великие творения
                   былого

— Я тут вкратце изложил самую суть,– сказал м-р Дизи.– Это насчёт ящура, болезни рта и копыт. Просто просмотрите. Двух мнений быть не может.

Позвольте выступить на полосах вашей газеты. Случай laisez faireна французском: "просто делай",             в экономике "принцип свободного предпринимательства" столь частый в нашей истории. Ливерпульские лоббисты, сорвавшие план сооружения гавани Галвей. Поставки зерна по водам узкого пролива. Плутонепробудная безмятежность агроуправления. Простят мне классическое сравнение. Кассандра. Женщина, не лучше того, что можно ожидать. Перейти к сути вопроса.

– Я не стесняюсь в выражениях, не так ли? – спросил м-р Дизи, пока Стефен читал дальше.

Ящур. Именуемое препаратом Коха. Сыворотка и вирус. Процент вакцинированных лошадей. Риндерпест. Императорский конный завод в Мюрцинге, Нижняя Австрия. Ветхирургии. М-р Генри Блеквуд Прайс. Благородное предложение непредвзятой экспертизы. Доводы здравого смысла. Наиважнейший вопрос. В полном смысле взять быка за рога. С благодарностью за гостеприимство ваших колонок.

– Хочу, чтоб это напечатали и прочли, – сказал м-р Дизи. – Вот увидите, при следующей же вспышке наложат эмбарго на ирландский скот. А можно ведь лечить. Вполне излечимо. Мой кузен, Блеквуд Прайс, пишет мне, в Австрии ветеринары вполне справляются и излечивают. Есть готовность приехать помочь. Я пытаюсь как-то воздействовать на управление. Теперь вот, через прессу. Мне пришлось столкнуться с препятствиями, с… интригами, с… закулисными влияниями, с…

Он поднял палец и старчески потряс в воздухе, прежде чем голос его зазвучал дальше:

– Помяните моё слово, м-р Дедалус, – сказал он. – Англия в руках евреев. Все основные институции: финансы, пресса. И в этом явный признак упадка нации. Стоит им где-то скопиться, они высасывают жизненные соки государства. В последние годы я примечал, как всё это надвигается. Так же несомненно, как то, что мы с вами сейчас тут, торгаши-евреи уже въедаются в основы. Старой Англии приходит конец.

Он резко отшагнул, глаза налились живой синью, попав в широкий луч солнца. Оглянувшись, он продолжил:

– Она при смерти, если уже не скончалась.

Глаза, широко распахнутые этим видением, пронизывали солнечный луч, в котором он остановился.

– Торгаш, – сказал Стефен, – это, кто покупает по дешёвке, а продает втридорога. И совсем неважно, еврей он, или нет.

– Они грешили против света, – сумрачно произнёс м-р Дизи. – В их глазах тьма. Вот почему по сей день им суждено скитаться по лику земли.

На ступенях парижской фондовой биржи златокожие люди показывают цену на пальцах, унизаных перстнями. Гусиный голгот. Они теснились, громогласые, с лохматыми висками, плетя замысловатые планы в головах под неуклюжими шёлковыми шляпами. Не их: ни эта одежда, ни говор, ни жесты. Их крупные неспешные глаза не вяжутся с речами и жестами ненавязчиво настойчивыми, они знали о копящейся вокруг них злобе и знали, что прыть их бесполезна. Бесполезно терпение – копить, припрятывать. Время наверняка развеет всё. Богатство, накопленное при дороге: до следующего погрома. Их глаза знали годы скитаний и, терпеливые, познали унижение их плоти.

– Кто без греха? – сказал Стефен.

– Это как понимать? – вопросил м-р Дизи.

Он сделал шаг вперёд и остановился у стола. Челюсть в изумлении съехала на сторону. И это умудрённость стариков? Он дожидается услышать от меня.

– История, – сказал Стефен, – это кошмар, от которого я пытаюсь очнуться.

На поле взвился крик мальчишек… Заливистый свисток: гол. А если кошмар тебя обыграет?