После забега

(8 месяцев упрямого проживания в Ханкенды
(бывший Степанакерт)
в числе 15 неубежавших в общем потоке
 

21

Кому угодно не понравится после трудового дня, среди ночи переться на работу, сверхурочно.

Неудовольствие Роланда только возросло при виде неопрятного навала вещей, почти не сочетающихся ни друг с другом, ни с дверью его кабинета. Но прежде чем открыть её, он переговорил с дежурным по таможне в эту майскую ночь.

Поверх легкой курточки, наброшенной на спорт маечку, не разобрать было, что он майор. О звании мне довелось узнать позже, и не от Роланда. Ну, а пока, он пригласил меня зайти.

В тесной квадратной комнатушке с одним окном, одним столом, впахавшимся в стену и парой стульев по обе стороны его столешницы, мы сели и представились взаимно. Ого! Имя легендарно.

Дальнейшие сюрпризы не заставили долго себя ждать.

Откуда? — Из Степанакерта.

(8 месяцев спустя после «Исхода»? Это примерно, как если бы меня выловили в озере Севан, твердящим, будто я с «Титаника».)

Паспорт? — Вот. — Кстати, просрочен с марта…

(Пожатием плеч я пояснил, что синего там у них не оказалось, а до зелёного я не дозрел.)

Каким путём пробрался в Грузию?

(Так вот о чём кричала рыжекудрая грузинка! «Где штамп о выезде из Азербайджана?»)

Зачем остался? — Писал книгу.

Майор отложил ручку, которой фиксировал мои ответы на листе бумаги форматом А4.

— Нет, ну, если хотя бы сказал, что дом хотел продать.

(Тут пришёл мой черёд изумляться — откуда знает, что у меня был дом?)

Общение шло через пень-колоду. Он переспрашивал, уже недавно спрошенное, и всё писал-писал, как Вусал с Эhмэдом в моём дому.

— Деньги есть?

Пришлось выйти в коридор за конвертом МККК из трофейного чемодана. Он пересчитал денежные знаки противника.

Откуда? Ха! Я ж тут не мелкая сошка, у меня титул Женевского бенефициария! А и сколько там, раз уж заодно?..

Он снова пересчитал 1378 манат довольно свежими купюрами, на каждой лозунг: «Карабах бизим дыр!»азерб. —
     Карабах — наш!

(К счастью, Роланд не знал азербайджанского.)

Конверт остался при дознавателе, а я сходил ещё раз в коридор за красной баночкой Kiriki!, 200 граммов чищеных орешков арахиса из супермаркета «Араз» в Ханкенды.

(Чего, конечно же, ему я не сказал, но он всё равно отказался, будучи при исполнении.)

И в таком ключе до двух с чем-то ночи, когда мне помогли с переноской вещей в общую комнату таможенного состава. Форма на паре бывших там сотрудников удивительно совпадала с парадкой рядового состава Советской армии. Они деликатно не стали дальше раздувать мою ностальгию, а перешли в комнату напротив, тоже не имевшую дверей.

Из двух оставшихся мне стульев один оказался полусломанным. Конструкция второго не предусматривала дрёмы с кайфом. Пришлось перебраться на голую столешницу стола под стенкой. Длина её не позволяла протянуть ноги. Пришлось кантоваться в позе нерождённого младенца поверх холодной плаценты из листового ДСП...

С 8 часов пошёл сходняк личного состава. Раздача табельного оружия в комнате напротив. Анекдоты, хохмочки. К 9 появился Роланд, по-прежнему в гражданке, сказал, что надо ехать в Ереван. Мой бродячий цирк перенесли в его иномарку.

По номеру из моего мобильника он набрал своим номер Эммы, сказать, что я на границе и сегодня буду. Передал трубку мне — пообщаться с полным волнения голосом дочери.

Затем Роланд сказал: «Поехали!» И хорошо, что не успел махнуть рукой.

— Не выйдет, — отвечал я. — Не могу. Натощак мне не выдержать горных серпантинов. Сперва в банк надо — манаты обменять и позавтракать.

Лицо майора приняло крайне служебное выражение. Он объяснил, что лучше не представлять последствий на показ манатов в армянском банке. Купил мне скрутку шаурмы и возмущённо не садился в своё авто, а только ходил туда-сюда вблизи багажника, пока я наминал заправку, сидя боком на переднем сиденье, с ногами, выпертыми на асфальт, чтоб не крошить в салоне…

Увы, завтрак оказался кормом не в того коня и не слону дробинкой — после Дилижана мне срочно пришлось выскочить на обочину и фонтанировать лентой измельчённой шаурмы…

22

В Ереван мы приехали тютелька-в-тютельку к началу обеденного перерыва бюджетных служащих. Роланд созвонился с Конторой, сказал, что надо ждать.

Улица оказалась тихой, с вереницей авто пустых и безучастных, молча припаркованных вдоль углового здания в административном стиле. Отсутствие магазинов до следующего перекрёстка почти исключило тротуарных пешеходов. Зато по ту сторону широкой дороги находился парк для выгулки собак и юных скейтбордистов.

Я всё ещё испытывал слабость и сказал Роланду, что посижу на ступенях перед входом, но он отсоветовал.

Поэтому я стоял в тени пожилого дерева, держась за его чёрную кору. Затем среди ветвей стала насвистывать какая-то птица, и мне полегчало.

Когда перерыв закончился, Роланду позвонили, и к нам подошли 2 молодых человека.

Миссия майора закончилась, и он собрался в обратный путь.

— До свиданья, — сказал я Роланду. Но тот ответил: «А вот этого — не надо!» Даже не знаю почему, мы так хорошо общались.

Вещей на тротуаре оказалось слишком много, и к паре пришедших первыми присоединился ауксиларий из тут же тормознувшего авто. Он ухватил рюкзак и чемодан, за ним шёл молодой человек с многострадальным компом, следом второй молодой нёс монитор из магазина Варужана на Шушва-углу. В арьергарде я изображал заслуженного аккомпаниатора цыганского театра «Ромэн».

Должно быть, в этот караван-сарай нечасто наведывались процессии такого вида, и вестибюльная охрана малость охху… короче, охнули они… однако пропустили.

Вертушка проходной мне совершенно не понравилась. Слишком высока и сплошь с рогами. Оно понятно, что для просветки посетителя, где у него что под подушкой. Но всё равно ходить некомфортно.

Едва втиснулись в лифт, подняться на четыре этажа. Потом долго шли по коридору с поворотами и непонятными ступеньками до двери № 448.

За ней оказался длинный и узкий кабинет вместимостью на пару голов, для соответствия столам, количественно. Сейф и шкаф общие — интерьер лапидарно-делового стиля.

Мне стали объяснять, что электронную технику следует проверить посредством техотдела, а то недружелюбные соседи могли туда чего-то не того засунуть. Я с пониманием ответил, да, пожалуйста, конечно, о чём речь, нет проблем.

Процессор с монитором унесли (без согласования с Варужаном).

Через полчаса уноситель вернулся сообщить, с оттенком некоторой типа обиды, что ли, что в ПК оказался Linux, а не Windows, как у всех людей. Он попросил написать пароль для входа, на бумажке.

Выждав 10 минут, на всякий, убедиться, что техотдел справился войти, я минут 40 капал на мозги оставшемуся лекцией — почему Линукс лучше Микрософта, который must die! Хотя бы только за то, что любая Виндоузная система считает юзера за идиота (столько лишних кнопок!), тогда как Линукс даёт возможность пользователю самому убедиться в этом.

Техдиагностика затянулась. По-видимому, не оказалось под рукой носителей для копии пары жёстких дисков по 500 гигов, плюс ещё один ёмкостью в круглый терабайт. Там ведь за 20 лет, какой только не накопилось всячины, казавшейся когда-то такой нужной. Потом бы на досуге изучали копии. А тыкаться наобум… Нет, я без претензий, мне всё же две бутылки тана принесли, когда спросили чего бы я хотел…

Короче, часам к 6, когда жена уже пришла с работы, а дочка ушла на свою, ей позвонили, что, мол, вот-вот привезут меня для передачи с рук на руки…

23

Водитель чётко выполнил подсказки Навигатора, вышел к Арке, прошёл сквозь, и после следующих 250 метров не пропустил крутой спуск во двор здания Орбели, 12, возле угла которого расхаживала она.

— Сатэник!

Мы обнялись, однако же без поцелуев, с учётом юных КГБистов за спиной и строгих правил её воспитания.

— Что ж ты так долго, гад?

— Ну, приехал же, как обещал тогда, в Степанакерте. Тга март ми хоск онекарабах.-арм. —
     у мужчины слово одно . Горисские автобусы могут подтвердить.

— Ты обещал к Новому году.

— Да, но номер года мы не обсуждали.

Всё той же процессией, церемониально, по маршам лестничной клетки груз был вознесён в меблированную однокомнатную на третьем этаже.

Между столом, диваном, креслом, парой шкафов, кроватью и матрасом дочери в углу нашлось местечко и для доставленного багажа. Точняк под люстрой...

Я взглянул на вещмешок, трофейный чемодан, процессор с монитором на паркете с проступившим, но давно высохшим чёрным клеем, на гитару, кайфующую в кресле, и сказал:

— Ну, что, суженая, будем жить дальше?

— Дальше так дальше, — отозвалась Сатэник.

За 2 с чем-то тысячелетия армянки хорошо усвоили, что мужчине следует поддакивать, ведь он — глава, а женщина — всего только шея, её дело просто вертеть этой садовой головой.

2025-06-22