (бывший Степанакерт), с которым я не был ещё знаком, романтично гулял по населённому пункту, которым предстоит руководить.

Уехать мне не получалось. В жестяном ящике моего ПК сидела недописанная книга (уже не перевод!). При обмене мнениями о предстоящей эвакуации-«Исходе» карабахцев, жена отмутузила бессловесный комп увесистой скалкой, прежде чем сбросить, на моих глазах (!) в глубокий (2,1 м) бетонированный подвал под совмещённой гостиной-кухней. Для наглядности, что меня тут ждёт, если не уеду в общем потоке.

Однако во мне теплилась надежда, что компьютер, даже с разбитой мордой и мятой жестью боковин, ещё хранит мою работу на своём жёстком диске. Хотя бы тупо из мужичьей солидарности. Ведь комп — это «он».

Наутро начались археологические раскопки, поскольку в ходе упомянутой дискуссии Сатэник обратилась в одноимённый ураган и, в распахнутый люк в полу кухни, сошвыривала (с высоты в 2,1 м плюс её рост) все керамические кувшины, сервизы, вазы, горки тарелок, блюдец, блюдечек и чашек, ряды фужеров, стопок, подносы и графинчики из серванта, что подвернулся бушеванью смерча... Неистовость торнадо не снижалась! Что для подобной мощи пара эрмитажно-показушных полок? Понюшка табака, не больше. А шахматы? Домино, нарды, карты с его мебельной головы? Неизмеримая скорость тайфуна отверзла дверцы ящиков — О, ларцы, коробки, коробы, не знаю с чем, вязальные принадлежности, приборы и устройства неясных назначений с электрошнурами и без… И всё это с хрустом, треском, шмяком по компу — добить беднягу на подвальном бетоне. Врёшь, не уйдёшь!

Зажавшись в уголок дивана, я робко и беззвучно твердил, пронеси, Господи! Не доведи, чтоб и меня туда же! Я начну быть хорошим изо всех сил! И помогла смиренная молит… нет, фиг я угадал — пошла громить кухню, загромыхали противни, формы кулинарные в чёрный квадрат дыры, сопровождаемые вскриками: «И это всю жизнь? И это жизнь? Всё туркам? Нате, турки! Нате!»

Но те в ответ молчали, как и я. Выдвижные ящики из кухонных столов ссыпа́лись водопадно, не разбирая, кто там мясорубка, кто штопор, кто консервный нож… А ты тут кто в углу? Холодильник? Так получи!

Рывок и — стройный высокий японский красава (пустой, конечно, после 9 месяцев блокады, я б тоже смог, но я молчу) порожним вакуумом утробы хряпнулся на плитки пола.

Ещё рывок, и пластмассовая дверца покатилась под круглый трапезный стол в центре гостиной, который в люк точно не пролезет. Повезло!

Из ванной прискакала половая щётка, посмахивать со стен всяческий декор, что тихо-мирно вырастал на них годами типа кораллов: вышивки, изонить, акриловые произведения, творения своих же рук...

Тут на мой Самсунг позвонила дочь из Еревана: дежурное "как вы?"

Я стал рассказывать, что всё хорошо, и мы молодцы. Сатэник, чисто рефлексивно, переключилась сметать обломки и осколки с пола в люк.

— Что это у вас за шум какой-то непонятный?

— А… Опять дождь с градом, окошко в сад не закрыл. — Из подвала доносилось «бздин-динь», в подтверждение, всё реже.

— А, понятно.

— А у вас как с погодой?..

Наутро, спустившись по перекладинам подвальной лестницы, я долго высматривал, куда ступить вокруг бархана из всего. Хорошо смешанная толчея, до готовности. Высотой в полметра. Оттого-то и мысли пошли археологические.

К вещизму у меня иммунитет, однако грустно встречать обломки спутников жизни, и по осколкам узнавать, кто это делал, кому дарил, когда покупалось… сгребать в мешок всю эту ностальгию всмятку и выволакивать наверх по приставной лестнице…