Я вернул Жомниру Селинджера, а взамен попросил Джеймса Джойса, роман Улисс в оригинале, 705 страниц убористого текста без картинок, без разделения на части и главы. Жомнир и сам когда-то хотел перевести его, но больно уж неконьюктурный этот Джойс. Я обещал вернуть оригинал ровно через десять лет.
Поколебавшись всего мгновенье, он вынес книгу из архивной комнаты и отдал мне.
…будет чем заполнять отмерянную мне вечность…
– Куда ты теперь?– спросила Мария Антоновна.
– В Баку.
Привычным рывком поезд отошёл от Нежинского вокзала. Всё было позади, впереди было всё. Тридцать лет и три года.
– Тебе пора творить чудеса,– сказал я знакомому саксофонисту, когда тому исполнилось тридцать три.
– Чудес я уже натворил,– ответил он,– и даже успел отсидеть за них.
И и умеют же люди жить насыщенной жизнью...
Мне казалось, что еду в Баку – устраиваться каменщиком четвёртого разряда, чтобы без помех переводить Улисса по вечерам. Однако я ехал в Нагорный Карабах с его войной за независимость и прочими сопряжённо-вытекающими подробностями, о которых не хочу говорить.
Но за окнами вагона пока что всё ещё неслись пейзажи 1987-го, последнего мирного года. До развала нерушимого Союза Республик Свободных оставалось два года.
Нынче мне талдычат, что в том году новая эпоха уже витала в воздухе. Простите, не унюхал.
(...в чём причина развала СССР?
Его прикончили Парни с Обочины. Так назывался английский телефильм в четырёх сериях про жизнь британских безработных. Цензоры центрального телевидения не врубились, что рабочий электроцеха завода «Мотордеталь» в конце недели скажет:
– Я всю жизнь работаю, жена моя работает. Сын из армии пришёл тоже работает. Живём в двухкомнатной квартире, а там у безработных, блядь, двухэтажные коттеджи!
Волшебная сила искусства затронула живые струны в сердце Конотопского мужика и – пошла цепная реакция изменившая лицо мира.
Поменялась ли его суть или это была всего лишь пластическая операция?..)
Про то пускай ломает голову какой-нибудь другой «я», а то у меня тут уже утро пошло брезжить за тонким полотном палатки, оповещая конец бессонной ночи и этого нескончаемого письма…
Ты спросишь как протекала моя дальнейшая жизнь за водоразделом из Кавказского хребта?
Так можешь и не спрашивать – я всё равно скажу.
Во-первых, не говори о моей жизни в прошедшем времени, она всё ещё продолжает течь дальше. Я укатал ей русло как сумел.
Из-за спиралевидности течения, нам дано лишь проходить через множественные повторения того, что было и будет.
«…что было, то и будет…» сказано в Ветхом завете, а В. Даль в своём словаре записал то же самое на нормальном, людском языке – «хрен редьки не слаще»…
Но спрашивается, хоть кому-то помогли эти крылатые мудрости?
А когда подкатывает момент почувствовать, что «да, пошло оно всё!», то я не сопротивляюсь, а иду до конца.
Жизнь предопределена, как извивы горной дороги – стена справа, обрыв слева; вот и идёшь повторяя шаг за шагом пройденное до тебя тобою, который тоже «я». Конечно, когда я распознаю повторение знакомых ситуаций, то стараюсь не повторять мерзостей, за которые потом мучительно стыдно. До сих пор, вроде, удавалось… Или? Да нет – точно…
…если только этот сучий потрох в моей китайской палатке ещё чего-нибудь не нароет…
Так вот и текём тут себе – я да Варáнда. Она – к Араксу, а я мимо и – дальше; к последнему пределу, за которым неоглядно безбрежное синее море, а в нём, может быть, тот самый когда-то затерявшийся кораблик с парусом…
Что-то опять меня заносит на всякие эпохи с филологиями. В конце концов, это же частное письмо отца к своей дочери, местами где-то и дидактическое даже, ну в некотором роде… хотя бы отчасти…
Так что пора, пожалуй, и честь знать – пришло время заэпиложиться.
«…и наступило утро следующего дня, и Шахразад закончил
дозволенные речи…
А о себе, доченька, могу сообщить, что сказанное кем-то и когда-то, что «я знаю, что я ничего не знаю» – это вовсе не про меня; хоть я и сам, бывало, умничал этим перлом. Нынче у меня серьёзные сомнения относительно даже и столь незначительной толики знания. Я сомневаюсь, что знаю хоть что-нибудь – пусть это даже и ничего.
«Мы понимаем жизнь лишь оглядываясь на прошлое», изрёк любитель афоризмов.
Идиот! Ты не поймёшь её даже если тебя выдернут из могилы и ткнут в неё безносым черепом!
…и никто не поймёт…
Несомненно одно – жизнь много короче, чем чёрточка между датами рождения и кончины. И мне наплевать, что всем наплевать на мои премудрости, потому что я лучше всех их знаю, что даже после всего, что было, после всех своих глупостей и ошибок, после вляпыванья во всяческое и всевозможнейшее дерьмо, я – всё тот же наивный лох готовый увязаться в экспедицию к неведомым Кудыкиным го́рам.
И пусть обшивка ни к черту, мачта скрыпит и вся эта скорлупа не переживёт ближайшего шторма – вперёд!
И пусть очередная каллисто или пенелопа (какая разница?), расхрыстав свои прелести, мечется вдоль полосы прибоя и вопит вслед свои проклятия и призывы – вперёд!.
Утешает лишь одно, что оставшийся отрезок чёрточки уже меньше пройденного и край различим. Значит – достигнем. А хули нам – ахулинамистам?!.
До свиданья, дочка.
Обнимаю.
А раз уж тебе хочется на «Вы» —
С любовью, твои папы – Сергей и Николаевич.
(…и, какие бы ни доходили к тебе слухи – ты твёрдо знай: мы жили долго и счастливо и умерли в один день…)
P.S.:
а коли родишь ещё и отпрыска мужеска пола – приглядывай зорчее! И, буде, заметишь излишнюю тягу к бумаге, или же в компьютере вместо игр набором текста начнёт баловаться, то заверни родимого в белу тряпицу, да брось его в быстру реченьку – он же сам тебе потом «спасибо» скажет…
P.P.S.:
чуть не забыл предупредить, что даже самые малейшие совпадения с именами реально существующих людей абсолютно случайны и мало ли что пригрезится
в ночь с 20 на 21 августа 2007 г.,
очередному графоману на левом берегу реки Варáнда…
вверх-скок