К Ване жена приехала из их деревни в Крыму… Этот стройбат прям тебе сборище скоропостижно женатых придурков. Опять мне в кочегарке пахать смену за сменой.
Когда она уехала, Ваня парадку скинул и уже в повседневке в кочегарку явился. Воплощение унылой печали. Ну я солдатику размышлять не мешаю, за столом свою смену досиживаю. За окнами мгла и тоже сдержанно помалкивает.
Но тут Рудько, завклубом, к столу с другого края пришвартовывается. У него как всегда насморк и в санчасти ему какой-то порошок дали ингаляцию делать. Вот он в посудомойке кружку прихватил и приплыл в кочегарку для очередной безнадёжной попытки обуздать свои аденоиды.
Порошок из бумажки в кружку высыпал бережно и туда же кипяточку из крана, а сверху всё это дело ещё и картонкой прикрыл какой-то как бы крышка, чтоб сразу бы не выстыло.
Сидим с ним за круглым столом, аккуратно о чём-то беседуем; он картонку сдвинет, занюхает – дела там как ващще, накроет и – дальше беседуем.
Ну а Ваня к этому моменту своего священного долга перед Родиной уже всяких видов в кочегарке насмотрелся и потому из полутьмы соседнего зала все эти манипуляции просёк и сделал свои поспешные выводы. Решительным шагом подходит к столу и, –«Рудько! Дай и мне!»
– Шо дать?
–Ну это!– и показывает на Рудьково снаряжение.
А Рудько ж интеллигент, думает – если у него насморк, так и у других случиться может: – «На».
Ваня стаскивает ту картонку и—от души, по полной, шоб аж до пяток пробрало—делает пару занюхонов. Смотрю, а у него глаза под лоб закатило и к тому же крест-накрест.
А шо? Лично я бы поверил. Самовнушение великая сила и плюс к тому – вера горами движет. Вот он щас поверил, что Рудько тут «голубую фею» вёдрами херячит и в любой момент может на земляничные поля галлюцинаций занырнуть. Причём, как не́хуй делать. Спасать надо служивого.
– Ваня,– грю,– я тут на днях в столовой с одним Татарином из твоего призыва беседовал.
– И чё?
– Да, ничё так просто… я ему грю:– "тебя как зовут, военный?"... а он мне:– "моя Руску не паниматт"… "ну, это ясное дело",– грю,– "а до дембеля тебе скоко?"… тут он за голову как схватится: –"вуй, блятт, дохуя!"… так, Ваня, может, то дружбан твой был, а?
Короче, откачал напарника от его галлюцинаций, потому что таков закон армейской дружбы – сам погибай, а товарища выручай.
~ ~ ~
(...мне кажется, Орион предоставлял свои музыкальные услуги безвозмездно, то есть даром, во всяком случае, не помню, чтоб в разговорах поминались какие-либо башли за халтуру.
Для нас, музыкантов Ориона, сама лишь возможность вырваться за пределы воинской части 41769, играть танцы для людей одетых в гражданское являлось бесценной платой. Так что, если угодно, нам платили минутами свободы. Время – деньги. Иногда.
Прилипало ли что-то на лапу командного состава? Скажем, Замполиту? Понятия не имею, а врать неохота...)
С призывом из Симферополя, в Орион влился ещё один музыкант. Юра Николаев знал себе цену, свой прейскурант он изучил на гражданке, играя на ритм-гитаре в ресторанной группе. Он также пел (без особого диапазона, без особой лажи) в пределах обычных заказов от ресторанных кутил подогретых парой графинчиков водки:
"Есть вода! Холодная вода!
Пейте воду с водкой, господа!"
После третьего графинчика шёл тяжёлый-рок:
"...где течёт журча водою, Нил,
Жил своею жизнью беззаботной,
Маленький зелёный крокодил!.."
А когда клиент полностью дозреет, катил сюрреализм, переливаясь:
"Цвели дрова, и лошади чирикали,
Верблюд из Африки приехал на коньках…
Ему понравилась колхозная Бурёнушка
В зелёной кофточке и в розовых чулках!. "
Так что моё присутствие в Орионе оправдывалось лишь парой старых номеров, зато кусок приставленный присматривать за нами на гастролях вне батальона не мог заложить Замполиту, будто я разъезжаю с ансамблем просто так. Ну а на фиктивную должность звукооператора обычно примазывались от двух до трёх чмошников
Но танцы – дело сезонное, они для новогодних вечеров, а летом, вернее в начале осени, нас пригласили играть только один раз. Вечер танцев на хлебозаводе. Был ли этот тот самый, где наша бригада-отделение побиралась с конвейерной линии, не могу знать. На этот раз я увидал лишь обнесённый запертыми боксами двор да трёхэтажное здание заводоуправления, где, на втором, светился и гудел вечер отдыха.
Конечно же, я много танцевал и одна из партнёрш настолько очаровалась своим жиголо в хаки (в моём лице), что не кобенясь покинула зал, на моё предложение. По неосвещённой лестнице мы поднялись на третий этаж, но на площадке перед запертой дверью в коридор пили вино эти чмошные звукооператоры.
На первом этаже картина почти повторилась, только тут уже были её сотрудницы со своими сигаретами. Просто из принципа, я повлёк её, согласную, на выход.
БЛЯААДЬ!!
Безжалостный свет дуговой лампы изливался на голый асфальт двора. Ни одного закутка вокруг. Единственный кусочек тени отбрасывал столб со своей лампой в центре двора. Тощая полоска черноты пролегла от его комля его до гаража, где преломлялась вертикально вверх мимо висячего замка на железе ворот… Сам себе я показался тем самым щенком по кличке Тузик, что спёр резиновую грелку, но не может найти место шоб её подрать. Пришлось давать обратный ход…
вверх-скок