После забега

(8 месяцев упрямого проживания в Ханкенды
(бывший Степанакерт)
в числе 15 неубежавших в общем потоке
 

15

Почти одновременно с зэками, в Ханкенды прибыли строители, и разобрали крышу Арцахбанка на главной площади.

– Зачем? – Спросил я у прораба Маиса, который смотрел за перестройкой кафешки у сквера «Пятачок», неподалёку, и являл собой классический тип прораба. О, этот вдумчивый блеск в их взгляде по утрам! – Ведь крышу лет пять всего, как поменяли, там же стропила из железных труб!

– Йес им?карабах.-арм. —
     А я знаю? – сказал Маис. – У них голова больше.

(Мы оба знали, кто эти «они», и больше какого их органа у них голова.)

Ступеньки от полукруглой смотровой площадки вдоль тротуара напротив «президентского» облицевали серыми плитками мрамора (1,2 х 0,3 м).

У рабочих я выпросил 10 кг цемента для небольшой реконструкции в ванной у себя дома. Поскольку МККК мне ещё не выдавал манаты, заплатил днём позже, сеткой хурмы из своего сада.

На стадионе заменили сиденья, поголовно, вместо гаревой сделали круговую цементную стяжку и всё, что только подвернулось, выкрасили синим (пластмасса сидений такою и была, заранее) к приезду президента Алиева на первый футбольный матч в отвоёванном Карабахе. Матч состоялся в намеченные сроки, а вместе с ним и первый «загребон».

Утром в дверь дома постучали и уже в прихожей (дверь никогда не запиралась на ключ) раздался крик Фуада из «приюта»: «Скорей! Скорей! Поехали!»

– Какой поехали? Куда? – Изумлённо выскочил я из ванной. – В таком виде?

– Ничего! Поехали!

(По щекам пена для бритья, подарок Фариза после интервью.)

Пара спецназовцев, зашедших вместе с ним, ничего не сказали, однако я пошёл смывать пену с небритого лица, оставшегося неготовым к спортивному празднику.

Возле ворот стояли два патрульных «мерса». Кортеж поднялся к бывшему Мед Центру, и вдоль улиц, декорированных чёрными фигурами спецназа в полной боевой, с автоматами наперевес, мы поехали собирать прочих «внеприютских»: Ларису, Меружана, Ваhана…

Конечным пунктом назначения оказался «приют», точнее его уютно ограждённый дворик, мощенный серой мраморной (1,2 х 0,3 м) плиткой, где уже присутствовал заботливый наряд полицейских. В столовой ждал завтрак: хлеб, каша, чай, кусочек сливочного масла.

(Любой общественной формации необходимы парии, чтоб она чувствовала себя здоровой. Бомжы-маргиналы в России, Афроамериканцы-мусорщики в Штатах, в Ханкенды — не сбежавшие с «Исходом» армяне… Прослойка их необходима, чтоб любой из остальных членов общества имел на кого оглянуться и получить заряд оптимизма: ага! Есть кто-то, кому хуже, чем мне!

Вот почему зэки были, есть и будут крайне нужной частью публики.)

Впрочем, свободу передвижения нам ограничили для нашей личной безопасности. Да-да-да! Вахтовик-охранник при «приют»-отеле нам объяснил. В честь первого визита президента, на крышах домов, прилегающих к стадиону, роятся снайперы. А вдруг из них какой-то неверно истолкует мой странный вздрог не в ту сторону?

И даже без жёлтой повязки с печатью Соломона на моём предплечье, я оценил мудрую заботу обо мне.

К тому же в отеле имелись шашки, нарды, общение с такими же спасёнными, как и я…

Главным страдальцем среди нас оказался Эрик, тоже из «внеприютских». После долгих месяцев блокады и жизни в опустошённом городе, он поутру одел шикарно белый тренировочный костюм, спортэксы (белые), широкий перстень на каждый из мизинцев, тёмные очки на затылок. Такой видухой он слёту бы перефанатил щёголей, болеющих за Мадрид Реал, бро.

Болеть ему не дали. Перехватили по пути и привезли в «приют». И вот он тут, при всём параде, но видят его только парии, да наряд ментовский. Блядь!

Пара партий в шашки с полицейскими обнаружила их неосведомлённость в элементарных начатках игры («клетки силы», без которых лишённые систематичности ходы вели к легко предсказуемому финалу).

Пришлось переключился на нарды с однодворцами своей нацпринадлежности (пацаны в униформе от нард знали лишь «пионерский» вариант). Однако и тут не удалось избегнуть монотонности – зернь выбрасывалась чересчур выгодно. Мне «коши́ло» по наглому.

Лицо держиморды в цивильном, следящего за моей партией с Эриком, немо свидетельствовало, что нарды – его конёк. Я пригласил его сыграть. Он отказался.

— Не умеешь или служба не пускает? — Переспросил я.

— Служба, — ответил он, вздыхая тоскующим лицом.

Матч кончился 2 : 1, и нас распустили по домам. Проходя мимо площади, я ещё успел полюбоваться загрузкой автобусной колонны болельщиками, которых привозили для фона историческому событию. Группы их тянулись вверх по свежеоблицованным ступеням (серый мрамор, 1,2 х 0,3 м)...

«Загребоны» происходили где-то раз в месяц-полтора. Конечно, без Алиева не строили уже декоративный частокол из автоматчиков, но даже по приезду какого-нибудь занюханного министра внутренних дел нас опять свозили в «приют».

По версии рядовых полицейских, шишкам неприятен вид армян, топчущих тротуары Ханкенды. (Убей не пойму – чем я отличался от шагающего азербайджанца? Отсутствием бровей?)

Но у полиции был приказ, они приезжали утром и вежливо просили: «Садись в машину, пажалста, да?»

Лишение свободы даже на один день я переносил крайне болезненно. В мае 2024 таких случилось два подряд.

Утром второго дня, сгружаемый у крыльца «приюта», я закричал очередному главе миграционной службы (ротация их происходила ежемесячно): «По какой статье меня тут держат?»

Он засмеялся, оценив юмор.

Дни «загребонов» Лариса проводила на ногах. Мне даже неудобно было – сидишь на стуле, а рядом женщина в летах, сплошь седая, стоит и переживает, как там её кошка без неё одна в подвале. Посреди брошенного города вскрытых квартир Лариса так и не сменила своё место жительства, не покинула подвал 5-этажки напротив грандиозного храма, где она осела после войны 2020-го.

И посреди густых сумерек после второго дня подряд, я объявил остальным армянам в загончике перед «приютской» столовой:

– Вот пусть сейчас придут и скажут: «На! Получай наш зелёный азербайджанский паспорт!», я отвечу: «Спасибо. Тронут. Но мне такая честь слишком высока». Короче — хватит, ухожу в Армению.

Конечно же, я понимал, что после такой заявочки обратного пути не будет. Но слишком мне всё это настопиздело. По горло.

16

Да, 8 месяцев кружения одинокой часовой стрелкой по улицам Баграмяна, Мкртчана, Мамиконяна, Азатамартикнери до смотровой площадки на главной площади, а оттуда по Туманяна, Лусаворича, Мамиконяна, Мкртчяна, Баграмяна обратно. Потому что в Ханкенды названия им ещё не успели поменять. Возможно, в Навигаторе и Яндекс Картах — да (недаром дроны неделю кружили над городом), однако у меня в телефоне интернет отсутствовал. Вот и приходилось бродить по старинке.

Зато в Самсунге имелась камера (один сержант служака в какой-то из «загребонов» стал выясняться: доложил ли я по инстанциям о наличии мобильника. Пришлось переспросить — о цвете трусов на мне тоже доложить, или как? Он перестал настаивать).

3 тысячи некачественных снимков, ни одного человеческого лица или военной техники. Опавшие листья... снега... туман... цветение… полное безлюдье...

Гулял я молча. Когда-никогда изумлю редкого встречного «саламом», и – дальше. Пешее затворничество нарушил Зия из Aztеlеcom. Они там до 9 утра перед входом перекуривали, а я всегда ходил по другой стороне дороги – одно, что некурящий, а во-2-х, языка не знаю. Зия мне покричал: «Чё ты всё мимо ходишь? Мы не плохие люди!»

Я подошёл, правда, неплохие, молодые, но русским далеко не все владеют.

Потом круг знакомств расширился: Ширин-сварщик, Кябиб, его подсобник, Эльхам Алиев, тоже строитель, гордящийся, что с президентом страны у него так всё совпало. Молодые сторожа музея: Осиман, побывавший в Одессе, и Вусал, у которого русского языка меньше, чем у меня его родной речи, но по утрам орал мне издали: «Салам, Сергей!»

Ширин в Крыму на олигарха работал, внук у него такого же возраста, как мой.

– Ширин, сегодня в шесть утра проснулся, – слышу, кто-то в дом зашёл. Из спальни выхожу, а он – за дверь. Я следом, он – по лестнице наверх, бежит к воротам. «Салам!» – кричу. – «Иди цай пить!» – Но он всё равно убежал. Почему?

– Так он не знал, у тебя под подушкой, что лежит.

Алахверды, единственный парикмахер в Ханкенды – вообще лапочка, молоденький такой. Работал в бывшем дамском салоне на Кольцевой, с акустической системой для клиентов. Сплошь цымба-цымба. Я ему Самсунг свой дал, на пальцах попросил подключить оттуда. Так он меня в сопровождении Ната Кинга стриг. Как будто я не из бывших экстрим-террористов.