Коситься на меня начали ещё на автовокзале рядом с Измайловским парком, куда прибывает автобус Рязань-Москва. В киевском аэропорту Жуляны, где около полуночи приземлился самолёт из Москвы, неприязнь ко мне со стороны окружающих возросла геометрически, подтверждая правильность поговорки – одетых в зэковский прикид встречают по одёжке.
Наутро пассажир на платформе подземной станции метро озвучил общественное мнение на мой счёт:
– Куда, блядь, прёшь среди людей?!
Моё отличие от людей состояло в том, что я был чёрный человек. Чёрная телогрейка, чёрные штаны, чёрные полуботинки. Только шапка-«петух» несколько выбивалась из общего ансамбля своими коричневыми и голубыми полосами. Это как-то было бы ещё простительным, если б я пёр какую-то поклажу, но чёрный человек с руками в карманах это ни в какие ворота, это вызов общественному укладу, это оборзелый бомж… Мы проходим мимо, каменея отведённым взглядом, чтобы—не дай, Бог!—не встретиться глазами, или же рявкаем:– «Куда, блядь, прёшь среди людей?!»
Правда, в те дни мы ещё не знали слова «бомж», для людей такого сорта применяли термин «бич». «Куда прёшь, бич?!» «Вали, бичара, нахер!» И так далее.
Слово это привезли моряки ходившие в загранку. Там, в портовых городах, бродяг, что спят на пляжах и там же собирают объедки после отдыхающих, зовут beach-combers. Наши люди не стали париться и позаимствовали лишь первое слово. Так люди без прописки или определённого рода занятий стали именоваться «бичами». Короткий, хлёсткий термин. Однако не прижился.
Во-первых, кто не владеет Английским и далёк от моря начали сползать в синонимы и подменять «бичей» «кнутами». А во-вторых, аббревиатура всегда сильнее, тем более при поддержке государством.
(...мы все из СССР, врубились? Кому не дошло получит разъяснение в ЧК, она же КГБ...)
Когда органы охраны правопорядка сократили «Без Определённого Места Жительства» до «БОМЖ», их порождению не стало равных, а остальные наименования лишились шанса на выживание.
В могучем великом Русском языке не найти синонима бомжу. Ближайший к нему бродяга отдаёт нафталином и младенческим сюсюканьем Индийского кино в двух сериях...
Давным-давно жили на Руси коробейники-офени. Носили свой розничный товар пешим ходом. В целях выживания, они сложили собственный язык. Тёмный для непосвящённых, язык Офеней канул в небытие вместе с его носителями, поскольку никто не удосужился составить его словарь.
Нынешняя «феня» блатного мира тоже для посвящённых, но никак не связана с исчезнувшим Офенским кроме отголоска в ней его имени. Феня – язык утративший свои корни, считать её языком Русской мафии неверно, поскольку из Русского она заимствовала лишь грамматический строй, а лексикон весьма международный. Выпертые из средних школ недоучки сливают в него огрызки слов вдолблённых им на уроках иностранного языка. Так феня украсилась «атасом» (от Французского "l’attention!"), «хазой» (от Немецкого "Hause"), «хавать» (от Английского "have a"), а также множеством заимствований из дружной семьи народов свободных сплочённых вы единый Союз.
(...однако, вернёмся к моей маляве, она же письмо (от Немецкого "mahlen")...)
Поборник общественных устоев, оскорбивший меня в метро, не знал, что под личиной чёрного человека во мне таится ранимая душа и пищеварительный тракт нежной организации. Я и сам не очень об этом догадывался, пока не почувствовал как (после оскорбления) постепенно становлюсь «животом скорбен», настолько утроба моя шокировалась травмой открытия, что в глазах общества она составная часть ханыги.
В районе Майдана (тогдашняя Октябрьская площадь) стало окончательно ясно, что мне никак не удастся сдержать напор приливов в ампулу (пониже толстой кишки), а до сквера возле Университета с единственным известным мне туалетом в центральной части Киева не успеть. К счастью, вспомнилось Министерство Просвещения с их министерским санузлом на втором этаже. И не очень далеко. Только бушевание в кишечной системе требовало дополнительных бунтоподавительных усилий...
Я распахнул высокую входную дверь и целеустремлённой рысью рванул вверх по мраморным ступеням.
– Эй! Куда?!– Прокричала дежурная со стула налево от входа.
– Проверка сантехоборудования,– откликнулся я через плечо не замедляя деловой походки.
Когда скорби улеглись, я покинул туалет отполированный как малахитова шкатулка и нисходил по белым ступеням лестницы, яко же Архангел Гавриил, благообразно и неторопливо, и даже благостно сияя.
Мне захотелось поделиться Благой Вестью и, обернув лицо к дежурной вправо, я благосклонно сообщил:
– Слышь-ко! По нашей части у вас всё в порядке. Да!– И вышел на вопиюще атеистичную улицу Карла Маркса, составленную из плотной стены таких же сурово административных зданий.
(...Карл точно знал, что никакие не хиханьки и отнюдь не хаханьки сделали Человека Венцом Природы. И фиг бы вообще он дослужился до Венца без помощи коллектива. Потому что в одиночку ни мамонта не забить, ни на луну не слетать. Но до чего же хрупко состояние такого единства! С какой готовностью делим мы себя, людей, по цвету кожи, волос, на касты, веры, по партийной принадлежности – они не мы, мы не они, мы на рубль дороже!
Непостижимая загадка – как стаду обезьянообразных удаётся действовать сообща при их хронической склонности к самокастрации?..)
~ ~ ~
Моя побывка в Канино пробудила во мне рост национального самосознания. Мне, потомку Новгородских бандитов-ушкуйников и татарских ордынцев, что веками насиловали рязанских баб, не говоря уже про менее стабильные банды случайных ёбарей, никак не подобает и зазорно даже изо дня в день обнимать смердящие тряпки, чтоб запихнуть их в ящик пресса. Так, впервые за свою трудовую карьеру, я написал заявление на расчёт. Теперь в моей трудовой книжке Статья 40 покрывалась абсолютно приемлемой стандартной записью «по собственному желанию» – кто станет копать глубже? И я пошёл наниматься в завод КПВРЗ.
Всё шло без задоринки, я гладко прошёл медкомиссию, но на заключительном этапе, уже в отделе кадров, вдруг услышал «нет». Почему нет?
Оказывается, на меня не осталось квоты. Начальник отдела кадров растолковал в деталях, что имеется негласный запрет нанимать человека с высшим образованием на должность рабочего в коллектив из менее, чем 1000 недипломированных работников. В коллективе из 5000 мне не нашлось незанятой тысячи, какие-то сукины дети с дипломами опередили и исчерпали квоту.
(...разочарование меня не убило, я уже как-то научился справляться с провалами, но существование «теневого законодательства» незнание которого не освобождает от применения его к тебе стало шоком...)
Поэтому я пошёл на противоположную окраину города в завод Мотордеталь, где меня приняли каменщиком в строительный цех. Вот что значит современное крупное предприятие! Падлы с дипломами ещё не успели его подпортить.
За вычетом хавки в столовой, завод Мотордеталь являлся хрустальным воплощением мечты о современном промышленном предприятии, достаточно лишь заглянуть в его строительный цех. Просторные бытовки культурно обложены кафелем в коричневых тонах и восхищение продолжалось большими душевыми (тоже облицованными, а не цементированными). Напоминание себе об ожидающих тебя в конце рабочего дня удобствах согревает сердце в ходе исполнения трудовых заданий.
Я знал своё дело и меня использовали как каменщика-одиночку для нестандартных дел в отдельных местах применения. Дадут пару помощников, чтоб подносили кирпич-раствор и – погнали! Муровать подземный водопроводный колодец с круговыми стенами. Или класть печные трубы на крышах двухквартирных коттеджей…
Мне нравилась частая смена задач – для каждой требовался специальный подход и осмотрительность, что не позволяет закоснеть умом и застыть хребтом. А в периоды относительного затишья между миссиями, меня посылали в бригаду каменщиков на 130-квартирный для работников завода в прилегающем жилмассиве. Бригада не ассы, но как построят, в том и будут жить...
Ни в бытовке, ни в бригаде я особо ни с кем не общался, спросят чего – отвечу, и опять молчу, незаметно общаясь сам с собой в уме… К тому же помощники у меня менялись слишком часто. За их ротацией присматривало Наркологическое Отделение № 2, сокращённое до нарко-2...
Нарко-2 обеспечивало конвейерное производство рабов.
Рабы в эпоху Развитого Социализма?. Ну не следует забывать о спиралевидном движении исторического процесса.
Схема такова: фургон ментов влетает в село и хватают пару мужиков, на кого председатель сельсовета укажет как на склонных к потреблению алкоголя. (А кто нет?)
Улов доставляется в нарко-2 для лечения от алкоголизма. Всякий с чересчур высоким мнением о своих правах человека получает укол серы и до конца курса уже не рискует затрагивать эту тему...
Лечение ведётся 2-3 месяца. Пациенты живут в общаге, едят хавку в столовой, пашут куда пошлют.
НИКАКОЙ ПЛАТЫ ЗА ТРУД
Весь их заработок удерживается в оплату за быт, хавку и медицинское обслуживание. Данное обслуживание состоит в паре таблеток, которое им раздадут вечером, чтобы они тут же спустили их в унитаз.
Если тихо себя ведут, на выходной отпускают съездить в село...
В городах, Шаг 1 общей процедуры намного упрощён. Участковый объявляет алкашам своего участка чья очередь отправляться на лечение и они знают, что лучше не пурхать.
(...первая марксистская группа в России провидчески именовалась «Освобождённый Труд» и—гля-ко!—Страна Победившего Социализма эффективно освободила труд от его оплаты и—вместе с тем—нарко-2 наряду с уймой заведений того же профиля по всему необъятному СССР стали блестящей реализацией мечты основоположников научного коммунизма о стирании граней между Городом и Деревней.
Donnerwetter! Нужны ли более веские доказательства, что Ewige Weibliche знает и педантично делает свою ироничную работу?.
Российская Империя и Соединённые Штаты Америки отменили рабство в начале 60-х XIX-го столетия. Ай, молодцы! Троекратное «ура» освободителям!
Да только Русский мужик попал в рабство за много столетий до того, как родился первый Афро-Американский раб.
Хочу сказать, старые привычки, они очень живучие…)
вверх-скок